Warren [ren] Leisman | Уоррен [рен] Лисман

Dan Stevens

Дата и место рождения: 14.10.1985, Аделаида

Род деятельности: Столяр в частной мастерской; автор «лайфстайл» колонки в газете.

Семейное положение: Гетеросексуально влюблён.

Good day, mate

Аэрокинез: аэрокинез.

---

“am i a part of the cure
or am i part of the disease
бывает, приходишь на вечеринку с кучей народу, и пытаешься влиться хотя бы в одно течение; людей так много и все они такие разные, что ты как мячик для пинг-понга скачешь от одной компании к другой, теребя стакан с пивом в руках, пока в конце концов не обнаруживаешь себя сидящим/ей на диване рядом с каким-то парнем. и вдруг оказывается, что это та компания, которая была нужна. рен — тот самый парень; тихоня с вечеринки с бесноватой улыбкой и сомнительным интересами. он расскажет тебе парочку рандомных историй и, может быть, даже рассмешит. но оставит смешанные чувства, потому что где-то глубоко в подсознании тебе кажется, что кроме тебя никто его и не видел, что он — плод твоего воображения. или демон. может, всё сразу? позже, когда ты уже забудешь о вечеринке и едва ли сможешь вспомнить его лицо, вы случайно сядете за один столик в кафе и смущённо улыбнётесь, словно соревнуясь. он предложит поболтать, и ты не сможешь отказаться, хотя, кажется, тебя бабушка ждёт с продуктами или вот-вот подойдёт автобус. с ним не приходится напрягаться, он готов говорить, если ты не в настроении, и слушать, когда тебя прорвёт. и молчать вы можете одновременно, не испытывая неловкости. странно, да? он будто под тебя подстраивается. вы видитесь ещё несколько раз, прежде чем ты замечаешь тени в его глазах. он всё ещё появляется будто по щелчку пальцев, стоит чему-то от него потребоваться; не откажет в ночёвке, уступив свою кровать, и подбросит до работы на утро. его лёгкость вдруг становится такой тяжёлой, что вскоре ты чувствуешь себя волочащимся/ейся с гирями на сердце. тебе становится тревожно за него — что-то определённо не так, но ты не понимаешь. а потом тяжесть как рукой снимает — всё возвращается на круги своя. остаётся только осадок, который со временем растворяется. тебе нравится ваша дружба, но ты прекрасно понимаешь, что не значишь в его жизни практически ничего. у него есть что-то сокрытое от глаз и ушей; что-то внутри, с чем он не может и не хочет расставаться, даже когда кажется, что в мире только вы одни. он хороший друг, с этим не поспоришь, но.. ты когда-нибудь дружил/а с человеком, у которого в голове шкатулка, запертая на замок? с запароленной учётной записью? с блокнотом, исписанным невидимыми чернилами? у него много приятелей, но нет друзей, поэтому он так запросто расстаётся со всем, что может показаться родным; не цепляется, не оседает, не откладывает на потом. он понимает, что живёт не своей жизнью, но это единственный вариант, поэтому старается по полной. его жизнь — подхваченный воздушными потоками бумажный лист [то ли пустой, то ли наполненный; то ли выгоревший на солнце, то ли прибитый дождями к земле].

---

“ i saw the part of you
that only when you're older
you will see too
10.

мы узнали друг друга так давно, что мне вообще кажется, будто я ничего другого и не знал, кроме как быть с ней — оберегать, учить, утирать сопли, таскать на спине, играть в чаепитие, завязывать хвостики.. забивая на свою жизнь, всё ей отдавать [впрочем, она и была моей жизнью]. знаете, как это бывает, когда уровень ответственности за близкого.. как бы выразиться.. выше уровня собственных желаний. и наверняка вам известно, как люди могут.. так сказать.. выгорать после этого? ты всего себя вкладываешь в дело. счастье, если оно принесёт отдачу, которой ожидаешь; если нет — придётся начинать заново.

9.

мне было.. сколько же мне было? лет тринадцать, наверное. средняя школа, очередной этап социальной адаптации [каждый день как пытка выходом из дома], стрёмные недо/детские интересы. наши семьи были так дружны, что, казалось, мы живём под одной крышей, а не в соседних домах. и наша крыша действительно была общей — две комнаты, одна стена. они и до сих пор там, только.. многое изменилось.

8.

не скажу, что бежал к ней по первому зову. всё-таки, многие потребности ребёнка могли быть утолены только родителями. тем не менее, она росла у меня на глазах; я был влюблён в неё по уши уже тогда, только.. конечно, несколько иначе. со школы бежал быстрее ветра, чтобы увидеться, залипнуть в мультики, сыграть в настолку, погулять в парке. все считали, что мы брат и сестра, но я чувствовал себя гораздо бо́льшим, чем просто родственник; я хотел быть её ангелом-хранителем. со мной она никогда не должна была попасть в беду или натворить чего [только однажды я отвлёкся на площадке — качели больно ударили её, пришлось накладывать швы, но, к счастью, шрама на скуле не осталось. никто из взрослых не подумал отругать меня за это, но я и сам отлично справился с наказанием — терзал себя, пока след от травмы не исчез]. со мной она должна была выучиться быть стойкой, смелой, дипломатичной, начитанной, многозадачной, отзывчивой.. я видел в ней только хорошее, вот и пытался лепить, будто не осознавая, что она — не моя собственность и всего лишь ребёнок.

7.

в старшей школе пытался «взяться за себя» — родители настаивали. найди, мол, занятие по интересам, гуляй со сверстниками, научись чему-нибудь. они не понимали, как мальчишка моего возраста может столько времени проводить с трёхлеткой, а мне не нужно было ничего больше. она учила быть сильным, отважным, самоотверженным; ради неё я даже начал играть на гитаре, чтобы мы могли вместе петь рождественские песни на традиционных праздничных вечерах. думаю, на этом родители успокоились — я не оказался бездарностью, которую они во мне боялись обнаружить. кроме того, я часто пропадал в столярной мастерской своего отца; он учил меня работать руками, и это не раз пригодилось в жизни.

6.

в других семьях волновались за своих отпрысков, рассказывая страшные истории про плохие компании, наркотики, случайную беременность.. мои знали, что найдут меня в её комнате, как бы поздно я ни уходил из дома. конечно, у меня были друзья, с которыми мы устраивали турниры по играм в нинтендо, ходили на пикники, готовились к школьным занятиям [такие же ботаны-задроты]. я был обычным подростком, у которого есть маленький секрет; мэй стала моим сокровищем, которым я не был готов делиться. шли годы, но никого роднее у меня не появлялось — первые разборки, влюблённость, школьные дискотеки, проваленные контрольные, но ничего, что могло бы вызвать столько же эмоций, сколько вызывала она. это стало беспокоить и моих родителей, и её, начались беседы, наставления, приказания. тогда-то, под давлением, я и понял, сколько времени упустил, чтобы познать самого себя. одноклассники занимались спортом, ходили на дополнительные, чем только не увлекались.. а я [если не пропадал в компании мэй] сидел дома и без устали листал страницы книг, смотрел фильмы один за другим, вечно делал какие-то пометки, записи, исписал целую тонну блокнотов, но всё ещё не мог представить своё будущее. неизвестность дала свои плоды совсем не так, как хотели родители — клиническая депрессия это вам не шутки. возросла тревожность, появились проблемы с выбором [по утрам я не мог без панической атаки даже определиться, что есть на завтрак — хлопья или тосты].

5.

а через два года уехал «лечиться». на тот момент от нашей с мэй дружбы почти ничего не осталось — родители постарались до минимума сократить наше общение. я пустился «во все тяжкие», появляясь на местных вечеринках тут и там, пробуя всё, что не пробовал прежде; забывал возвращаться домой и контачить с родными; зарабатывал сомнительными способами и не чурался случайных связей. наверное, именно этого они и боялись. так что, для них не было другого выхода, кроме как сдать меня в психушку со словами «дорогой, тебе нужно пообщаться со специалистами». посещения психолога для них было недостаточно. нужно было запихнуть меня подальше. чтож, может быть, они и правы. в клинике мне подправили мозги. воздействовали на какие-то точки, тянули за ниточки, постепенно убивая во мне те чувства, благодаря которым я ощущал себя живым. конечно, я не забыл своё прошлое, мэй всегда была где-то рядом, но я уже не нуждался в ней, как прежде.

4.

после заточения я не вернулся домой. казалось дикостью наблюдать за изменениями, которые произошли в моё отсутствие — в аделаиде, в семье, в мэй. мама присылала открытки «до востребования» с фотографией очередного проведённого вместе рождества; огромная ёлка, разноцветные колпаки, счастливые улыбки. для меня там места не было. благодаря сомнительным заработкам я исколесил всю страну на трейлере, останавливаясь в трейлер-парках, наблюдая за жизнью обычных людей и дичая с каждым годом всё сильнее. иногда во снах я возвращался в то время, когда она смотрела на меня своими огромными полными обожания глазами, и просыпался в слезах, а после сам не мог понять, с чего вдруг какая-то девчонка так на меня влияет. пока однажды она не нашла меня.

3.

я всё не мог вспомнить, посчитать, сколько же ей лет, когда она оказалась на пороге моего трейлера с лёгким рюкзачком за плечами и растрёпанными волосами. и во взгляде её читалось что-то странное — то ли ненависть, то ли.. желание обнять? мы проговорили много часов, сидя на лужайке, провожая солнце, покрываясь мурашками от ветра; мы не могли остановиться и когда вернулись в трейлер, ужинали, смотрели какое-то дебильное шоу по телеку, разбирали кровать; мы замолчали только когда она вдруг решила, что хуже уже не будет, даже если поцелует меня. никогда не думал, что способен выставить на улицу ребёнка [кажется, ей было лет шестнадцать], но в ту ночь она возвращалась домой на автобусе одна [разумеется, после того, как я гневно её туда посадил и не помахал на прощание]. её поступок лишь упрочил меня в отшельничестве; во всяком случае, я понимал, что вернуться в аделаиду смогу только тайно.

2.

так и получилось. через пару лет судьба забросила меня обратно домой, когда прилетел очередной заказ на доставку. несколько часов в дороге заставили размышлять о возвращении, строить планы. у меня на тот момент был стабильный заработок благодаря колонке в брисбенской газете, куда я писал о жизни, путешествиях, любви и психологии, будто что-то в них понимал. небольшой кредит — и я поселился в скромной квартирке над столярной мастерской, куда устроился работать. хозяин уже давно был готов отойти от дел, так что мне не пришлось его долго упрашивать продать мне лавку. и вот, я уже любуюсь закатами не из запылённого окошка трейлера [который, впрочем, всегда стоит неподалёку], а с балкона собственного дома. неплохо, лисман, неплохо.

1.

иногда кажется, что всё действительно хорошо. из забот только налоги да оплата жилья. ну, иногда всякая нечисть лезет в дом, но я навострился не попадаться в ловушки, которые сам распихал по углам. вот только всё ещё снятся кошмары; иногда я слетаю с катушек и обнаруживаю себя за много миль от дома с одним лишь молотком в руках или выныриваю из воды, уже наглотавшись, но ещё живой. порой не могу сутками не могу спать, потому что не знаю, где проснусь на этот раз, но таблетки делают своё дело. а ещё этот бар по соседству открыли — напиться тоже отличный способ не видеть снов. с провалами в памяти жизнь уже не кажется сахаром, но, по крайней мере, мне не за кого волноваться. ты не можешь причинить вреда близким, если ты один.

Welcome to the Golden Hour

Как вы о нас узнали: получил сигнал из космоса Пожелания относительно игры: личная игра [сюжет, если пригожусь]

Связь с вами: Скрытый текст: Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.