Maisie Lawson | Мэйси Лоусон

   
Anya Taylor-Joy

Дата и место рождения: 09.09.2000, Аделаида, Австралия.

Род деятельности: Будущая акула юриспруденции. Действующая студентка второго курса Университета Аделаиды.

Семейное положение: Хронически влюблена /гомосексуал/пансексуал.

Good day, mate

Преобразование: изменение веществ.

 

Знаете, как закаляют металл? Его разогревают до красна, поддают давлению и охлаждают. Снова. И снова. И снова. Удар за ударом. Пока не выйдут с нагаром все примеси. Пока серая кромка не станет настолько твёрдой, насколько это нужно?
Кому нужно? Естественно кузнецу.
Металл ведь никто не спрашивает. Возможно, ему лучше существовать ноздреватой, бурой рудой, лежать в теплом чреве земли и вздрагивать робкой сейсмикой далеких землетрясений, перекатываться волнами литосферных плит. Пропускать сквозь себя вечность.
А век железа короток.
Дамасскую сталь создают из смеси двух противоположных по характеристикам металлов. Чтобы получить идеальный клинок их смешивают. Скручивают пруты из разных сталей в жгут, расплющивают, изгибают, получая неповторимый рисунок на лезвии.
Мэйси - железная руда, слиток металла, дамасская сталь.
Её ковали, раскаляли до красна и топили в ледяной воде. Весь её характер, повадки, личность - результат многолетней, кропотливой работы.
По покорно подставленной узкой спине, хищной ротанговой розгой - удар. По щеке, материнской тонкой рукой - удар. По детским мечтам, доверию, слабости, глупости, нежности - удар, удар, удар!
Её выковали, выплавили, сделали настолько идеальной и острой, насколько хотели. У родителей Мэйси был свой, особый взгляд на воспитание единственного ребенка, и результат этого воспитания может откусить не только протянутую руку, но и голову.
Мэйси привыкла быть лучшей. Просто, потому что за недостаточно высокие результаты наказание всегда приходит слишком быстро и слишком по больному. Ей недостаточно быть второй, уметь что-то делать просто хорошо. Только первое место, только идеальные показатели.
У неё длинная родословная, уходящая к норвежским колонистам по линии отца и к ирландской аристократии по матери. Родители считают, что только одного этого достаточно чтобы их ребенок был обязан от рождения брать любые высоты и уметь решительно все.
Она стоик, циник и стратег. С таким высоким болевым порогом что может попросту не замечать мелкие повреждения, пока на это не обратят внимания другие. Мэйси Лоусон не знает, что также полумеры и как можно отступиться от своего. Её натаскивали как породистую борзую на запах лис, на результат. Жестока. Её эмпатия – что-то что выключается, как свет в комнате. Она может искренне сочувствовать голодающим детям, раненому щеночку, даже пытаться помочь. А потом решает, что есть дела поважнее и просто перестает, без угрызений совести, без рефлексии и страданий. Вот она везёт щенка в ветеринарную клинику, а вот один звонок, и животное оказывается проще усыпить, чем тратить время на уход и восстановление.
Мэйси не умеет любить. Ей этого никто не показывал. То, что происходит между родителями – больше похоже на коллективное безумие, или сотрудничество двух психопатов. Они, безусловно счастливы вместе, но Мэйси не может и не хочет заглядывать в эту бездну, пытаясь понять, что думают и испытывают друг к другу люди, давшие ей жизнь. Больше всего на свете она боится стать как они. Хотя вряд ли признает существование этого страха в голос.
Мэйси не умеет любить. Но делает это. Давно, обречённо, с упорством бредущего по пустыне человека, который точно знает, что никуда уже не придёт, но продолжает переставлять ноги, изнывая от жажды, влачить сея как гниющую ветошь по раскаленному до бела песку.
Мэйси не умеет любить. Но её любят. И это почти такое же травмирующее воспоминание как давняя, воспаленная, неизлечимая влюбленность самой Мэйси.
Она безусловно чертовски упряма. До скрежета зубовного, до искр из глаз и содранных в мясо ногтей. И умна, как умны бывают хищники, всегда знающие куда лучше вонзить клыки.
Еще, Лоусон себя ненавидит. Скрытая аутоагрессия, готовность подвергать себя риску, ставить эксперименты на износ, забитая маленькая девочка, которая думает, что сама во всем виновата – все это глубоко внутри, за фасадом, как невидимые глазу трещины, подтачивающие сталь, готовые превратится в разлом в каждый следующий миг. Но пока она все еще острое лезвие, все еще твёрже стали и горячей огня.
Маленький, талантливый монстр, который сделает все что и вы, только гораздо лучше.
Жертва со стажем, которая не сломалась, а стала злее и опаснее собственных создателей.
Верная подруга, даже если давно перестала верить во что-то кроме собственных воспоминаний.
Золотая девочка, для которой зависть и чужое осуждение – пустой звук.

---

“ Не происходит изменений лишь c высшей мудростью и низшей глупостью.

Ее родители — Чарльз и Ребекка.
Первое что стоит знать: они чертовски богаты. Два семейства, Лоусон и О`Мур объединились с одной только целью, приумножить свои капиталы и дать здоровое потомство. Брак по расчёту. И расчёт этот был не просто верным, почти гениальным.
Второе — они совершенно не то, чем кажутся на первый взгляд.
Чарльз Лоусон, успешный бизнесмен и инвестор, красивый, сдержанный, с идеальной осанкой, светлыми волосами и взглядом умудренного опытом ангела, каким-то чудом свалившегося на грешную землю, настолько ясные и голубые у него глаза. Счастливый семьянин и успешный делец на поверку, если копнуть поглубже оказывается не только садистом и тираном с манией величия, но и отъявленной мразью, для которого нет запрещённых приёмов в бизнесе, нет закона, даже людей, которые на него работают — нет. Есть только инструменты, и цели, которые он перед ними ставит. Хороший инструмент заслуживает ухода и поощрения. Он будет служить пока не израсходует весь свой ресурс, чтобы потом быть выброшенным на свалку. Плохой? Что ж, и такое чему-то да послужит. Правда уже не так бережно и аккуратно, и вылетит искореженным хламом на помойку гораздо, гораздо быстрей.
Ребекка прекрасная, как бывают прекрасны только старинные статуэтки из китайского фарфора, мраморные статуи и алмазы. У нее каштаново-медные волосы, зелёные глаза, бледная, тонкая шея и то, что принято называть аристократическим лоском. Бекка управляет благотворительными фондами, и нет, она не волнуется о сивых и убогих, не стремится сделать мир лучше. Просто это добавляет мужу индекс социального одобрения. А еще снижает налоги, помогает отмывать деньги и просто женам действительно богатых людей следует заниматься чем-то подобным. А еще разбираться в лошадях и политике. Ребекка идеальная жена. Настолько идеальная, что иногда в неё хочется ткнуть иголкой, с почти полной уверенностью, что послышится скрежет острея о фарфор, а не возмущенные возгласы сдержанной и почти безэмоциональной женщины.
Чарльз Лоусон родился в Аделаиде, в семье потомков норвежских колонистов. В их роду было достаточно громких имен, чтобы этим гордиться. Генри Лоусон, австралийский писатель и поэт до сих пор входит в школьную программу по литературе как представитель классики. Петер Лоусон (Ларсен), моряк и пират, считается родоначальником, приплывшим в Австралию во времена золотой лихорадки и осевшим в Аделаиде когда та еще напоминала кучку хибар и кривых улочек вокруг деревянной ратуши.
Вырос Чарльз в атмосфере строгости и контроля, под пятой у деспотичного отца и совершенно сломленной матери, предпочитающей не вмешиваться ни во что. Учиться отправился в Европу, в частную школу, потом Кембридж, где и познакомился о своей будущей женой.
Ребекка O`Мур, потомок славного Рори O`Мура, вдохновителя и главы ирландского восстания, аристократа, одного из немногих уцелевших ветвей Ирландии, воспитывалась в католическом пансионате для девочек, где получила не только полное представление о том что нравится, а что нет Богу, но и некоторые не совсем здоровые склонности, неминуемо появляющиеся, если психика формируется в не совсем здоровой атмосфере.
Они были созданы друг для друга. Если есть браки заключенные на небесах, то должны быть и те, которые спланировали в преисподней и благословил лично Вельзевул тяжёлым копытом. Вот это как-раз наш случай.
Эти двое очень быстро поняли, что их взгляды и цели не просто дополняют друг друга, а сочетаются как шестерёнки, плотно подогнанные каждым зубчиком, и способные собраться в рабочий механизм. Полная гармония жестокого садизма и аскетичной, почти бесчувственной покорности. Ребекке нравилось, что ею руководят, нравилось делать то, что приказывает муж. При этом она сама была совершенно лишена эмпатии, сострадания и считала страдание единственным путем к спасению души.
Впрочем, все религиозное быстро отпало, став скорее острым соусом, под которым подаётся блюдо, чем настоящей верой.
Они поженились через год после окончания учебы, перед этим прописав контракт, проработав динамику слияния капиталов и обеспечив каждому из участников сделки все необходимые гарантии. Развод в договоре не предусматривался. В случае разрыва отношений инициатор теряет все.
Мэйси появилась на свет через три года после свадьбы. Это было хорошо спланированное и взвешенное решение. Ребекка готовилась к нему, как космонавт к выходу на орбиту. Прошла все обследования, секвенировала их с Чарльзом геном, чтобы исключить возможность патологии, в клинике ей внедрили уже оплодотворенную яйцеклетку, самую перспективную из десятка других, обречённых умереть в чашке Петри.
Так что Мэйси первую свою победу одержала еще в виде комочка из четырех клеток. Это было начало долгого и совершенно изматывающего пути.
До трех лет ею занимался штат нянечек, неонатологов и логопедов, обучая мисс Лоусон всему что надлежит знать маленькому члену социума в таком нежном возрасте.
В три ей подарили кролика, и уволили большую часть обслуги. Второй этаж загородного имения Лоусонов стал запретной зоной. Горничные убирались там только когда на этаже не было родителей, как только те возвращались домой, попытка подняться по лестнице приравнивалась к поставленному на стол Чарльза заявлению на увольнение без выходного пособия. И это в случае, если они ничего не слышали и не видели. Что бывает с теми, кто сунул свой нос куда не следует, знает только подконтрольная Чарльзу охранная фирма, больше похожая на маленькую частную армию.
У Мэйси всегда был четкий план её жизни, график по которому она просыпалась, ела и занималась тем, что родители считали необходимым. Скрипка, гимнастика, шахматы, пианино, математика, языки, верховая езда, лёгкая атлетика. На каждом из занятий существовал свой график результатов, которому необходимо соответствовать. Если у Мэйси не получалось — ее наказывали.
Наказания. В этом родителям не было равных. Зачем нужен кнут и пряник, если можно взять два кнута?
Когда Мэйси не смогла взять золото на соревнованиях по гимнастике среди своей возрастной группы, ей на ужин подали тушеного кролика. И да, это был тот самый, что два года жил в её комнате, аккуратно брал с детских пальчиков кусочки морковки, и смешно шевелил усами, жуя оранжевые ломтики. Отец заставил её смотреть, как мистера Шо убивают, разделывают и режут на куски. А потом Мэйси ужинала крольчатиной в белом соусе вместе с родителями.
Нет, она не устроила истерику и не убежала из-за стола. Она съела все что ей положили в тарелку, потому что за непослушание и слезы тоже бывают наказания. За все есть своя плата.
Выблевала ужин в унитаз Мэйси только в своей комнате, стараясь делать это максимально тихо, и тщательно после себя проветрив ванную.
На следующем соревновании она взяла первое место и ей подарили ягнёнка.
Породистый, курчавый барашек жил на конюшне вместе с материными скакунами. Ребекка не любила лошадей, но считала их необходимым атрибутом и неплохим вложением денег.
Мэйси была чем-то таким же. Вложение. Её дрессировали. Хлестали и лишали пищи за непослушание. Обучали бегать иноходью и брать барьеры по щелчку кнута.
Не свихнуться получилось только благодаря семейному упрямству и школе.
Оказавшись в другом обществе, в окружении сверстников, Мэйси очень быстро поняла, что здесь все действует по другим законам. Не нужно соблюдать правила, не нужно опасаться наказаний. Родители требовали высоких баллов и отсутствия жалоб на поведение. С этим маленькая мисс Лоусон справлялась играючи. И именно здесь у неё появился друг, до которого родители не могли дотянуться.
Аляска. Девочка — свет, яркая, мягкая, искренняя. Идеальная.
Мэйси вцепилась в этот осколок чего-то незнакомого, чего-то настоящего, того, что так похоже на сказку, прикипела, прилипла, вляпалась, начисто игнорируя остальных сверстников.
Нет, естественно девочка была популярна, всегда могла за себя постоять, отлично училась, устраивала игры, в которых всегда занимала позицию маленького командира, что всем раздает указания, и только пусть кто-то попробует им не следовать.
Но Аляска всегда стояла в её глазах обособленно, чуточку выше, словно под ногами у неё пьедестал, и это казалось таким естественным, таким важным и правильным.
Их дружба росла вместе с ними.
Мэйси стало гораздо легче переносить все что с ней делали дома, хотя наказания становились все серьёзнее и откровеннее. В десять её вепревые на лето отвезли в частную клинику, сводить шрамы. Потом это стало доброй традицией. Чем старше становилась Мэйси, тем больше ей доставалось. Теперь уже не только за недостаточно высокие результаты, а просто так. Потому что посмотрела недостаточно уважительно, одела блузу не того цвета, слишком громко заперла дверь.
Folie à deux — безумие на двоих, так можно обозначить гармонию в отношениях Ребекки и Чарльза. Сейчас уже сложно сказать кто был индуктором, а кто просто поддался болезни, позволив ей прогрессировать.
Чета Лоусон за десятилетия брака настолько проросли друг в друга, что уже не разобраться кто из них более жесток, кто более изобретателен.
Мэйси подарили щенка. В тринадцать. По мере того, как он рос, девочка все пыталась понять, как именно можно приготовить собачатину. Даже гуглила блюда корейской кухни, но Донни был совершенно не той породы и прожил в доме Лоусонов почти год. И нет, его не съели. И он умер не потому, что Мэйси опять не взял какой-то приз, сдала тесты не на высший балл или уронила вилку за обедом.
Просто в один самый обычный вечер, отец вытащил его на конюшню, натравил на почти повзрослевшего ретривера пару своих доберманов и смотрел как его рвут на части. И Мэйси тоже смотрела. Как оказалось это было уроком. Демонстрацией того, что бывает со слабыми. Что получается если псину не дрессировать, не учить показывать зубы и рвать глотки.
Так в исполнении Чарльза выглядело оправдание собственных поступков.
Ведь его девочка должна быть самой лучшей, самой сильной и уметь укусить первой, не дожидаясь пока кто-то вонзит ей клыки в горло.
Жизнь, странная штука. Привыкнуть можно ко всему. К боли, крови, шрамам.
Можно научиться видеть что-то хорошее. Особенно если оно совсем рядом. Протяни руку — дотронешься.
Мэйси любила слушать истории Аляски о её семье, о нормальных родителях, повторяя их про себя, когда её в очередной раз ставили на колени в отцовском кабинете. В такие моменты мать сидела в высоком резном кресле и очень аристократично пила тёмное как кровь вино.
Мэйси не скажет вам в какой именно момент её любовь к Аляске стала чем-то настолько огромным, что его едва удавалось удержать внутри. Словно облако, весом в десять тонн, так невесом плывущее в небесах, затолкали ей в грудную клетку. И оно там ворочается, хрустит ребрами и позвонками, все стремится вырваться наружу и унести с собой глупое, беспокойное сердце.
Зачем оно ей? Зачем Мэйси сердце? Она не умеет любить.
Все не могло закончится хорошо. Естественно. Очевидно. Это же Мэйси, золотая девочка у которой в подвале есть запертая комната и клетка с цепями. Что она может знать о проявлении чувств? Она дружить училась всю младшую школу.
Как и когда Лисбет поняла её маленький секрет Мэйси так и не узнала. Тихоня Лиз, заучка, умница, маленький математический гений, кто бы мог подумать, что эта девочка видит больше остальных? Что-то кроме своих учебников и расчётов в тетрадке? Кто бы мог подумать что она рискнет связаться с Мэйси Лоусон?
Но она связалась. Не просто связалась, она Мэйси своим знанием начала шантажировать. Она насмехалась, давила, нашептывала при любой возможности: она тебя не любит, Аляска выше тебя, ты ей не нужна, не так, как она тебе, глупая, наивная Мэйси, хвостом таскающаяся за своей обожаемой ПОДРУГОЙ.
Лисбет оказалась прирожденным манипулятором. Она выводила из себя и строила отличные ловушки. Пригласить Мэйси на откровенный разговор в запертом на ремонт кабинете, пообещать забыть о маленькой тайне с неразделенной влюбленностью всего за один поцелуй. Разве это так много? И снять это на спрятанную между пыльных полок камеру телефона. К этому моменту Мэйси успела развернуть замечательную кампанию травли против Лисбет. И подобный контент если не станет крахом её репутации, то точно поставит крест на дружбе с Аляской. А это единственное чем она не готова была жертвовать. Даже под угрозой угодить в рабство к Лиз, которая сторицей отдавала ей за все издевательства на людях, когда они оставались наедине.
Тихоня Лиззи, так удачно изображающая жертву нападок самой популярной девчонки школы, всегда знала, чем ответить ей в полумраке школьной каморки, в пустом спортзале, в коридоре во время урока, куда Мэйси вызывала очередная СМС с подписью «L».
Снять Аляску в туалете, заманить в заброшенное крыло Мэйси, угрожая обнародовать фотографии подруги на унитазе, с голой задницей и куском розовой, мягкой бумаги в руках, заставить свою жертву раздеться. Черт его знает на что рассчитывала Лисбет. Чего она хотела? Окончательно унизить? Получить еще один компромат? Трахнуть на старой парте? В её голове Мэйси существовала в другом мире, такая же недостижимая и идеальная как для неё самой была Аляска. Богатая, красивая, успешная, с идеальной родословной и прекрасным будущим. Такую не жалко мучить и топтаться по её возвышенной и неизлечимой влюбленности в подругу детства. Такую не жалко поставить на колени, ведь раньше этого никто не делал.
Вот только золотая девочка без одежды больше напоминала чудом выжившую жертву маньяка, а не влажную фантазию гениальной школьницы. Из-за постоянного прессинга и натянутых отношений с Аляской, Мэйси начала ошибаться, её показатели упали, и родители мотивировали её взять себя в руки как могли. До очередной поездки в клинику было еще два месяца и Мэйси выглядела… совсем не так как рассчитывала Лиза.
Никакие фотографии никуда не попали.
Лисбет просто сбежала, оставив Мэйси неторопливо одеваться в одиночестве. Ей, казалось, что через пару дней эта ненормальная придумает что-то еще и они продолжат весь свой спектакль на троих до самого выпускного. Но… да, Лисбет кое-что придумала. Вот только это не было еще одним прекрасным планом шантажа. Она вышла на крышу и попыталась себя убить.
Дура — отчетливо подумала Мэйси, наблюдая за тем, как Лиззи увозит скорая.
Она могла бы ей рассказать кое-что о самоубийствах. В тринадцать Мэйси пыталась что-то похожее с собой сделать, только подошла к вопросу более основательно. Как она умеет. Прочная веревка, тяжёлая люстра в дальнем конце восточного крыла на втором этаже. И все бы получилось, если бы не пришедший осматривать проводку электрик. Если бы она не была слишком легкой, чтобы сломать позвони, а этот ублюдок вытащил из петли все еще полуживую Мэйси.
Тогда родители впервые сказали, что за повторение попытки, будет она успешной или нет расплачиваться придется Аляске. Естественно, эти помешанные на контроле люди точно знали куда именно надавить И вполне могли себе позволить оплатить похищение чьего-то ребенка и сделать с ним все что захочется.
Лисбет никто не угрожал. Лисбет никто не толкал на крышу. Она просто решила избавиться от чувства вины самим простым и тупым способом.
Письмо от неудачливой суицидницы Мэйси нашла уже потом. Длинное послание с признанием в любви, раскаянием и подробным планом, как именно вырваться из-под контроля родителей. Как поставить их на место. Как обрести свободу. Лиза была действительно умной девочкой. Она догадалась чьи именно руки наградили Мэйси коллекцией отметин. Шрамы, ссадины и кровоподтеки, они были слишком разноплановыми и художественными, чтобы допустить речь о нападении, несчастном случае или самовредительстве. А кто мог себе позволить делать нечто подобное раз за разом с дочерью богатых родителей, не боясь огласки, кроме них самих?
Лисбет все просчитала, построила для неё план на несколько ближайших лет и решила уйти, громко хлопнув дверью, чтобы Мэйси всегда её помнила, единственную кто все узнал и попытался помочь.
Отличный план. Вот только Лиза выжила.
И им пришлось откровенно друг с другом поговорить, в итоге придя к чему-то похожему на взаимное прощение, принятие и примирение.
Мэйси вполне могла понять эмоции и чувства Лисбет, на которую не обращала внимания любимая, которой пришлось опустится до шантажа и угроз, чтобы наконец-то стать заметной.
Они стоили друг друга.
И Лисбет все-таки добилась своего. Отношения Мэйси и Аляски охладел. Подруга не могла простить доведения до самоубийства, Мэйси не могла ей ничего объяснить, потому что вываливать на голову настолько доброй и светлой девочки всю ту кучу грязи, в которой жила, было почти тем же, что выплеснуть ведро нечистот на алтарь в храме во время воскресной службы.
Они отдалились. Мэйси позволила этому произойти. Отпустила. Отошла в тень, туда, где раньше жила Лисбет, наблюдая за нею самой.
Её результаты опять стали идеальными. Избиения и пытки почти прекратились, новую порцию шрамов убрал добрый и молчаливый доктор в самой дорогой клинике, и все вернулось на свои круги.
Почти. Только теперь у неё не было Аляски. Они продолжали общаться, но былого тепла и ощущения сопричастности не было. А еще через месяц после переезда Лисбет прислала ей первое сообщение подписанное «L» в котором не было ни слова о шантаже. Они начали общаться. Ощущение того, что кто-то за ней присматривает странным образом успокаивало. Лиззи, уйдя из реальности Мэйси, превратилась в цифрового призрака, который появлялся везде, где бывала она. И в таком виде оказалась полезной, понятной, почти нужной.
История с пропавшими школьницами пришлась Мэйси на руку. Она использовала это чтобы вернуть Аляску, и подправить свою репутацию. Аляска ведь не могла остаться в стороне. Она всегда была доброй и сострадательной. Так что предложение создать детективный клуб возникло у них почти одновременно, и осталось только воплотить его в жизнь.
Мэйси умела организовывать народ. У нее к этому талант, и работоспособность на грани фантастики. Лисбет помогла с созданием сайта, пусть даже была не рядом, и точно приложила цифровую руку к раскрутке их маленького клуба. Постепенно хобби стало чем-то более важным, более серьёзным, особенно если вспомнить, что так они с Аляской начали больше общаться, видится, в её глазах не так часто проскакивало это холодное выражение разочарования, когда она смотрела на Мэйси. Было почти хорошо. А потом эта пропавшая девочка из школы Святого Патрика и поиски.
То, что им удалось что-то нарыть, чистая удача.
И то, что свалившаяся после этого слава понравилась её родителям — ничего не значит.
С окончанием деятельности клуба закончилась и их оттепель в отношениях с Аляской. Мэйси опять стала почтиподругой из детства, которой говорят «привет», вежливо улыбаются и поддерживают беседу. Но больше не зовут домой и не садятся рядом за ленчем.
Эй было плохо. Настолько плохо, что повторная попытка украсить собой люстру порой казалась не такой уж плохой идеей, и представляя как родители запрутся в своем кабинете вместе с Аляской, выполняя свою угрозу с азартом и фантазией она испытывала не только ужас, но и отвратительное, гнетущее желание позволить этому случится, чтобы Аляска почувствовала, чтобы узнала, чтобы перестала быть такой идеальной, недостижимой, чистой. Пусть лучше она будет мёртвой, чем настолько убийственно не её.
Но… да, естественно, она никогда-никогда не позволит ничему подобному произойти. С кем угодно, только не с Аляской. Даже если для этого Мэйси придется держаться от нее так далеко, как только получится.
Мэйси окончила школу с самым высоким баллом. Получила пластмассовую корону самой красивой девочки на выпускном, хотя самой красивой девочкой была совершенно точно не она. Самая красивая девочка танцевала с каким-то придурком, даже не глядя в её сторону и это стало самым ярким и отвратительным воспоминанием выпускного. Хотя нет, был еще поцелуй в туалете, который Мэйси увидела, и который стал… точкой? Подтверждением? Выстрелом в голову, чтоб наверняка?
Лисбет была права. Чёртова, гениальная, невыносимая, цифровая Лиза всегда была права.
Ей ничего никогда не светило. Аляске нравились парни. И не нравилась она, даже как подруга. Финал. Занавес.
Они перестали общаться. Мэйси поступила на факультет юриспруденции, вовремя подключив к вопросу выбора профессии заокеанскую бабушку, которая надавила на родителей, решивших загнать, единственное дитя на факультет экономики. Вот только Мэйси не желала разбираться в финансовых потоках и акциях. Для этого есть исполнительные директора. Ей были необходимы знания законов. Щит, за которым можно спрятаться от родителей. Ну или просто повод уехать из дома.
Свобода оказалась… перстной. Просто никакой.
Она живет на съемной квартире в центре, учится, переписывается с Лизой, иногда позволяет себе наводить справки об Аляске. Издалека. Незаметно.
Просто обычная жизнь.
У Мэйси как всегда отличные показатели. У нее самая яркая и отбитая компания на кампусе из таких-же богатеньких деток. Парень, которого ей нашла Лисбет. Смешно, но да. У Мэйси парень. Потому что такие как она должны иметь крутого, богатого, обязательно чертовски привлекательного бойфренд. Он сын генерала в отставке и местной чиновницы. И он настолько голубой, что почти лазоревый. Как Лисбет узнала страшную тайну богатого мальчика знает только Лисбет. Но они быстро договорились. Отлично смотрятся вместе. Нравятся родителям друг друга. И не плохо ладят.
Мэйси иногда отвозит своего типа-бойфренда в отель, где тот встречается со своим настоящим парнем. Они планируют сбежать в Европу после окончания учебы. И, возможно, Мэйси им даже поможет. Или нет. На самом деле ей не очень-то есть дело до драм и переживаний этих двоих. До любых драм и переживаний.
Мэйси живёт в вакууме. Она по привычке делает все идеально. Зарабатывает баллы, сдает зачеты, ходит в бассейн и следит за собой. Шлет Лизе фотографии, получая взамен смешные смайлики и картинки с котятами.
Это почти похоже на жизнь. Только ощущение того, что её бросили в озеро с ногами, закатанными в ванную с цементом, не покидает.
На ней теперь редко появляются шрамы. Родители завели совсем юную горничную, которая живёт не в комнатах прислуги, а на втором этаже.
Лисбет заполняет собой столько свободного цифрового пространства, сколько может.
Её жизнь похожа на рекламный буклет где все идеально.
И ощущение пластмассовой, ледяной, вымораживающей ненужности выедающее изнутри, можно назвать почти терпимым. Она привыкла. Она сильная.
Ведь такие как Мэйси Лоусон не ломаются.
Такие никогда не говорят «стоп!».
Не проигрывают.
Не живут.

---

Бывают дни, когда человек вселяет в меня ужас.  „
***
- любит риск, животных, острую пищу.
- умеет кучу всего, и делает все это чертовски хорошо.
- подвешен язык, профессионально поставлена речь, умение убеждать и заинтересовывать срабатывают раньше, чем она это осознает.
- почти удачный суицидальный опыт оставил вполне приятные воспоминания.
- любимая ученица декана.
- первый поцелуй произошёл в старом кабинете биологии и в конце ей прокусили губу.
- есть ручной хакер, который найдёт на вас весь компромат в сети, или сфабрикует его, просто сломает жизнь за попытку подкатить.
- возможно есть психические отклонения.
- возможно есть склонности к садизму/садомазохизму.
- хотя скорее нет. К боли поразительно равнодушна, как своей, так и чужой, за редкими исключениями. Аляска
- девственница. неожиданно
- мечтает убить своих родителей. неожиданно 2.0
- но это слишком не выгодно.
- пока не выгодно.
- очень слабо пьянеет.
- пробовала наркотики. Не поняла зачем их принимают.

Welcome to the Golden Hour

Как вы о нас узнали: реклама Пожелания относительно игры: Все и сразу. И Аляску

Связь с вами: Скрытый текст: Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.