I came, I saw, I came, I saw
I praise the Lord, then break the law
I take what's mine, then take some more
It rains, it pours, it rains, it pours
Милле еще не привык к стенам Хогвартса, его коридорам и стрельчатым аркам и окнам, но больше не ощущал замок чем-то враждебным. Оказалось, что время в нем может быть приятным, вовсе не испытанием, как наставлял профессор Йорге. Впрочем, Милле и так знал, что декан может ошибаться. Профессор во всем искал подвох и уж точно не одобрил бы то, чем занимались двое чемпионов в теплице. А у Милле улыбка сама собой возникает, когда он вспоминает о прошлой ночи и особенно об Адаме.
Об Адаме, который, оказывается, любит контролировать и не стесняется отдавать распоряжения и даже приказы. Милле всегда думал, что никто ему не указ, но вчера голос Адама и его слова и губы вызывали у Милле послушные стоны и даже оставили в напоминание парочку засосов. Милле не хотелось останавливаться, и только вопрос Адама и мимолетная забота заставили дурмстрангца проявить силу воли и решить, что Адам заслуживает секса в мягкой и удобной постели, а вовсе не прям тут на траве.
Вчера они добрались до гостиной сравнительно быстро и, Адам был прав, сам Милле не дошел бы, блуждая до утра, слишком уж витиеваты оказались ответвления коридоров. По пути они почти не разговаривали, но для Милле тишина не становится чем-то неловким и натянутым, наоборот, она позволяет больше узнать. Милле считает шаги и слушает дыхание Адама, бросает на него короткие взгляды и улыбки, словно у них есть общая тайна, и это чистая правда. Он не спрашивает о том, что будет дальше и не приглашает Адама на свидание, хотя там под деревом, чуть было не позвал.
— Адам, — Милле останавливается прямо перед дверью в спальню и смотрит на Адама, — Доброй ночи... — дарит слизеринцу улыбку, посылая неуверенность куда подальше, — Приснись мне.
Мерлин и Моргана, он правда это сделал. Сказал, как само собой разумеющееся, почти уверенный в том, что Эйш сочла бы его слова дешевым подкатом, но важно лишь то, как их воспринял Адам. У Милле не было возможности оценить реакцию, дверь открылась, потому что какому-то парню понадобилось проблеваться.
В комнате вокруг кровати Кифера толпились ребята, горилка нашла своих ценителей, некоторые из которых ошалело смотрели на стены и потолок. Милле мысленно поставил пометку поговорить с однокурсником, но пока ограничился лишь тем, что забрал оставшийся алкоголь, не хотелось портить дивную ночь разборками, они могут и подождать.
Наутро Милле проснулся, как и всегда, ни свет ни заря, потому что пробежка не ждет, как не будет ждать и Эйш. Правда, поднимаясь с кровати в одних штанах, Милле услышал шорох с кровати Адама и невольно заулыбался, выпрямился и даже отошел на полшага, давай лучший ракурс, а потом через голову натянул майку, которая уже была ему мало, но с другой стороны так плотно облегала мускулатуру, что грех был не покрасоваться. И Милле красуется, переодеваясь в спортивные штаны и натягивая кроссы. Остается маленький штрих, Милле поднимает руку, сгибая в локте и потягивается, оборачиваясь в сторону кровати Адама и подмигивая.
Пробежка длится около часа, Милле пробует новый маршрут, на этот раз бежит вдоль Запретного Леса, но не достигает конца, время заканчивается раньше, чем черная чаща. Чтобы не опоздать, Милле приходится ускориться, правда, принять душ он успевает, но не позавтракать, так что на первое занятие он приходит голодным.
В этом году было решено, что обучение представители других школ будут проходить непосредственно с факультетами, к которым их и подселили. Милле изначально понравился такой вариант обмена, а теперь, когда он познакомился с Адамом, понравился еще сильнее. Правда, Адам уже сидел с каким-то парнем, Милле, подавив разочарование, подсел к Эйш и был вознагражден бутербродом с сыром, в который вгрызся с жадностью.
Первые два занятия — трансфигурация. Честно говоря, не самый любимый предмет Милле, но и проблем с ним нет, а первое занятие и вовсе теоретическое, поэтому пока Эйш старательно записывает за профессором, Милле не менее старательно рисует — оранжерею, правда, не в Хогвартсе, а в Дурмстранге, а еще скамейку под деревом и двух парней — себя и Адама. До полного портретного сходства ему далеко, но Милле выделяет скулы и кудри Адама, так что он угадывается, как и угадывается сам Милле в бровях и своей прическе с уложенными назад волосами.
Когда Милле заканчивает то, трансфигурирует бумажку в маленького карманного медвежонка, и под неодобрительные взгляды Эйш, опускает его прямо на спинку сиденья Адама. Да, так уж вышло, что уселся он прямо за Адамом (и таращился на него почти весь урок). Дальше медведь уже сам выбирает свой путь, простое навигационное заклинание и вот он уже спешит к ладони слизеринца, сначала забираясь по спине до плеча, а потом и спускаясь до локтя.
А через пару минут Милле тоже получает бумажку (и улыбается как дурак, еще даже не заглянув внутрь).
На втором занятии отвлекаться уже не выходит, ведь им выдают занятия и весь урок Милле трансфигурирует выданный череп ящерицы то в череп коровы, то лошади, то и вовсе орла. Они с Адамом справляются со всеми заданиями самыми первыми и Милле чувствует странную гордость по этому поводу, но сам себе не может объяснить почему. Знает лишь, что Адам выделяется на фоне остальным, и заметив его хоть раз, уже невозможно не смотреть.
В конце урока Милле понимает, что не успел взять в библиотеке нужный экземпляр книги для следующего урока и решает на перемене найти для этого время. Милле чуть было не предложил Адаму пойти вместе, но того окружили сокурскники, так что Милле решил не отвлекать. Наверное, зря, но Милле ведь не провидец.
Пусть и то, что за ним идут три гриффиндорца, он замечает почти сразу, мало кто просто так тащится за кем-то три коридора и две лестницы подряд. Милле сначала не понимает, что происходит, а поток, как понимает, что ничего хорошего ждать не стоит, их первый же вопрос проливает свет на происходящее: Это ты гей?
— Ага, какие-то проблемы? — Милле дружелюбно улыбается, пока прячет волшебную палочку в складках мантии. В ответ ему напряженное молчание, Милле оценивающе рассматривает гриффиндорцев — у парней по бокам выражения на лицах смущенно-напряженные, а вот парень посередине моментально звереет. Шестой или седьмой курс, может, пятый.
— У тебя, педик, — отвечает тот, что по центру, и Милле с вежливым удивлением смотрит на него, спрашивая про себе, чем же парню так геи не угодили. Латентный, что ли?
— У меня все в порядке, а вот если у вас есть какие-то вопросы, то буду рад помочь в любое удобное время. Не стесняйтесь обращаться, — последнее наверное было зря, потому что тот, что посередине, буквально белеет и выхватывается палочку, а те, кто по бокам, повторяют движения. Дело принимает паршивый оборот, как-никак, он чемпион и не должен ввязываться в неприятности: Парни, давайте договоримся, я иду своей дорогой, вы своей. Его перебивает летящее заклинание окаменения, и Милле еле успевает наложить Протего. Очаровательно, блять.
— Трое на одного? Ребята, я вас сделаю, а вы не отмоетесь от позора, — предупреждает, а сам прикидывает, как долго в тесном коридоре сможет уворачиваться от заклинаний. Благо, до одного парнишки ему удаётся достучаться, и тот, палочку хоть и не убирает, но хотя бы не вступает в бой, лишь с опаской поглядывает на друзей.
Милле пользуется заминкой и попадает в крайнего справа. Парень по центру, Милле уже почти на стопроцентна уверен, что этот гомофоб просто не в силах принять собственную сексуальность, оказывается единственным противником. Он не плох, но несколько топорен в выборе заклинаний. Милле улучает момент и использует: Инкарцеро, наблюдая за тем, как веревки опутываются гриффиндорца с ног до головы. Третий парень с недоумением поглядывает на Милле и явно раздумывает должен ли вступить в дуэль, но Милле выразительно смотрит: Я не хочу с вами драться. Вот только даже если бы и хотел, то не смог бы. Из коридора молнией вылетает профессор Йорге и легким движение руки разрезает путы на связанном гриффиндорце, а еще утаскивает Милле, который теперь точно опоздает на третье занятие. Кажется, это должна была быть история магии.
В кабинете Милле готов к головомойке, и профессор Йорге не разочаровывает, по пунктам разбивая, как Милле успел накосячить за прошедшие два дня. Спойлер: привлек к себе много лишнего внимания.
— Ты участвовал в нерегламентированой дуэли. На территории Хогвартса запрещены драки и дуэли в неурочном месте и времени. Если эти гриффиндорцы составят жалобу, то тебя дисквалифицируют. Ты это понимаешь?
— Они не будут жаловаться. Тогда им придётся признать, что я в одиночку их сделал. Гордость не позволит и потом.... это Гриффиндор — это доблесть, отвага и, кхм, безрассудство. Я вступил в бой и дал отпор. Как минимум этим должен был заслужить их уважение.
— Ты думаешь, они будут уважать победившего их гея?
— Вот и посмотрим.
После разговора с профессором, Милле выходит из кабинета с четким ощущением, что день превращется в какой-то балаган. На выходе из кабинета его уже ждет Эйш, которая откуда-то обо всем узнала и теперь полна ехидства. По ее словам их дуэль заметили младшекурсники, и теперь весь Хогвартс в курсе, что произошло на третьем этаже в восточном крыле. А половина Хогвартса еще и в курсе о том, из-за чего она произошла. Короче, говоря, на пути к Главному Залу девушка не поскупилась на комментарии.
— Вот это каминг-аут, Милле. Теперь ни один добропорядочный парень не захочет с тобой рядом стоять.
— Отлично, мне нужны только недобропорядочные.
— Тогда у меня для тебя новости, Адам Годфри относится к первым.
— У Адама алиби, мы с ним чемпионы. Общаемся по своим чемпионским делам.
Милле весело скалится и оглядывает слизеринский стол, до которого они наконец добрались. Милле смотрит еще и на стол гриффиндорцев, но Адама нигде нет, так что Милле с разочарованием садится за стол, надеясь, что хотя бы с этим разговором они закончили, но Эйш продолжает, а Милле не понимает, что за муха ее укусила.
— Забавно, ты вспомнил о том, что чемпион. Интересно, как скоро начнутся шуточки о том, что Дурмстранг сосет?
— Не думал, что тебе так заботит репутация школы, — Милле внутренне напрягается, но внешне спокоен, излучает дружелюбие, накалывая на вилку кусочки запеченной утки из рагу, — Открою тебе тайну, Эйш, сосать — нормально. Девушки сосут и парни сосут, меня больше удивляет, что кому-то еще приходит в голову использовать как оскорбление желание сделать другому приятно, — ну конечно же на этом моменте к ним подходит Адам, Милле мило улыбается ему, словно тот совсем не помешал. Хотя на самом деле Милле бы предпочел, если бы сейчас слизеринец держался подальше, потому что Милле уже завелся, но не в хорошем смысле этого слова, и взгляды, которые он бросает на Эйш — тому доказательство.
— Милле, те парни... — Втроем пытались напасть на меня, но именно моё поведение считают неправильным, — здесь бы встать, всплеснув руками и уйти, но Милле педантично ест рагу, когда он злится, то сразу становится голодным как зверь, — Мне жаль, если я заставил тебя волноваться, но я не согласен скрывать важную часть своей жизни, еще меньше согласен позволять всяким мудакам избивать других из-за ориентации. Эйш снова открывает рот, но на этот раз Милле поднимает руку и жестом просит ее замолчать, — Давай просто пообедаем? Но нет, Эйш не согласна на просто, так что она вскакивает из-за стола, а Милле мрачно смотрит ей вслед, думая, что за эти два дня между ними недопониманий больше, чем за последние два года. И переводит взгляд на Адама, который почему-то остался стоять рядом, пусть и не сел за стол.
— Сейчас будет сдвоенное зельеварение. Будешь моим напарником?
[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/c9/1d/2/758821.png[/icon][nick]Mille Lantosi[/nick][lz]Студент факультета Э́рстер, неуступчив и крайне скептичен ко всему незнакомому, любит мягкие волосы и побеждать[/lz][status]Just temporary bliss[/status]
Отредактировано Terrence Tennessee (2021-05-01 19:58:23)
- Подпись автора