8080 
000 
Когда Аляска решается спросить, уже кончается припев — и их танец превращается в простые объятия. Она думает — можно. Но потом замечает, как напрягаются его плечи, как выпрямляется спина и невольно примыкает щекой к плечу чуть крепче. Донни её не ударит, но всё в нём словно становится немного чужим.
У меня всё хорошо — вот что он говорит.
А потом: не волнуйся.
Только Аляска знает — человеческие чувства не так устроены. И от того что Донни просит её не волноваться — хотя ей кажется, что она имеет на то полное право — ничего не изменится. Она не перестанет думать об этом, не перестанет замечать — а ведь трудно не заметить круги под его глазами, даже если очень стараться. Аляске кажется, что вырвать это волнение из неё можно разве что вместе с сердцем.
Ничего на самом деле не хорошо, а Донни, хоть и пытается — совсем не умеет лгать.
Но Аляска кивает и тихо угукает в его плечо, удивляясь тому, насколько доверчивым выходит её тон. Она могла бы надавить — и каким бы ни был Донни там, за пределами этой комнаты, вдали от этого проигрывателя, и от неё самой — он сломается. Расскажет о том, с какими погаными историями ему приходится на самом деле иметь дело, пытаясь облачить рассказ в такую форму, которая её бы не испугала. Ни на секунду не задумываясь о том, что пугает её другое.
Аляску пугает его вымученное «хорошо» и она молчит, потому что нет вещи более хрупкой, чем мужское чувство собственного достоинства.
— И что, вы никогда не видели рассвета?
Аляска заправила за ухо отросшую чёлку и посмотрела на Грах'ку с большим сомнением. Миры, в которых ей доводилось побывать, были разнообразны: опасны, пусты или наоборот — многолюдны, но в большинстве своём всегда красивы. Бывало, она попадала на территории Зоны ночью, но это почти ничего не меняло. Она ещё никогда не слышала о том, чтобы люди не представляли, как выглядит солнце.
Грах'ку без перерыва дымил табаком. Его курительная трубка, как он сказал, была вырезана из чёрного — злого, они называли его суам-дхи — камня. Место, куда он закладывал табак, выглядело как череп миниатюрной крысы. Сама бы Аляска к такому в жизни не притронулась.
— Солнце несёт смерть. — сказал Грах'ку. И больше — ничего.
Аляску интриговало, и обескураживало одновременно, что некоторые люди из племени выглядели точно так же, как и те, с кем она хотя бы худо-бедно была знакома в реальности. Там, в Аделаиде, Грах'ку был учёным с очень грустными глазами — и эта же черта соединяла его с образом, в котором он предстал перед Аляской теперь.
Грах'ку много знал об этом мире. Аляска запоздало подумала, что в своём роде шаман — тоже учёный.
— Разве солнце не согревает растения, чтобы они выросли? Там, откуда я родом, солнце это символ надежды.
— Тогда я ошибся. Ты не с Великих Пустошей. — сказал он так, будто это было чем-то плохим, а потом пожевал губу. — Старая Тафра говорила, что так сталось, когда она была не больше стебля пшена. Солнце встало там, откуда летят птицы и выжгло всё, до чего дотянулось. Оно стало приходить часто, каждый месяц. Наши предки нашли пещеры, чтобы укрыться там, пока голодное солнце пожинает наши подношения. Если не будет жертв — не будет жизни.
— И потому часть твоих слов верна.
Аляска посмотрела на горизонт: над ним медленно занимался рассвет. Розовые лучи, ещё слишком слабые и тонкие, ласкали тёмно-синюю гладь, окрашивая её во все известные ей цвета. Если прогноз Грах'ку был верен, солнце придёт в Пустоши через несколько дней и трава, которая успела прорасти на пепле, снова станет им. У этого мира был свой жизненный круговорот.
Эта история напомнила Аляске о том, почему она снова искала способ как можно дальше оказаться от реальности. Там, в Аделаиде, у неё остался Донни — не её Донни — который так долго (она могла бы назвать время в днях, часах и даже минутах) находился в самом зените её горизонта.
Она сбежала, когда поняла, что всё, что их связывало, мало что имело общего с романтикой и куда больше — с дружбой. Но теперь, наблюдая за тем, как свет приближается, дыша на каньоны, степи и долины нестерпимым жаром, она поняла: всё правда, не будет жертв — не будет жизни. И на пепле, который она сама для себя создала, всё ещё может прорасти что-то ничуть не менее прекрасное.
Много букв и разворот и рваный край автору захотелось оставить. Слушать под Luysi Mard — Зажигаем солнце
Alaska Spellman, я хочу жениться на юной ведьме и отдать всю свою заботу и внимание тебе, моя любовь. Мы вместе с тобой откроем все мрачные секреты этого мира, и только тебе я доверил бы самые темные уголки своей души, с тобой отправился творить волшебство и кошмары. С тобой хочу всего: завести собаку, отпраздновать наше ужасное рождество, плеваться от остальных влюбленных парочек и колдовать дальше над этим прекрасным местом, — над нашим голденом.
- Подпись автора
я — Аляска, устрою вам встряску
