Каждый день - чертова битва. Хочешь в гости? - Да. Эти телефонные не_звонки, а сообщения в чате. Быстро, скомкано, Роджер неожиданно смущается каждый раз отправлять смс, писать первым, но телефон светится ответом уже меньше чем через минуту, на том конце экрана тоже ждут и маются, Роджер вполне в этой взаимности уверен. И все-таки он немного перебарывает себя. Ведь он не такой? Что это ему дает? Зачем ему тепло от Терренса Теннесси?

Одно имя и голова уже шаткая, валкая, мысли увязли в лишь одном: обнять поскорее, получить как дозу прикосновений, так и просто поговорить даже наверное. Да, Роджер с ума сходил по абсурдным, необъективным причинам, по несуразному парню. Но это внутреннее, а снаружи уже стоит Терренс, ему нужно открыть дверь. Улыбнуться, как всегда ослепительно, но уже без "сердечного" как-я-рад-тебя-видеть. Эту маску Терри с него уже стянул.

- Привет, - первые две недели говорить было трудно. Ну, во-первых потому что Терренс вовсе пропал, исчез, не появлялся никак и нигде, Роджер не мог с ним связаться. А после Терренс пришел сам, и очередь морозиться и отшивать могла бы быть за Роджером, но вопреки всему он позволил событию просто идти своим чередом. Иногда нужно отпускать и принимать свободу других, а Терри не зря имел способность исчезать в Зоне. Роджер подозревал, что к этому у него есть склонность и в реальной жизни, и оказался прав.

Мы друг другу не обязаны, - Роджер довольно тупо это повторяет, гипнотизируя затылок спящего Терри. Спящего Терри на его кровати, в его объятиях, под одним одеялом и почти обнаженного. Повторяет это на одной из вечеринок, когда флиртует с девушкой. Ничего не выходит: в голове поселилась верность. Глупо кадрить девочек, думая об одном конкретном мальчике. Весь остаток недели, когда Терренс "работал" (Роджер так и  не узнал конкретнее, чем тот занимается на самом деле), Роджер вяло занимался делами вне социальных проектов. И этими делами оказалась Зона, полная перекройка приложения и удаления всех следов, которые могут оказаться нелегальными для правительства. И созданием нового сервиса, так как это все еще сулило прибыль.

- У меня для тебя подарок, - Роджер проводит его скорее в гостиную, не давая разуться. Конечно, за руку ведет, ему это оказывается очень нравится. И нравится, что Терренс не вырывает руку и позволяет себя вести. Роджеру хочется пройти мимо стола и прижать Терренса к кровати, подмять под себя и...

От Терренса возникало бархатное чувство в груди, его кожа мягкая, но линии на руках выпирали шрамами, его истории были явно с шероховатостями, а в душе была какая-то трещина. Роджер не спрашивал, еще не смешивался с жизнью Терренса, не шел на сближение. Осознанно, и может немного с обидой, потому что Терри не показывал, что ему хочется чего-то большего, а роджеровские намеки игнорировались так аккуратно и вежливо, словно их не существовало, да как будто и гейских наклонностей Терренса не существовало. Вот черт, Роджер ощущал себя большим извращенцем, чем когда-либо, прикасаясь к Терри.

- Я узнал, где открылся новый разлом, - одну руку ненавязчиво на спину парня, а другой тычет в экран ноутбука, на которой карта Аделаиды и отмечена геолокация разлома в Зону. - Понимаю, что уже поздно, и мы могли бы заняться чем-то еще, - еще один намек, - но... в общем, он пока никем не замечен и идти до него минут десять, если поторопимся, то успеем.

У Роджера и Терренса помимо влечения к друг другу было еще кое-что одно общее. Интерес к Зоне, к ее загадкам и местам.

Их руки снова вместе, сцеплены, Роджер уже привык касаться ладонями о всегда немного холодные пальцы Терренса и согревать их своим теплом. И теперь Терри нуждался в этом особенно, в Зоне месяц - не май. Пусть у австралийцев и начинается зимний период в этих числах, но снега они могут не видеть годами. Роджер уж точно не видел, и снег в принципе ассоциируется у него лишь с братом (и холод в целом как чувство). В прошлом году тот ездил в Швейцарию, в горы, катался на лыжах в окружении партнеров по бизнесу (и моделей, как подозревал Роджер). Привез даже Роджеру маленький сувенир - хрустальный шар с лыжней, маленькими домиками, хлопьями снега - очень мило - Роджер "случайно" разбил его на следующий день. И больше о зимних холодах он ничего не мог сказать, и не понимал, почему Зона сейчас так прохладно их встречает.

Было ли это попыткой охладить его пыл? Хотя внутри все обжигало, он отдавал Терренсу лишь малую часть своего тепла, ту, которую он сможет выдержать и принять, в том числе через прикосновения за руки. Роджер не хотел обжигать Терренса. Не хотел обжигаться сам. И на удивление, Терренс не становился его навязчивой мыслью или идеей, общение с ним не шло по привычному пути взять из человека все, что можно скопировать, и отпустить. Терри зацепил своей прозрачностью, наверное. С ним не нужно было отсвечивать и отражать его же состояние, не нужно было учиться подстраиваться и мимикрировать, Роджер был в общении с ним удивительно похож на самого себя и светился уверенным спокойствием. Не нужно было натягивать эту уверенность и стараться, это шло изнутри, и разливалось настолько широко, что Роджер чувствовал, как он влиял на Терренса. И все касания, поцелуи были лишь последствием этого влияния, необъяснимой тягой, которая, впрочем, воспринималась слишком естественно, чтобы Роджер давал этому объяснения и заморачивался над природой их отношений.

Роджер стискивает руку Терри - как в тот первый раз, но в отличие от первого раза, сейчас он уже не услышит недовольное шипение и просьбу прекратить.
- Ты прав, нужно, - соглашается, хотя обычно любит спорить до последнего. А тут вдруг Терренс тянет его, а не вечно во всем уверенный Роджер, и он тянется через снег, неудобно пробирающийся в едва ли зимнюю обувь, через ветер и снежинки, падающие  с завихрением и застилающие глаза. - Твоя невидимость случайно не делает тебя неосязаемым и нечувствительным к погоде? - сам Роджер думает, что мог бы нарастить пару лишних килограммов, но тут же отметает эту идею, как заведомо провальную, ведь толстеть на глазах у парня вообще не хочется даже ценой собственного выживания (о черт, Роджер, что с тобой?). Даже бороду, чтобы скрывала лицо, отпускать не хочется. И все, что остается - идти вперед, надеясь увидеть конечный путь их путешествия.

- Мы так давно здесь не были, может, Зона обиделась, что мы были так заняты друг другом? - Роджер понимает, что сейчас это не увеселительная прогулка и скоро они начнут замерзать, но он пытается отвлечь Терренса и теснее прижимается к нему боком, не давая ветру их разлучить и залезть холодными порывами им под одежду хотя бы с одного края.

- Подобные вещи? - Роджер даже останавливается и не понимает, что такого он мог сказать, что Терри стушевался. А, ну да. Они ведь и правда тесно жались друг к другу и целовались вместо того, чтобы тащиться в Зону, но потом всегда наступал момент, когда Терри делал вид, что ничего между ними такого не происходит по ночам. Щеки у Терренса на этом морозе итак красные, обмерзшие, и Роджеру становится страшно за парня. Заболеет, точно. Они продолжают двигаться и Роджер отвечает: - Я знаю, ты бы предпочел заниматься этим и терять покой, а не говорить, но давай доберемся до какого-нибудь источника тепла, ладно?

Вместо ответа Терренс крепко сжимает его руку и словно что-то пытается сказать. Роджер весь внутренне подбирается и ждет немного с опаской, и не зря, потому что после этого признания голова его становится пустой и звонкой. "Ты мне нравишься. Ты мне правда нравишься." Черт. Терренс ни разу не говорил ему этого вслух, все ограничивалось лишь ощущениями и безмолвными позволениями, какими-то негласными границами, принципами их двоих, и "нравишься" в их отношениях подразумевалось, но никогда не обретало краски. Для Роджера весь мир вокруг вспыхнул белым и красным, сердце подскочило и резко упало, и теперь им нужно было бы это наконец-то обсудить.

В смысле, мы это так просто оставим?

Хотел, чтобы ты знал, - передразнивает в голове Роджера противный голосок. О нет, он это так просто не оставит и добьется от Терренса нормального ответа. Ладно, может не сейчас, может, позже, когда они доберутся до... А до чего? Вокруг лес, снег, непрошибаемая метель, и все, чего им нужно, это хоть какое-то укрытие. Милый домик в лесу, не важно, главное, чтобы было тепло и светло. Снег слепит глаза, но хотелось именно теплого и домашнего освещения, камина с огнем и треском поленьев и чего-то мягкого и пушистого, чтобы можно было усадить туда Терри и...

- Нет, - Роджер отказывается покрываться шерстью, просто категорическое нет. Ни за что. Во-первых он не уверен, что сможет потом это убрать, а во-вторых он не дикое животное, чтобы у него получилось с первого раза покрыть себя волосами или щетиной. Он умеет притворяться кем-то другим, но как-то трудно менять свою внешность, когда ни разу не видел живого Йети перед глазами. - Нет, это не спасет мою жизнь, а уничтожит, - помирать, так красивым. Роджер совсем не согласен с предложением Терри, но оно же его подстегнуло вырваться вперед и упрямо (очень упрямо и сердито) вести уже Терри вперед, не замечая как собственной усталости и потери сил, так и замедленного шага Теннесси.

- Терри.. Терри, Терренс, какого черта, - сначала тихо, а потом громче повторяет Роджер, в попытке достучаться до полубессознательного парня, когда тот падает и заваливается (к сожалению) не на него, а куда-то вбок и снежную дорогу. - Очнись, Теннесси, ну же, вставай, твою мать, - но ничего не помогает и паника у обычно спокойного и расслабленного Кэрролла нарастает. Бля, бля, бля, - все мысли путаются в сплошной мат, когда парень пытается поставить это тело на ноги и выгрести его из снега. Роджеру удается хоть как-то опереть Терри на себя, но тащиться с полузамерзшим человеком, находящемся в обмороке, выходит куда медленнее, и ногами Роджер перебирать все тяжелее.

- Да пиздец, - комментирует ситуацию Роджер, и начинает монолог на тему того, что Зона вообще-то та еще паскуда, - дом, нам нужен дом. Нам зачем снег? Это холодно, мокро, ничего хорошего в такой обстановке нет, эта херня мне голову сейчас отморозит и все, найдут потом однажды здесь два трупика скрюченных какие-то другие туристы. Недовлюбленные несчастные. Да они же даже не поймут, что между нами что-то было, да даже я сам не понимаю, что между нами есть, дай мне разобраться, а потом замораживай сколько угодно. Но сейчас, пожалуйста, дом, печь, и тепло. И что-то поесть, ну ради приличия.

И спустя минут пять его причитаний дом действительно появляется вдали. Все еще пытаясь растолкать Терренса (безуспешно), Роджер добирается до защищенного от снега и ветра здания, чтобы обнаружить там, что Зона предоставила олл инклюзив для них с Терри. О, и это все мне? - мысленно Роджер благодарит удачу или высшие силы этого пространства, но сейчас перед ним стоит задача подумать о другом. Что делать с бессознательным телом по имени Терренс Теннесси, куда его свалить и как обогреть себя и его? Роджеру никогда не приходилось думать о чем-то таком, поэтому первым делом он просто запер дом на засов и, подобравшись к середине просторного зала, уложил (свалил) парня на диван. Собственные руки уже ничего не чувствовали и двигать ими было трудно, а ноги не сгибались в коленях и его походка больше напоминала пингвиний шаг, чем прямоходящего человека, и первым начали отмерзать лицевые мышцы. Здесь было куда теплее, и скоро Роджер понял, что снег на одежде начинает таять и намокать.

А это уже куда опаснее, ведь можно подхватить и всякие веселые заболевания легких или чего там ещё. Стянув с себя всю одежду
и замотавшись в халат (о, похож на те отельные), Роджер как-то беспомощно посмотрел на Терри, который все еще не приходил в сознание. Он ведь не..? Эта мысль пугала. Но нет, Терри выдыхал воздух и едва шевелился, подрагивая пальцами. Роджер пощупал их - ледяные.
- Терри, мне очень жаль, что я не услышу твоего согласия, но я тебя раздеваю, - предупреждает, будто тот его слышит. И начинает осторожно расстегивать его рубашку, насквозь мокрую и холодную, под которой нет ничего больше. Бля. Почему-то Роджер думает вовсе не о спасении, а о том, что делает очень неправильную вещь, и ему мучительно неловко, что приходится касаться Терри, когда он этого не осознает. Роджеру бы действительно хотелось, чтобы Терренс осознавал происходящее и желательно участвовал в процессе. Потому что Роджеру нелегко справляться и приподнимать его, снимать сначала один рукав, а после второй. Черт. Он может наконец-то разглядеть внимательнее руки Терренса, его шрамы на запястьях. Роджер позволяет себе дотронуться до одного бывшего пореза и провести по нему пальцами. Глубокий.

- Что же ты с собой делал? - тихо спрашивает Роджер, беспокойно разглядывая Терри. Этот парень уже второй раз оказывается перед ним без сознания. Сначала тот чай, теперь эта зима. Зона к Терри слишком сурова. Или это он к себе так суров, а Зона лишь проецирует эту ненависть и желание... покончить с собой?

Нет, так не пойдет. Не в его смену, или как там говорят супергерои? Роджер идет дальше и спускает с Терри штаны. Вот же... Он смущается, несмотря на то, что уже видел его несколько раз обнаженным. А сейчас он почти готов закрыть глаза и действовать вслепую. Потому что ему бы самому не понравилось, если бы кому-то приходилось его раздеть. Вот поэтому надо всегда находиться в сознании и наготове, - нравоучительно думает Роджер. Но он не сделает Терренсу ничего плохого. Рядом с ним он будет в безопасности. Это он мысленно и передает лежащему в ауте Терри, когда спускает с него и трусы, и сразу же накрывает теплым пледом.

Почему я сам так не замерз, как он?

Роджер в отличие от Терренса уже почти согрелся, а пока раздевал Терри, его спину грел горящий (к их приходу Зона подготовилась) камин, и чувствовал себя куда лучше. Но в груди росло беспокойство за Теннесси, и нужно было что-то еще сделать.
- Может, чай? - совета спросить не у кого, но он все равно размышляет вслух, оглядываясь по сторонам. Чай, конечно, находится, но как его нагреть неясно, потому что чайника Роджер не видит, как и плиты, микроволновки и прочих технических удобств. - А может и нет.

- Терри, черт, приди в себя, - Роджер возвращается и садится на меховой ковер перед диваном Терренса, и забирается одной рукой под плед парня, чтобы взяться за руки и греть его холодную ладонь. И только пальцами он чувствует, как близок к его груди и животу, тоже холодным, и только более-менее здоровый рассудок останавливает его от того, чтобы начать гладить и растирать его грудь, пытаясь таким образом "быстрее согреть парня", а на деле просто желая прикоснуться. Терри, приди в себя, иначе я за себя не отвечаю. И... Боже, приди в себя, Роджер.

Да черт его знает, где они. Все еще не в Аделаиде, не дома у Роджера. В Зоне.

- В безопасности, - Зона эдакий противоположный полюс безопасности, но пусть Терренс над этим не думает. Пока он с Роджером, пусть для него будет островок защиты, даже если ненадолго. Все же это Роджер его позвал сюда, а затем ещё и раздел, уложил на диван, оставив беззащитным. Пожалуйста, хоть бы он поверил в то, что находится рядом с ним в безопасности. Роджеру это становится важно. Подсознательно он знает, что для Терри он источник многих опасностей. Не только в плане того, где они еще могут оказаться, но и как далеко могут зайти в своих странных отношениях друг с другом. Для Терренса Роджер источник многих новых вещей, и скорее всего некоторые из них изменят какую-то часть его жизни. А изменения это уже не безопасно.

И все же ему немного неловко перед Терренсом. За это. Пальцами он аккуратно толкается вперед до груди Терри и мягко проводит по ребрам.
- Я не спасал, - Роджер не из тех героев, что лезут кого-то спасать или вообще что-то делать ради других людей. Не та опера, не тот персонаж, он не такой. Он помог Терри дойти потому что так правильно, так поступил бы любой. Никто не хочет быть виновным в смерти другого человека, оказаться трусом, а тут были не те условия, в которых Роджеру нужно выживать, он не выбирал и не задумывался ни секунды, выбора перед ним просто не стояло спасать или нет. Он мог помочь Терри, и он это сделал без особых усилий со своей стороны. Роджер думал именно так и собирался сказать об этом Терренсу, но не успел: Терри благодарит, Терри гладит по ладони, а Роджер забывается в своем отчаянном "я не герой" и проглатывает монолог, словно его не существовало. Если Терри хочет видеть Роджера своим героем, то пусть будет так, пусть смотрит на него так, желательно, очень долго, если не вечность. - Не за что.

Обнять тебя?

Роджер говорит себе, что Терри полностью отдает себе отчет в происходящем. И все равно медлит, словно только что не прозвучали слова приглашения, он не может им довериться после того, как Терри пробыл без сознания несколько десятков минут. Знаешь, я так сильно этого хочу. Взгляд Роджера выдает его с потрохами, он изучающий, обеспокоенность пропадает и уступает место желанию дотронуться до человека, который нравится. Все вокруг, несмотря на злющую метель вокруг дома, кажется таким спокойным и тихим. Кроме сердца, которое наливается тяжестью и глухим стуком и с каждой секундой промедления становится труднее дышать.
- Ты очень красиво смотришься на кровати, - неожиданно для себя и Терри комментирует Роджер. Он встает и смотрит сверху, и млеет от такого домашнего Терренса. Выглядит таким хрупким и ожидающим его. Черт. Это не умиляет, это заводит и выбивает воздух из груди.

Да что со мной?

Роджер опускается рядом и ложится, одновременно скидывая с себя халат. Может, Терренс и не имел в виду, что им нужно касаться друг друга кожа к коже, но уже не имеет разницы, потому что руки Роджер кладет ему на плечи и тянет на себя. Роджер помнит то, как Терри вышел из себя, когда он полез к нему без спроса. Поэтому теперь Роджер, волнуясь, спрашивает:
- Можно я?.. - и снова не договаривает, потому что, кажется, получил разрешение и прижимается своими губами к губам Терри, увлекая его в глубокий поцелуй, который из холодного прикосновения становится горячим и влажным.

Роджер соврет, если скажет, что никогда не думал о парнях. Иначе бы он точно не оказался сейчас здесь с Терренсом Теннесси. Он даже скажет, что у него был поцелуй с парнем, дело было, когда он еще пытался учиться в колледже и на одной из студенческих вечеринок горлышко бутылочки свело его с губами парня с архитектурного направления. Но тогда его тело не реагировало так, как сейчас. Тогда и его голова, и сердце не чувствовали ничего подобного. А здесь сейчас он с парнем, которого натурально хочет которую неделю, и это не выходит из головы, как чертово наваждение, и Роджер всегда предпочитал думать этой самой головой, но сейчас за него говорит тело, язык, горячее дыхание и поднявшийся... О черт.

Надо остановиться.

И как же не хочется останавливаться, когда парень под ним такой податливый, послушно раскрывает рот и дает себя целовать так глубоко, как только Роджер захочет. Роджер этим наслаждается, но этого становится недостаточно, невовремя мало, и не к месту, и он уже целует не затем, чтобы распалиться, а чтобы наоборот не спуститься губами ниже к шее, к животу, чтобы не касаться Терри пальцами, не перевернуть его и... О черт дважды.

Терренс останавливает его сам, Роджер чувствует сопротивление выставленных рук, касающихся его груди, и какие у него припухшие влажные губы от длительных поцелуев, которые вдруг прекратились. У Роджера есть время восстановить дыхание, но сейчас он замирает и замедляет его, нависая над Терри и боясь сделать лишнее движение. С этого ракурса ты еще более красив. Но что-то не так, в уголках Терри скапливаются слезы и это чертовски пугает.
- Прости. Мне... Ты можешь пока просто пообнимать меня? - Он подумал, что я..? Все и правда выглядит так, словно.. Роджер оцифровывает информацию у себя в голове и сейчас это выглядит так, что другого объяснения и не найти. Терри подумал, что я его хочу. Черт, это и правда так. Но я не собирался, я не.. Ты слишком заводишь меня. Что с этим делать? Это все слишком внезапно, и Роджер слепо ориентируется в том, что по его мнению испугало Терри, но слов не хватает, все они получаются какими-то оправдательными. Роджер не любит искать оправдания, но все выглядит так, словно он ошибся и за эту ошибку ему нужно принести извинения. Извиняться, впрочем, Роджер тоже не любит, но судя по всему он перешел границу, за которой Терри стало некомфортно.

Терренс отводит взгляд и на долю секунды исчезает. Нет.
- Нет, - уже вслух повторяет Роджер и падает на Терри, который мерцает и будто сбоит. Терри становится еще более нереальным и эфемерным, но Роджеру плевать, он наваливается на него, обхватывает ладонями и держит так крепко, словно от этого многое зависит и так Терри не сможет ему сказать "отцепись от меня", чтобы Роджер его выпустил. У Роджера нет никаких прав так держать Терри, но не держать он не может, и он снова идет у своих инстинктов и желаний на поводу. - Я могу остаться с тобой рядом и обнимать, не исчезай.

Роджер дает ему пространство и больше не удерживает силой, хотя бы потому что рыдать с человеком у себя на груди для Терри оказывается очень проблематично, и Роджер откатывается в сторону, обнимая Терренса уже за плечи, забыв про то, что они оба голые, возбужденные (приходится забыть и ждать, пока все опустится само), и говоря первое, что приходит в голову, потому что нет времени на обычное планирование и обдумывание, на расчет, что от него хотят услышать на самом деле. Окей, к черту, побуду искренним кретином и тогда он меня может высмеять, если это заставит его прекратить плакать.

- Ты не потеря времени. Ты важная часть моего времени и я бы хотел большего с тобой. Ты мне очень сильно нравишься, - ой, стой-стой-стой, не настолько искренне. Роджер останавливается на мгновение, словно Терри мог бы из-за рыданий пропустить это его недопризнание (лучше бы так и было), и затем честно признается голосом погромче и скрывая волнение и испуг, что сейчас окончательно все провалил: - Сначала я хотел обнять тебя и кое о чем спросить, но ты.. и я..., - повел себя как идиот? - Я захотел тебя поцеловать. Терри, я не хотел тебя обидеть. Только поцеловать, потому что ты удивительный.

В груди такое непривычно теплое, у груди - тоже, там Терренс, на самом деле он сейчас вокруг и повсюду, в сплетении ног и касаниях бедер, в каждой начатой мысли. Слезы Терри быстро высыхают, оставляя на его щеках и на оголенной груди Роджера (некоторые закатились в ключицы и там остались соленым озером) влажные следы, но ничего неприятного в этом нет. Между Роджером и Терри лишь теплое и физическое влечение, желание обменяться теплом, Роджера магнитит голая кожа, тихие всхлипы, неожиданный pillowtalk. Так нежно, с ума сойти можно, и Роджер позволяет себе заходиться и дышать через раз от наступающего волнительного сумасшествия, от осторожности и хрупкости момента.

То страсть, то мягкость в руках, Роджер сам от себя такого не ожидает, когда гладит по волосам, а сам захлебывается в оживших чувствах. Он тоже нравится в ответ, пусть Терри и повторяется, и подтверждает свои слова, он признается в этом, находясь в здравом уме, находясь рядом с ним вблизи, и Роджер закусывает губу, сердце подскакивает и это невовремя, не в то настроение, не те минуты, чтобы говорить себе победное "я так и знал". Но Роджер не собирается использовать эту информацию, чтобы подразнить Терренса, может, позже он и скажет, что с самого начала чувствовал в Терри гейские нотки, но... Роджер же и сам не прошел мимо, он же первым поддался на ненарочное и превратил это в порочные мысли. На случайность, на прикосновение рук, на то, как он себя почувствовал, всем телом прижимаясь к Терренсу и чувствуя его запах - Роджер велся на все, не заметив, как угодил в ловушку привязанности.

Терренс ему нравится всерьез. От этого лишь сильнее хочется к себе прижать, и Роджер снова распаляется, собрав все свои мысли вокруг этого милого чувствительного парня, и некуда это все деть, чувства внутри становятся похожи на тяжелеющий шарик, который вот-вот упадет, словно подвешен на тонкой нити. Снова поцеловать, хоть чуть-чуть выразить то, что засело внутри. Как передать желание быть рядом словами, если хочется прояснить все и сразу, прямо сейчас? Роджер даже готов наговорить кучу обещаний, потому что так он и чувствует, и это было бы совершенно искренне на данный момент. И, насколько он знает, совершенно может оказаться иначе, когда они выйдут из Зоны. Так, почему бы не остаться здесь навсегда? Роджер смотрит пронзительно, спускает руку на спину Терри и поглаживает, задевая края лопаток. Такой... парень. Это одновременно очень возбуждает и очень странно. Роджер никогда бы не подумал, что когда-нибудь будет лежать в хрен-пойми-каком-пространстве и заводиться от мысли о том, что хочет крепко и нежно обнять кого-то вроде Терри. Да нет же - (пауза, осознание) - не кого-то вроде.

- Терри, - глупо, но так хочется звать его по имени. Коротко, с мольбой и просьбой понять, в голосе слишком много влюбленности, и Роджер оказывается покорен этому. Он смирился, что сегодня в этом домике, кажется, хочет влюбиться в Терренса Теннесси. Как же ему об этом сказать?

Становится больно от того, как Терренс сжимает одну руку, ее приходится освободить с усилием и немного размять. Роджеру хочется извиниться, но его гордая часть говорит ему, что вообще-то это он здесь пострадавший. Но он молчит об этом и накрывает руку Терри своей, чтобы больше не оказываться под угрозой сломанных пальцев. Ну почему ты такой? Почему я такой сейчас с тобой? Ведь это нетипично для меня.

Еще один поцелуй. Короткий, чтобы Терри не начинал снова его бояться и думать, что Роджер сделает что-то плохое. Но Роджеру становится нужен этот поцелуй, он тянется к губам с трепетом и плохо скрываемой жадностью, за что ему не стыдно перед Терренсом, но немного перед собой: надо же так кого-то хотеть, как так вышло? Роджер отстраняется и очень надеется, что сейчас он не был идиотом, хотя параллельно идут мысли о том, что взял бы еще сто поцелуев с Терренса, а может и тысячу дюжин.

Я не уйду даже если узнаю о тебе что-то пугающее и темное. Поделись этим со мной.

- О твоих шрамах. Когда это произошло в первый раз?

Что нужно чувствовать человеку, который это всё слушает? И тем сложнее - что отвечать, нужно ли подчеркивать важность жизни или делать вид, что это страшно? Роджер ничего подобного не ощущал, ни ужаса от того, что Терри пытался сделать, ни тем более жалости или отвращения, как будто выслушал информацию о хобби или о том, что кто делал на выходных. Он откидывается на подушку (диванную и такую неудобную и жесткую), и все еще смотрит на Терри, и обнимает Терри. Совершенно ничего не поменялось.

- Нет, не чувствовал. Ну, может, когда-то давно, - голос почему-то приглушенный, но они же и разговаривают о чем-то личном и интимном. Он проводит по полосе шрамов Теннесси и ведет вниз до талии, задерживая руку там. - Хотя меня пугает космос. И океаны, какая ирония, что мы живем в паре миль от него. Но перед космосом и водой мы, люди, настолько незначительны, что оказаться там одному - у меня сердце ужасом наполняется.

Он опускает то, что находится одному где бы то не было - трудно. Возникает не грусть, не пустота, а некий страх, бьющий по всем фронтам и органам чувств. Словно из-за угла вдруг выйдет нечто и проглотит его самого, если никого не будет рядом, случится что-то плохое для Роджера, необратимое, и он сгинет, пропадет (а в отличие от Терренса, Роджер совсем не хотел и не спешил исчезнуть). Может, из-за этого его квартира чаще всего или пустовала без хозяина, пока тот находился в компаниях среди людей (скорее всего даже подобных ему), или сама наполнялась случайными знакомыми.

- Больше у тебя не было подобных мыслей? - Роджер и сам понимает, что скорее всего сейчас звучит как зануда или врач, но не может игнорировать собственное желание узнать и докопаться до правды. - Что стало твоим якорем в этом мире, чтобы остаться? Прости, если я всё это невовремя спрашиваю, ты ведь только очнулся. Но, кхм, мне нужно как-то остыть, понимаешь? Ты слишком горячий для меня. - Тут Роджер улыбается и проводит большим пальцем по животу Терри: - И я правда хочу узнать о тебе больше.

Знаешь, что глупо? Хотел бы я тебе признаться. Я совершенно не знаю, как реагировать и должен ли я испытывать сочувствие и сожаление. Я бы мог притвориться, мог бы отнестись к тебе как к хрупкому созданию, но я все еще думаю о том, как сделать тебе приятно, и возможно, как бы заняться с тобой сексом, Терри. Поэтому ради бога, кажется нет более действенного способа сбить желание, чем говорить о философских вещах: о жизни, и смерти.