Несколько последних дней были особенными. Куда более особенными последуют и несколько следующих недель, в этом не сомневался ни один из учеников школы Хогвартс. Когда прибывает первая иностранная школа, ученики стекаются в коридоры, чтобы посмотреть на зрелище. Хогвартс приготовил лучших учеников, чтобы они официально всех встретили и поприветствовали, устроили незабываемый приём. Адама Годфри среди этих учеников нет, это удивляет сокурсников, но причина отсутствия в линейке "лучших из лучших" остается между ним и директором школы. Он остаётся одним из тех неудачников в толпе, которые смотрят на прибывающих учеников с дальних мест, почти из тени, прячась за спинами более рослых и крепких ребят. Но не причисляет себя к проигравшим, у него нет цели выставить себя напоказ и обратить на себя внимание. Только не в этот раз, сейчас его задача - быть здесь и наблюдать. Информации много, она вихрем оседает в его голове, но стоит произойти чему-то новому, и танец хаотичных мыслей снова набирает скорость, обрывки слов, чужих разговоров мелькают в его голове, выстраиваются в картину, которая еще совсем неполная, но он уверен, что закрасит пустующие пробелы и сможет увидеть больше, чем кто-либо ещё. Адам запоминает всё, даже то, что видит не первый раз: как ученики входят в Большой зал, теперь уже в большем количестве, как все рассаживаются, и к слизеринцам подсаживается Дурмстранг. Это было ожидаемо, директор предупреждал же, но всё равно внутри неприятно кольнуло, все школы рассадили как на подбор, по стереотипам. Адам ненавидел стереотипы также, как пустой трёп. Именно этим сейчас занимались директора, ученики, все вокруг - трепались, вели светскую беседу, чтобы подавить общую неловкость и побыстрее закончить с привыканием к новой обстановке, чтобы прибывшим гостям легче было здесь осесть и не выглядеть так чуждо. Что ж, стоило отметить, что дурмстранговцы и правда выглядели почти своими среди слизеринцев. Всего пятеро, как и у других школ, интересно, каково им быть сейчас здесь и знать, что от них ждут чего-то особенного? Они - как новые невиданные птички всем на обозрение, распустили разукрашенные крылья, но по правде им бы хохлится и сторожиться всего вокруг, что им в новинку. Им бы остерегаться, но все выглядят так беззаботно и радостно - приехавшие в Хогвартс, будто на экскурсию, будто они и правда здесь лишь для обмена опытом и ради дружбы народов. Забавные, смешные. Адам рассматривает каждого с легкой полуулыбкой, ему интересно - кто здесь самая экзотическая зверюшка?

Выступления проходят слишком быстро, Адам и правда был очарован каждым из них и всякий раз по-разному. В конце-концов стоит уважать старания и магию других волшебников. Адам чтил обряды и традиции, и одаривал всех выступающих аплодисментами, возможно, громче всех за их столов. Вероятно, это привлекло девушку с Дурмстранга, Эйш. Подумала ведь, что он здесь самый дружелюбный, и Адам не стал её переубеждать. Рассказал ей всё и ничего, как любил: имя, курс, намерения, и что у неё потрясающий акцент, где она родилась, там все такие красивые, как ты? Так они все пятеро из разных стран? Адам улыбается, отмечает, что здесь в Хогвартсе большинство из Англии, но также учатся и парочка ирландцев и шотландцев, но в целом между ними разницы никакой. Интересуется, как они преодолевают языковой барьер, и Эйш смеется, говоря, что настоящая проблема была лишь с русским волшебником, которого почему-то взяли в Дурмстранг, а не в Колдовстворец. Милая, но наверняка опасная, Адам с трудом отнимает от Эйш взгляд (и от формы, которая, к сожалению, не подчеркивает фигуру, но Адаму нравится дорисовывать детали в воображении), чтобы оценить других приезжих.

Они красными пятнами выделяются на фоне слизеринцев, чей цвет - зелень и серебро. Пятеро иных, Адам делает на каждом крестик, точку, нолик, у него пунктик выделять что-то, а дурмстранговцы не слишком яркие и не любят показывать свою индивидуальность, себя. На контрасте с Ильверморни в пёстрых костюмах - больше похожи на солдат. Бойцы, выученные побеждать? Может, выученные, может вынужденные. Всё, что Адам слышал про Дурмстранг это то, что там чертовски холодно. Хогвартс же противоположность холоду, здесь всегда и для каждого найдётся местечко, где согреют. Адам смеётся - даже если ты змея, здесь тебя пригреют на груди. И в этом случае жаль - действие, а не чувство.

Адам касается взглядом Милле почти ощутимо, словно он не через пару человек, а близко. И можно убрать ему эту спадающую прядь волос, которая единственная неповинуется в этой уложенной назад прическе. Он этим пользуется, чтобы приковать к себе внимание? Чтобы другие именно это и захотели сделать? Оставляет себе право быть чуть менее идеальным, свободолюбивым, непокорным? Неподвластным правилам. Но он бы не сидел здесь, не будь он примерным мальчиком для своего учителя. Адам знает правила игры. В любимчики не берут просто так, нужно уметь подчиняться. Адам смотрит выжидательно, чтобы уловить что-то новое, а может ему просто понравилось вести глазами по гладкой коже и по сочным пухлым губам, представляя, как их можно использовать.

Адам не собирается уступать, когда взгляды пересекаются. Он молчит, он не из тех, кто сдаётся первому встречному игре в гляделки. Ему дарят улыбку, словно этой игры и не было. Он вновь отвлечен Эйш, и когда слышит низкий голос парня с грубым английским говором, хочет, чтобы тот произнёс тоже самое (или что угодно другое), но на своём языке.

«Выше, чем твои.»

- Примерно один к двенадцати другим участвующим от Хогвартса, - беззаботно отвечает взамен. На седьмом курсе всего двенадцать студентов решили поучаствовать в Турнире. Пять лет назад, когда Турнир снова вернули, никто из студентов на удивление не умер, лишь несколько сильно покалечились в процессе выполнения условий соревнования. Адам учился на втором курсе и наблюдал за каждым этапом. И знал, что станет следующим участником игр, так было суждено.

Теперь к их товарищеским соревнованиям присоединилась и четвёртая школа, японская. Это немного меняло стратегию и снижало у всех шансы на победу. Но зато возможность обучиться чему-то новому возросла, ведь восток - дело тонкое, пусть и сидят они сейчас с хаффлпаффцами, которые далеки от тонкостей в связи со своей близостью к столовой и эльфийским высококалорийным пирогам. Пять лет назад Турнир выиграл Шармбатон, но Адам собственными глазами видел - это была случайная победа, никто не соревновался всерьёз, все были осторожны до предела и оглядывались на каждый шаг друг друга, и французы просто подгадали с моментом для риска, чтобы вырваться вперёд. В этом году всё иначе, Адам знал это, но одно оставалось неизменным: сила фатума.

- Всё определяет судьба и случай, а не расчёт, - туманно бормочет Адам, хотя его комментарий и не требовался.

Теперь он знает его имя, спасибо Эйш. И когда Милле позволяет себе сексистское высказывание, Адаму это категорически не нравится. Он молчит, так как не его дело, но смотреть на Милле перестает, отвлекается на виноград, сок некоторых ягод остается на пальцах и ему будто бы ничего не остается, кроме как один за одним их обсасывать, - нет бы салфеткой воспользоваться. Несмотря на обилие еды на столах (повара постарались устроить пир, достойный Хогвартса), его тарелка остаётся чистой, будто это не последний его приём пищи на сегодня.

Директор объявляет, что Кубок огня вновь зажжён и в него можно кинуть свою записку с именем, и под утро на общем завтраке будут известны и объявлены имена участников Турнира. Адам встаёт одним из первых, чтобы стать кандидатом. И только тормозит, когда равняется с местом, где сидит Милле, потому что не может пройти мимо. Зацепило.

- А с тебя есть, что взять, Милле? - горячо шепчет в ухо, перегибаясь через его плечо, чтобы ухватить со стола виноградину. Смотрит проказливо, но в душе разливается холод. Неуважение к своим товарищам - ещё одна вещь, которую Адам ненавидел. И все же Адам подмигивает, кладет ягоду в рот и улыбается так, что ямочки на щеках появляются (а в штанах некоторых, когда этим везунчикам посылались такие улыбки, становится тесно и горячо). Не перестаёт улыбаться и когда бросает бумагу в синий огонь. И огонь отражается в его глазах фанатичным блеском.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]

Записки с именами быстро исчезают в огне. Вспыхивают по краям и магический договор начинает распространяться на них всех, связывает их всех со старинным кубком, затягивает в гонку соперничества уже сейчас: ведь наутро им придётся узнать, кто станет достойным и победит первый отборочный этап. Адам не чувствует изменений, но знает, что на нём теперь ещё один непреложный обет. Первый он заключил по глупости год назад, и теперь расплачивался за свою гордыню и спесь, и это что-то вроде снежного кома, вслед за одним кредитом доверия шёл сразу другой, они липли друг на друга и превращались в ношу на плечах. Адам выпрямился, стряхнул невидимую мантию ответственности и улыбнулся учителям за столом, улыбнулся и следующему студенту в очереди (своему сокурснику из Пуффендуя), легкой походкой направился назад, чтобы не создавать толкучку среди тех, кто ещё не успел кинуть бумагу. Среди таких находился Милле - Адам вопросительно смотрит, чего же тот медлит? Показывает, как ему безразлична эта борьба и что он совсем не волнуется? Или наоборот боится не стать достойным и поэтому остается на месте, хмурясь и будто выпав из реальности? "Тебе показать дорогу?" - хочется подойти, спросить ехидно, может взять за локоть и заставить его кинуть свою заявку на победу. Пусть покажет на что способен студент самой загадочной и мрачной школы с определённой репутацией и слухами.

Адам проходит назад к своему месту через столы Гриффиндора и это обход всего зала буквально по периметру (будто своих владений), но того стоит. Когда Адам решил, что разрушит стереотипы, существующие в Хогвартсе, то сдружился с ребятами со всех факультетов. Может, именно поэтому директор и обратил на него внимание и заинтересовался студентом, который не проявлял ничего примечательного: был из невыдающегося рода волшебников, да и в целом личные качества его оставались в тени до поры до времени. Но в Адаме была слизеринская амбициозность, направленная на сплочение всех, на разрушение глухих стен студентов Хогвартса, которые создавались столетиями основателями школы, учителями, обстоятельствами. По-настоящему лед тронулся, когда они с Лили начали встречаться. И сейчас она поднимается со своего гриффиндорского места, легко на цыпочках дотягивается до его щеки и оставляет тёплый поцелуй, а после также легко садится и продолжает разговаривать с новыми знакомыми (уже приятелями) из Америки.

И это не идёт ни в какое сравнение с тем, что с ним делает Милле, как заставляет его чувствовать. Адам чуть наклоняет голову, открывая шею и подставляясь под дыхание, слова звучат соблазнительно, Адам не скроет волнительной дрожи, пробежавшей по телу. Фраза, сказанная таким голосом, не может интерпретироваться никак иначе, чем стопроцентный флирт и приглашение. Наш (мой) дорогой гость, почему в этом замке ты уже чувствуешь себя как дома? Приглашать - удел хозяев, но сейчас это делает Милле и у него прекрасно получается, потому что Адам согласен на всё.

"Взяться за тебя? Я начну с воспитания в тебе манер".

Он не смотрит в ответ, это и не нужно. Но улыбается над своей всё еще пустой тарелкой, вклинивается в разговоры, шутит, общается, остаётся самим собой до конца. Но оставаться самим собой для Адама это ещё и не удержаться от того, чтобы не задеть коленкой бедро Милле и незаметно придвинуться ещё ближе, дразня своим теплом и доступностью. Это можно и вовсе не заметить, но то, как дурмстранговец молчит остаток вечера даёт подсказку Адаму, что тот думает не о завтрашнем утре, а о том, как мог бы провести эту ночь.

- В спальню, господа, - их ведет по подземельям небольшой кучкой староста курса. Вернее, староста ведёт гостей из Дурмстранга, но какой в этом смысл, если и остальным слизеринцам туда же? Пока они идут, Адам несколько раз смотрит на каждого из приезжих студентов. Они перешептываются на своём языке и Адаму не нравится их преимущество: могут болтать о чем вздумается, а у слизеринцев такой возможности нет, как нет и тайного языка. Все-таки в школьную программу не спешат ввести парселтанг, а добровольно его изучать согласится не каждый даже ради бонуса в виде сомнительного уважения и страха в глазах (странно, что в их годы кто-то ещё боялся знаний и умений, которые исчезают как раз из-за предубеждений).

Всё в Слизерине (и во всём Хогвартсе) хорошо кроме того, что у старост была своя спальня, отдельная от всех, ещё одна привилегия, и это дополнительно к ванной комнате старост и кучке других эксклюзивных услуг в наборе к значку и праву снимать баллы за провинности. Адам старостой не был и никогда не стремился. Общая спальня, общие для всех правила, общее пользование одной ванной комнатой. Спать в комнате, полной парней было лучше, чем иметь большую комнату, где ночи одинокие и холодные, а вместительность кровати - одна персона (Адам знал это, так как их староста на это очень жаловался). Ему и правда казалось, что так он лишился бы чувства товарищества, которое расцветает от соседства друг с другом на протяжении долгих лет. Были и минусы вроде того, чтобы видеть некоторое дерьмо, грызться из-за шума и освещения, драться за... да мало ли за что могут драться парни. Но они были вместе, даже когда уходили из общей зоны гостиной. Адам любил такое единство, поэтому когда им озвучили новость, что нужно делиться кроватями с приезжими из Дурмстранга, был озадачен. Очередное доказательство, что весь этот Турнир создан с целью сдружить различные магические школы? Не слишком ли стараются свести их всех в одну кучу и объединить, учитывая, что это всё еще соревнование? Или обмен опытом предполагает и опыт проведения ночей в их спальнях? 

Засыпать было трудно. Вначале под галдёж студентов, потом под долго нестихающий шёпот особо одарённых, и Адам завидовал тем, кто смог быстро отключиться. Студенты из Дурмстранга заснули, как по команде, довольно рано. Выученные жить по режиму, решил Адам, и уставился в потолок считать минуты. Минута за минутой до завтрашнего утра, когда всё станет на свои места. Минута определит всё - и он, и другие узнают имена чемпионов от каждой школы. И он ещё не нашёл тех, на кого нужно ставить. Адам признает, что весь свой вечер потратил лишь на одного кандидата. Засыпает он с мыслями о нём же и надеждой, что это не пустая трата времени и это было чутье, а не возбуждение.

И на утро различные мысли и образы не проходят. Холодный душ помогает восстановить недостаток сил (ведь спал Адам от силы часов шесть), но утреннее чтение различных описаний о Дурмстранге (как же мало можно найти информации об этой школе) скорее злит, чем даёт нужный результат. Адам всё равно не сдается, но только до тех пор, пока в гостиную не приходит тот, кто может стать информатором.

- Ранняя пташка? - улыбается и следит, как Милле опускается совсем рядом, но все же сохраняет ненужную дистанцию (Мерлин, и это ты вчера предлагал за тебя взяться?). Адам убирает её сам, захлопывая книгу про магические школы и пряча корешок с названием, чтобы Милле не догадался про что он читал и что искал что-то. Кожа дивана поскрипывает, когда он полностью разворачивается к нему и оказывается поближе: - Говорят, можно увидеть что-то важное и пророческое, уснув на новом месте. Что снилось тебе?

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]

Адаму бы отпрянуть, оттолкнуть руку, да, именно так ему и нужно было сделать. Жест слишком интимный, личный - но всё, что он может - это заинтересованно наблюдать, будто действующее лицо (одно из действующих лиц) не он, а он простой зритель, третий человек в комнате и лишь наблюдает за тем, как с волос снимают случайную паутинку (точно ли она была или Милле зажал нить в рукаве заранее?). Адам смотрит, не моргая, затаив дыхание, всё в замедленной съемке, на первом плане пальцы, на втором лицо Милле, он улыбается своим мыслям, а с Адама улыбку смывает, остаётся немного растерянной дозволенности для Милле, пусть сделает всё, что захочет, пусть. Очень интересно и непонятно, и если что-то пойдёт не так, Адам его остановит словом "нет" или действием, если придётся. И все же сердце заходится в убыстренном ритме, задыхается (глупое, колыхнись же и забери в кровь воздуха, наполни себя кислородом) в возбуждении и неком возмущении. Милле посмел - Адам позволил, всё просто, но также быстро всё становится сложнее.

В жизни ничего не бывает простым.

Узелки - каждый из них Адам будто ощущает у себя в животе, не нить Милле сейчас оплетает, а его внутренности переворачивает. Ловкие пальцы играют на нити, Милле даже не смотрит на то, что делает, но вот Адам пристально следит за узлами, ему в новинку этот обычай. Это варварская магия людей с севера? Адам позволяет себе немного предубеждений, потому что совсем ничего не знает о студентах других школ, как и о взрослых волшебниках, их культуре и магии. И он ни разу серьёзно не задумывался о том, что за пределами Великобритании есть целый магический мир (не тот, который сосредотачивался на Косой Аллее или в Лютном переулке) - всегда казалось, что волшебство сосредоточено только в Англии и здесь, в Хогвартсе. А сейчас Адам словно впервые по-настоящему понял, что весь островок Великобритании - лишь малая часть реальности, а Хогвартс и вовсе крохотная точка в сравнении с внешним миром. И сейчас перед ним волшебник совсем из другого измерения, который живет совсем иначе, для Адама он - чужестранец, пришелец, но вместо настороженности от чувствует восторженный отклик изнутри - узнать, изучить, понять. Узлы похожи на точки, Адам насчитывает шесть и пальцы Милле останавливают плетение. Красивые руки, - думает Адам, рассматривая их и дальше, и только голос Милле выводит его из транса.

- Загадал?

И хорошо, что Милле не торопит. Адам ещё раз рассматривает тонкую нить (нет, её не могло быть в волосах, Милле обманщик и шарлатан - про себя решает, но его это нисколько не смущает, даже льстит, если к нему захотели прикоснуться и выбрали подходящий момент и такой способ). Адаму не нужно много времени на желания, но эта мысль - открытие нового мира, который оказывается слишком большим и неизведанным - не хочет уходить, лениво зарывается в его сознании, чтобы вскрыться в неожиданном месте и времени. Он стряхивает все лишние раздумья взмахом ресниц, и в ту же секунду загадывает желание: Проиграй мне.

Адам думает, что это больше относится к миру. Но смотрит в глаза Милле и ловит себя на странном ощущении - будь осторожен в своих желаниях, они могут исполниться. Иначе объяснить следующие пару секунд он не может. Милле поддаётся навстречу и всё внимание на одних губах, это грех, грех, грех - сознание беснуется - Адам остаётся на месте. Ему хочется сказать что-то острое, сладкое, прекрасное, глупое, диван скрипит в тишине, когда Адама качает вперед - и тут же как матрёшку - назад, пусть Милле сам получит, чего хочет. Это неожиданно, но хочет Адам того же. "Вау. А ему так можно?". Адам слышал, что подобные отношения жестко пресекались в менее свободолюбивых местах. Север же кажется не тем местом, где разрешены поцелуи между мальчиками (если там вообще разрешены отношения).

Даже чужая рука на своей шее не кажется опасностью, и если губы Милле не смазаны ядом, то Адам их... сейчас кажется, что попробует в любом случае, его слишком к ним влечет. Но момент рушится шорохами и звуками, их ловят не "свои", а ещё одна чужестранка в этом замке и гостиной. Окликает его и Адаму кажется, что это не её дело, Эйш не вписывается в эту гостиную, в своём спортивном костюме она не вписывается и в саму атмосферу замка, но Милле вряд ли с этим согласится, он ведь тоже - чужой, хотя подошёл так близко (и не сблизился). Он уходит вместе с ней, Адам успевает предупредить:

- Не бегите дальше леса и не подходите близко к озеру.

Можно было бы сказать и наоборот и потерять двух соперников из Дурмстранга разом, но это был не стиль Адама. И он ложится на диван полностью и накрывает глаза книгой, которую читал до этого. Теперь кажется, что она ему не нужна, он всё узнает из первоисточника. Он засыпает на полчаса, пока все остальные не выйдут в гостиную и не окружат его (ладно, не он был целью, а камин). Остальная тройка дурмстранговцев выходит с остальными и к одному из них Адам присаживается на уши, но толком ничего узнать о Милле или Эйш не может, парочка словно существует в своей замкнутой системе. И Адам улыбается и пожимает плечами: ладно, он восполнит недостаток информации другими методами.

Сегодня ему нужна поддержка, поэтому садится он не ожидаемо за Слизеринским столом, а среди гриффиндорских студентов. Но сегодня - можно, и хотя смотрят косо, но ничего не говорят на смешение цветов, на негласное нарушение правил, Адаму хватает места и даже появляется тарелка перед ним. И, конечно, тыквенный сок, какой день в Хогвартсе начинается без него? Вначале своего обучения Адам предпочитал яблочный, но к концу понял, что можно не выбирать что-то одно в фавориты и отдавать предпочтение только ему, а брать в один день одно, а в другой другое. Лили уже успела рассказать ему всё, что узнала про Ильверморни и что скорее всего от школы пойдет в чемпионы девушка - Саманта Коллинз, она лучшая на потоке, но даже у Лили не удалось вызвать у неё искреннюю улыбку. Адам пообещал попробовать сделать то, что она не смогла и Лили за это больно тыкнула его под ребра. И он решил не рассказывать, как его попытался поцеловать парень. Адам не может смотреть на столы Слизерина, - сидит спиной к ним, но уверен, что Милле его уже нашел "не на месте". И они все ждут своего приговора.

Кто-то - приговора на участие, кто-то - на свободу, но и на мысль, что оказался хуже других. Адаму повезло, что Лили младше его на год, иначе кому-то из них точно пришлось бы признавать чужое превосходство, а это бы разрушило их гармонию. И Адам не боялся превзойти остальных, но... в конце концов она дочь Поттера, и он иногда думал, что она больше подходит на роль избранной. Все же забавно, что она не хотела быть тем, кем старался стать Адам.

- Милле Лантоши.

Грудь распирает от волнения и жара, Адам вздрагивает и теперь не может его игнорировать, смотрит за ним и на каждый его шаг в комнатку для избранных отвечает гулким ударом сердца. Он аплодирует, равно как и все, и провожает его спину. Милле, к сожалению, не оборачивается, и Адам не может разобрать, какое у него выражение на лице, зато его ровные расправленные плечи внушают уважение, он кажется достойным кандидатом. Адам расценивает выбор Кубка как правильный, словно он вправе вообще оценивать его работу.

- Саманта Коллинз.

Та самая, с которой говорила Лили. Высокая блондинка, которую она оценила, как опасную волшебницу без чувства юмора. Адам по правде думает, что иногда Лили может неудачно пошутить, но глядя на такую девушку и правда можно подумать, что она и за комплимент голову откусит: стройная, вытянутая, походка жесткая. Она удаляется в комнату быстрым шагом, уверенной походкой пролетев через весь зал, и тоже не оглядывалась назад на тех, кого оставила позади. Её аплодисменты быстро стихли.

- Эйдзи Нидзума.

И зал разразился новым именем. От японской школы тоже вышел свой студент, который на этот раз оборачивался и кланялся, и много улыбался. Он был симпатичный даже, если бы Адама привлекали азиаты. Но ни культура, ни история востока не привлекала Адама, ему даже не нужно было много знать, чтобы понять, что никогда не сможет всего этого постичь. Слишком древней казалась восточная магия, а её суть - слишком отличной от европейской. Даже драконы - и те были другие в Японии, бескрылые, гладкие, как змеи, но пёстрые, в отличии от здешних европейских, с большим размахом крыльев и чаще всего землистым окрасом.

- Амели Дюбуа.

Вейла, определённо. Впрочем, она никак не проявляла своих способностей, а лишь была до жуткого красивой что по французским меркам, что по личным адамовским. Единственная беда была в цвете волос, и тут Адаму нужно было одернуть себя, чтобы не забыть вдруг, что он должен оценивать не внешние качества, а внутренние слабости и силы соперников. Он засмотрелся на её мелькающие ножки, на то, как колышется подол тонкой легкой юбки и уже отвлёкся, а это был опасный признак. Забываться с вейлами не стоило, Лили предупреждала.

Пятый чемпион. Это должен быть он. Время тянется слишком медленно, Адам даже отбивает ногой ритм, прежде чем Кубок выплевывает последнеё имя, которое вычитывает директор.

- Адам Годфри.

Адам не чувствует радости или гордости за себя. Он получил то, чего хотел. И, наверное, чувства догонят его после, а сейчас он без эмоций и не может их воспринять. Зато может изобразить. Встает и так светло улыбается, счастливый как будто. Ему - самые громкие хлопки из зала, немудрено, ведь даже те, кому он не нравится (были ли такие? ну, наверное), хотя бы о нем знали. Это была всё ещё их школа, где победить тоже должны они.

- Так что, мы здесь одни пока? - Адам входит свободно, конечно, ведь в этом кабинете он был много раз, в отличие от приезжих чемпионов. И не обнаруживает здесь никого из преподавателей, они были здесь одни, оставленные своими наставниками. Чтобы ещё раз познакомиться? Ему не нравится, что Амели так близко стоит к Милле, поэтому подходит к ним, тонко и грациозно оттесняя их друг от друга, вклиниваясь между ними. И по всем правилам жанра ему бы сказать что-то Амели, или начать общий диалог, но Адам даже не скрывает, что ему хочется забрать внимание лишь одного человека в этой комнате.

- Понравились окрестности школы?

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]

Слишком весело и улыбчиво, Адам даже не знает, как точно охарактеризовать эту улыбку, озарившую лицо Милле, только... не нужно же ему зацикливаться на нём одном. Но именно это Адам и делает, упуская из виду других студентов, отдавая предпочтение только одному сопернику, всматриваясь в его лицо, а он в свою очередь отвечает тем же и это больше похоже на какое-то молчаливое изучение друг друга и игнорирование прочих присутствующих лиц (что невероятно невовремя). Адам не уверен, что считывает какие-то мысли или образы, потому что раз за разом застревает на этой слишком откровенной, обнаженной, ох салазар, уже бесит, улыбке Милле, и не может противиться, тоже показывает ровный ряд зубов, словно их объединяет какой-то секрет. Интересно, то, что было между ними утром - секрет? Эш здесь не было и Милле снова вел себя более свободно, чем при ней или ком-то еще. Адам не был уверен, что при ком-то из своих Милле бы позволил себе посмотреть сейчас так, а он к тому же еще и положил руку ему на плечо. Адам не стал сбрасывать или отходить, это было ему на руку, учитывая, что рядом с ними ещё находилась Амели и Адаму нужно было забрать внимание себе.

- Ты ещё не все видел, - Адаму хочется добавить "я покажу", но он умалчивает эту часть предложения. Милле касается его так уверенно, что Адаму не нужно самому набиваться в проводники. Все случится само собой - нити судьбы к этому располагают и ведут всех по своим путям. Адам очень верил в свое чутье и оно сейчас ему кричало, что эти взгляды не исчезнут еще как минимум... до тех пор, пока Милле не найдет кого-то поинтереснее. Адам знал, что здесь таких почти нет, и он позаботится, чтобы и не объявилось.

Потому что нельзя так касаться. Адам понял, что Милле забылся, когда начал поглаживать его плечо, но не смог переступить через себя и тактично об этом намекнуть. Слишком просто, словно он не был для него чужаком - Милле удерживал за плечо вовсе не с силой, и только поэтому Адам оставил его руку на себе. В голове осталось лишь то, как Милле к нему потянулся с утра - явно не для того, чтобы снять еще одну нитку с волос, пусть это всё и могло быть шуткой и жестоким розыгрышем, а может быть и проверкой. Стоило остеречься учеников из Дурмстранга, но только Адам не чувствовал никакой опасности извне, опасность всегда шла от него самого.

Двери открываются, но Милле будто не реагирует на вошедших профессоров, репортеров, поэтому Адам выныривает из под его руки и пальцами пересекается с его, касаясь подушечками пальцев его кожи. Вовсе не такая грубая, - отмечает с некоторым удивлением. Но думать ему теперь нужно точно не об этом. Поэтому ради собственной безопасности отходит даже чуть дальше, здороваясь с репортерами одним из первых, и встает рядом со своим директором, чтобы выслушать от него, что тот молодец. Он сможет пройти все этапы и выполнить часть уговора и теперь ему нужно сосредоточиться на дальнейшем плане.

Но ему всё равно не удается отойти от Милле. Тот догоняет, мысли врезаются в сплошное почему и зачем, холодный ум слизеринца ищет ответы и выгоды, но правда здесь одна, кроется в том, что Адам залип и отклонился от верного курса. Губы, эти губы, улыбка, чувственные изгибы полных губ, которые хочется укусить, попробовать тронуть, хоть пальцами по ним провести. Ему нужно изучать слабости и сильные стороны, а не черты внешности, которые ему никак не помогут. И все же они сталкиваются еще раз, и Адам искоса наблюдает за выражением на его лице, изучает профиль и следит. Но не за тем, поэтому расправляет плечи и вытягивается по струнке, когда рука Милле ложится ему между лопаток и продолжает спускаться. "Ниже", Адам не верит тому, о чем думает прямо сейчас, ему бы прекратить, а вместо этого он думает о том, как дать понять, что ему нравится и Милле может продолжать. Но он останавливается и это путает Адама еще сильнее. Ему остается лишь смотреть в камеру и улыбаться, как примерному мальчику.

Ведь и колдографии, и интервью - все это сейчас важнее, чем спутанные действия дурмстранга. Впрочем, подозрительность от его действий лишь усиливается, когда они с их деканом отходят в угол и о чем-то шепчутся. Адам же ждет своей очереди, чтобы дать о себе знать прессе.

Адам не сомневается, что все они в эту минуту, собственно, думают о том же, о чем и он - в этой комнате будет лишь один победитель. И задание первое - дать интервью, которое станет более интересным, ведь поддержка наблюдателей за турниром тоже очень важна. Нет, не для турнира. Для узнаваемости в дальнейшем. Пусть даже кто-то из них не выиграет Кубок, но это ещё один билет в будущее, статья в газете должна быть выдающейся. Нет, Адаму не затмить остальных своей историей или речью, да и что он может рассказать особенного? Но все его слова запишут, и их всегда надо выбирать осторожно. Директор уже намекал ему про репутацию, которую он себе создаст, если оступится на пару шагов не туда, и последствия могут плохо сказаться в дальнейшем.

И он молится лишь об одном. Ни слова о Поттер. Он заведомо знает, что не сможет уйти от вопросов об известной семье, но надеется, что хотя бы сегодня на общем интервью они будут расспрашивать его о чем угодно кроме его отношений. Хотя бы раз не вплетать известную фамилию к нему, когда это к делам совсем не относится. Его и без того слабым надеждам не суждено сбыться, и когда репортер только заводит шарманку о том, радуется ли Лили Поттер за Адама, он улыбается.
- Жаль, что соревнования проходят не каждый год, тогда у меня был бы шанс порадоваться за неё в следующем году.

На следующие вопросы он отвечает легче и вроде бы справляется и нигде не лажает. С ним прощаются тепло и пожимают руку, а дальше по очереди идет и Милле и Адам весь превращается в слух и внимание. К сожалению, послушать других не удалось (но если честно, на других он и меньше ориентирован).

- Можем пойти в левое крыло. Его закрыли на ремонт, думаю, там будет какое-то из испытаний, - не это ли называется готовность сотрудничать? Адам рассматривает это как готовность показать Милле что он ему что-то доверяет и готов делиться. Естественно, рассчитывая на ответную услугу если что вдруг.

Когда они оказываются за пределами комнаты и фактически наедине, Адам расслабляется и решает подурачиться. Поэтому прочищает горло и серьезно спрашивает, пародируя репортёра:
- Милле Лантоши, каково вам стать частью этого шоу? Готовы показать всем нам, за что можно в вас взяться? - Адам пропускает Милле вперед, как бы рассматривая со всех сторон и оценивая.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]

Его гостеприимство, радушие, открытость – где сейчас у Адама находится предел его легкомыслия? Адам не знает, такого еще с ним не было. Ему никогда не доводилось приводить в свой дом гостей и друзей, он никого не знакомил со своими родителями и не пускал в комнату. Не потому что стыдился, а скорее... разграничивай вещи, не давай им смешиваться и соприкасаться, не допускай хаос в делах. Но Хогвартс не его дом в частном смысле - он общий, Адам мог не бояться, что слишком беспечно ведёт гостя рядом с собой, раскроет что-то обличающее и интимное, да и в замке чаще всего все напоказ, а у стен есть свои глаза и уши, картинами рассыпанные по этажам. Ему не нужно было казаться лучше, выставлять что-то на видное место и сглаживать углы, можно побыть самим собой и попытаться узнать иностранца чуть лучше. Интервью в комнате чемпионов было прелюдией, которая дала Адаму зацепки для разговора. И он бы ими воспользовался, но чувствовал, что продолжать о детстве не стоит, а равенство не для всех одинаково, как и предрассудки. И все вопросы меркнут перед ответами, которые так ясны во взгляде Милле.

Эта прогулка не утаится от директора, но у Адама есть благовидный предлог (и не благовидные помыслы). Милле не был похож на любителя экскурсий ("смотри, а вот здесь когда-то Джинни Поттер написала кровью кошки про вновь открытую тайную комнату"). И они скорее показывали друг друга, их внимание было сосредоточено на словах, намеках, на движениях, на них самих весь акцент, пусть Адам и не понимает, как так вышло (естественным ли стечением обстоятельств и притяжения). Странно и опасно. Словно у них уже было что-то общее кроме вынужденного соперничества и предстояло лишь узнать, что именно.

Адаму хотелось задавать вопросы, но ответы Милле выбили дыхание. Этого оказывается мало, чтобы сломить его обычную уверенность, но дурачиться он прекратил, и теперь смотрел на парня более чем серьёзно. Слишком обезоруживающий приём использовал Милле, как будто мысли читал, выделил Адама среди всех остальных, и Адаму хочется поверить. Но ни словам, ни губам (как же сильно они притягивают на себя внимание) верить нельзя. Даже себе сейчас доверять совсем нельзя, Адам уже обманывается, тянется и глупо делать вид, что он ничего не понимает. Гордость бы не позволила играть в глупца, но сейчас надо понять, что он себе позволит. И что позволит Милле, вот так просто взять и вжать его в стенку?

Да, пусть он это сделает. Это абсолютно переворачивало всю игру. Закрывать глаза на контекст их общения было бессмысленно, а для дальнейшего вариантов было не так много. В конце концов все сводится лишь к двум ответам: да или нет. В жизни действительно много полутонов, но вот шанс сказать "да, но попозже" или "нет, но не сейчас" выпадает нечасто. И Адама желание захлествает с головой, чтобы вдруг отказаться от маленькой шалости.

- Думаю, ты можешь быть очень убедительным, – Адам тянется к губам и к ним прижимается своими, потому что хочет попробовать. И с трудом отрывается, почти с искренним сожалением и грустью, но тут же улыбается холодно: – с теми, кого хочешь зажать в углу и трахнуть. Но мне казалось, ты приехал взять совсем другой трофей?

Он уходит от стенки, почти что нежно и ласково касаясь руки Милле и выныривая из ловушки, отклоняется от ситуации так непринуждённо, хотя губы горят, а сердце хочет плясать (видимо, на могиле, потому что бьётся сильно-сильно), пытается сохранить несерьезность всего происходящего.

- Я думал, у вас есть запреты на отношения. Давно тебе нравятся парни?

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]

И настает очередь Адама терять самообладание и контроль. Он не готов передавать в руки Милле власть над ситуацией, но тот обескураживает своей наглостью и откровенностью, заставляет Адама почувствовать себя нагим, полностью открытым перед дурмстранговцем. И к такому Адам оказывается не готов, его прошибает холодом и иглами по спине, немного страхом - его застигли врасплох и это пугает, заводит, опасает. Не готов он и к признанию, что его хотят взять, мерлин, что он такое только что сказал? Мне же это не послышалось? - Адам облизывает губы и смотрит, старается быть невыразительным, не приоткрыть рот, не выдать удивление и каких-то животных повадок, которые говорят ему что ничего плохого в желаниях нет, они вторят это вслед за Милле, цепляются за плечи когтями и заставляют его терять самообладание до слабости в ногах, до порыва поддаться. С ним так еще не разговаривал напрямую никто из парней, не стыдясь и не прячась, и это дезориентирует. Ведь это только он может так дурачиться? Адам мог забавляться, вести себя несерьезно и вечно оказывался на границе, почти переходил черту, а потом убегал обратно, в комфортные для себя условия, ничем не успев рискнуть. Сможет ли он выкрутиться и в этот раз? Отшутиться, сказать что-то дурацкое, чтобы оба почувствовали себя неловко и замяли этот разговор, которым Адам больше не владеет единолично, так как Милле, оказывается, разговаривает с ним на одном языке и владеет им ничуть не хуже.

Да и взгляд Милле приковывает и под ним не получается придумать ни одной шутки уровня третьекурсника, потому что сейчас все кажется слишком серьезным. Заигрался, - думает про себя, ведь первым полез и так глупо поцеловал, зачем же, Адам, если боишься продолжения? Хочется, колется, всё ради веселья и забавы, ради проверки и... Адам не стал говорить, что тот его смутил своим желанием, пусть так оно и было, но и говорить, что оно его отталкивает - он также этого не почувствовал. Даже странно, может это все шок, и позже Адам будет злиться, что парень-гей решил, что может с ним так разговаривать и почти домогаться (и именно поэтому было так приятно его коснуться, да? - подсказывает голос в голове). Но сейчас это скорее льстило, да и не стоило придавать значения словам малознакомого студента из иностранной академии. И действиям тоже, несмотря на всю их однозначность, это все еще может оказаться шалостью, которую он бы продолжил, но... Но Милле и сам улыбается с задором и Адама мгновенно отпускает, он слишком много думает. О губах Милле Адам тоже думает много, неприлично. 

- У тебя будет время это проверить, - легче ли быть геем в Хогвартсе или нет. Милле выпал шанс сравнить обе школы и в чем-то Адам даже завидовал гостям. Но с другой стороны у них нет его поддержки, родных стен и ощущать себя на чужом поле - это или подчиниться правилам чужого дома или агрессивно завоевывать границы. - Хогвартс умеет удивлять, надеюсь пребывание в нем доставит тебе удовольствие.

С языка снова слетает двусмысленность, но Адаму плевать. Ему нравится, что Милле ничего не скрывает, делится, и отвечает послушно на каждый вопрос. Раскрывает что-то о себе, о том, какой он. Дело даже не в том, что Милле оказался открытым геем, а в том, что Адам... испытывает к этому интерес. И хочет узнать что-то новое о том, что его привлекает: при всей доступности информации по-настоящему пообщаться и сравнить мироощущение у него не с кем. Адам мог бы закончить все их общение одним "нет". А мог бы и подпустить к себе еще ближе, по-сучьи прошептав, что нравятся, но не такие, как Милле, но это было бы неправдой - Адам понятия не имел, какой Милле на самом деле, да и невыгодно отталкивать того, кто хочет балансировать между флиртом и соперничеством, а значит находится уже в шатком положении. Нет смысла давать ему лишний повод для победы, но Адам не уверен, что есть смысл давать и шанс на нечто большее.

- Мне нравятся, .. - ровно на этом моменте их прерывают открывшиеся двери и сердце Адама делает прыжок вниз, он отступает от близкого Милле и душа его падает, но не успевает разлететься и заледенеть от паники, потому что Адам не застуканный. Но все равно ощущает себя пойманным. Не вошедшим человеком, не открытыми дверями, а пойманным Милле в ловушку из признания, которое он так и не успел окончить не по своей воле, а по чужому случайному вмешательству.

- Вот ты где, - их обнаружили довольно скоро, это был однокурсник и один из приятелей Адама, по совместительству староста школы, Эндрю. - Адам, мы ждем тебя, а ты тут, - тот быстро оглядывает Милле, задаваясь вопросом что они делают, но явно сосредоточен на другом, поэтому также торопясь продолжает: - Сегодня целый день может быть свободен, приехавшим будут устраивать экскурсию, ну а мы вечером всех собираем, так что помогай нам готовиться, чемпион. - Эндрю тоже кидал свое имя в кубок, но не выглядел расстроенным, что его кандидатура оказалась в пролете, скорее радовался свободному от обязательств дню, как Адаму показалось. И отходит на полметра в сторону, благородно давая попрощаться (ну что за понимание и английские манеры).

- Я иду к своим друзьям. Думаю, ты тоже хочешь отпраздновать со своими, - и понимая, что это звучит довольно отстраненно от того, как они разговаривали за минуту до, Адам все же открыто улыбается и дает обесчание вместо прощания: - Но интервью не окончено, Милле. Увидимся в спальне. - Несильно хлопнув, скорее просто проведя ладонью по его плечу, Адам отходит, и уже переключается на своего друга, и только на выходе у дверей вновь смотрит вовсю на Милле, задерживаясь еще на пару секунд, которых все равно мало для них обоих.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]

Только оказавшись уже позади Милле, комнаты чемпионов и всего другого, что выпало на его участь за последние несколько часов, на Адама наконец накатило осознание всего произошедшего с начала утра (а ведь уже время приходило к обеду). И его обдало одновременно жаром, холодом, градом из эмоций, осадков и отголосков разума, который решил проснуться и заговорить (закричать) лишь сейчас. Эндрю невовремя спрашивает что-то насчет того, что было в комнате чемпионов, а Адам и ответить ничего не может - не о том помнит и думает, а отмахнуться нельзя, не по-дружески. Решает рассказать об Амели, ведь очевидно она очень привлекательна и Энди сможет увлечься мыслями о ней и не доставать его другими подробностями. Адам и приукрашивает информацию о ней, что-то и додумывает, честно признаться, он не слушал, что Амели рассказывала о себе, но может уверенно сказать, что она не прочь пофлиртовать, а значит у Энди есть шанс. Этого хватает, чтобы унять его любопытство и до конца пути он остается в своих мыслях и переживаниях, которые запоздавшими волнами начинают накрывать с головой. Мысли лихорадочно наползают одна на другую. Нужно скорее собрать их в кучу, отшлифовать и обсудить с единственно той, которой он доверяет.

В том, что Лили его выслушает, Адам не сомневался. Но всегда приходилось гадать, какой будет её реакция, потому как она была истинной дочерью своих родителей - непредсказуемая и неординарная. И ему было интересно послушать, и не из простого любопытства, а потому что Лили Поттер обладала достоинствами, опережавшими ее возраст - мудростью и рассудительностью, и её помощь была бы сейчас очень кстати. Только если с утра он думал, что он будет рассказывать ей про Турнир и советоваться, как им обставить соперников и выиграть соревнование, то теперь вовсе не это было важной и первостепенной целью их диалога. Мерлин, мне очень нужен совет что делать лишь с одним соперником.

Адам делает глубокий вздох и проходит вслед за Эндрю в общую гостиную, где его встречает рев из поздравлений, улюлюканий и аплодисментов. Экая честь - выиграть в лотерее возможность поучаствовать в Турнире, чтобы бумажка именно с его именем вылетела с чаши в руки директору. Адам картинно кланяется, с размахом рук и апломбом, тут же смеется:
- А где мои цветы? - и оглядывает комнату, будто и правда ожидал грандиозный прием и как минимум миллион алых роз к его приходу.
- Не меня ли ищешь? - Лили подкрадывается и обнимает его со спины, щекотя шею дыханием, давя на плечи и чуть повиснув, и Адаму приходится развернуться, чтобы обняться как следует. Лили светится довольством, а Адаму приходится чуть согнуться, чтобы её обнять - разница в росте. Все за ними наблюдают, но уже не с тем же удивлением, что и раньше, за три года все успели привыкнуть к парочке и их публичному выражению чувств. Но на лице Адама мелькают тени, которые Лили ловит за пару мгновений и уже готова спросить "что не так?". Адам несильно сжимает ее ладонь, мол, позже. Сейчас - провести время с друзьями.

И они проводят несколько часов. В какой-то момент появляется шанс улизнуть от основной компании, и Лили тянет его в укромное место, где их не смогут подслушать. И там Адам раскалывается и рассказывает Лили всё. Получается сбивчиво, не по порядку, и Адам не знает, как соединить нити повествования и добавить главное связующее звено, избегает любого упоминания Милле. Усаживается совсем близко, держит её за руку и нервно водит пальцем по её ладони, медленно подходя к самому на его взгляд важному. И никак не может подступиться.
- На интервью ожидаемо спрашивали о тебе, - продолжает рассказывать, и переключается на мысли о других соперниках: - Саманта кажется холодной и жесткой. А азиат, - Лили недовольно фыркает, а Адам извиняющимся тоном поясняет: - не запомнил имени, - и продолжает: - безобидным, но наверняка они хитры и мудры, мы же ни разу не сталкивались с их школой. Шармбатон и, - короткий вздох, - Дурмстранг, хотя бы более понятны, - но не в этот раз, не с ним.

Адам набирает воздуха побольше и надавливает на ладонь большим пальцем, одновременно выдыхая:
- И меня пытался поцеловать парень, - признается, но легче не становится, хочется кричать. И Адам не понимает, почему это так волнительно ощущается, словно он радуется этому и одновременно поверить не может.
- А ты что? - Лили распахивает глаза и сразу же будто выпрямляется, подбирается, Адам видит интерес в ее глазах и это его тут же успокаивает: не для него одного это так интригующе и значит, что он может продолжить, не смущаясь. И благодарит салазара за то, что у него есть кому это рассказать.
- Поцеловал его первым, - Адам смотрит Лили прямо в лицо, на то, как удивление и улыбка сменяется еще большим обескураживанием, и пытается предупредить вопрос "а нафига": - Я растерялся! Лучшая защита это нападение, и, - Адам вырывает руку, еще больше пытаясь исправить положение: - Это был не поцелуй-поцелуй, а так, просто..
- Просто что? Твои губы оказались на его по чистой случайности, так, просто столкнулись, - Лили начинает смеяться и возвращает руки Адама к себе, чтобы он не махал ими: - Расскажи мне про это, а не херню про турнир, с этого надо было начинать, дурила.
- Лили, ты такая классная, - Адам благодарно тянет комплимент, и кладет ей голову на плечо, смотря теперь куда-то в потолок, изливая чувства близкой подруге.

Он рассказывает про утро, и Лили тыкает его в бок, потому что за завтраком он никак не упомянул про произошедшее (поэтому Адам прощает тычок и считает его справедливо заслуженным). Лили его перебивает, интересуется кто это из дурмстранговцев к нему полез, и Адам даже обиженно поджимает губы - не торопи - и сжимает пальцы, потому что внутри все пляшет от избытка эмоций.
- Мне кажется, я тогда чуть поплыл и позволил бы сделать с собой всё, что он захочет, - признается и тут же краснеет, потому что нельзя быть таким доступным. Лили того же мнения, но нетерпеливо спрашивает, будто смотрит какой-то сериал, что было дальше - кажется, что ей только попкорна и не хватает. - Нет, ничего не было. Нам помешали, та единственная девушка, Эйш, помнишь, ты ставила, что она станет чемпионом от Дурмстранга. Но если бы не она, я бы..., Лили, я такой дубина, - Адам несчастно стонет и смотрит на подругу взглядом "скажи что это так и скажи, что мне делать", чуть с прищуром и мольбой.
- О нет, жалеть я тебя не буду, еще чего, - Лили спихивает его со своих плеч, и скрещивает руки, как мамочка. - Как ты к нему вообще полез? Как у тебя времени хватило, Эндрю вроде тебя почти сразу после интервью нашел?
- Ага. Но мы были вместе почти всё время. Это чемпион из Дурмстранга.
- Охуеть.

Лили это констатирует и Адам с ней целиком и полностью согласен. Это всё - про сплошное охуеть. То, как за одно утро Адам успел возбудиться от близости с парнем из другой школы, стать чемпионом (вместе с этим же парнем), и почти начать целоваться в пустом коридоре с тем же персонажем. Не так Адам хотел отпраздновать то, что он будет участвовать в Турнире волшебников, не так хотел начать своё соперничество с остальными участниками. У него был четко намеченный план, а потом... Милле Лантоши этому плану помешал, как и всему спокойствию Годфри. К счастью, у него была Лили, которая способна вынести всё, что угодно. Даже своего парня.

На общую вечеринку-праздник они, конечно, идут вместе. Лили выбирает платье с сиреневым отливом, и в нем она такая красивая, что Адаму захотелось её обнимать и не выпускать надолго из объятий. У Адама не было настроения заморачиваться, на нем хорошо смотрелась и обычная белая рубашка, особенно если оставить у ворота расстегнутыми пару пуговиц. Вдвоем они выдерживают натиск знакомых ребят, сами подходят и здороваются со всеми, и ведут себя так сладко и мило, что у Адама зубы начинают скрипеть. Музыка, наконец, отвлекает внимание, да и то, что гриффиндорцы пытаются подлить в напитки алкоголь тоже рассеивает внимание, и Адам с Лили отходят в сторону, переговариваясь о своём.

Когда заходит Милле, Адам незамедлительно указывает украдкой на него Лили: смотри, это он, легко щипает её за локоть, а она фыркает и снова смеется, глаза закатывает. Адама это отрезвляет немного и больше он не смотрит в ту сторону и присоединяется к обсуждению того, будет ли в этом году проводиться чемпионат по квиддичу, учитывая Турнир. Адам всегда был равнодушен к этому виду спорта, но знал, как он важен для других ребят, и поддерживал идею, что квиддич нужен в любом случае. Турнир отдельно, чемпионат отдельно. И добавляет, что Слизерин, конечно, снова должен выиграть, на что Лили вступает с ним в перепалку, как ловец гриффиндорской команды. Адам также отказывается от алкоголя, потому что иначе и Лили будет вместе с ним, и когда краем уха слышит про "совсем лютый алкоголь", который есть у кого-то из приехавших - усмехается, вряд ли это японское саке или французские вина. Лили выражает желание попробовать, но Адам останавливает её, собравшуюся разведать про что речь опытным путем.
- Тебя муха ответственности укусила? С утра ты над таким не задумывался, когда.., - Адам затыкает рот Лили ладонью, и в этот момент им машет Милле. Вот черт. Адам машет в ответ, Лили тоже, и они заговорчески переглядываются между собой. Но Милле уже не смотрит. И Адама это почему-то не радует.

И Лили отошла по дамским делам, а Адам временно остается один справляться с натиском знакомых, решивших, что он заскучал. Он шутливо болтает со многими, но что-то не дает ему расслабиться в этот вечер, чувство чего-то незавершенного, которое он мастерски маскирует для других, но себя не обманешь.

- Нет, ты посмотри, - Лили первая обращает внимание на то, что творится на "танцполе", хотя весь зал и есть танцпол, но в одном углу все равно большее скопление танцующих людей, и среди них Милле и Эйш. Адам смотрит туда, куда указывает Лили неотрывно, перестраивая в голове всю картинку паззла, который сложился у него утром. По тому, как и где Милле прижимает Эйш, больше не верится, что ему нравятся парни. Но вроде Милле и не утверждал, что только они ему нравились, у Адама просто возникло такое ощущение. Ошибочное, но хорошо, что все стало на свои места. И все же это не заставило Адама перестать желать оказаться сейчас на месте этой девушки, и эта мысль ему очень не понравилась. Он даже на Лили глянул, с вопросом хочет ли он с ней потанцевать, но понял, что нет, не будет соревноваться в этом (будто ему мало предстоящего турнира): - Ты только посмотри на них!
Лили громко шепчет, словно злилась, и Адам разделял её чувства (хотя, скорее, она его, просто она первой высказала это вслух). Лили прижимается к Адаму крепче и тот вдруг понимает, что его девушка пьянее, чем нужно. Примерно на много, потому что пьяной она вообще быть не должна. Вспышка понимания - и Адам злится, расстраивается, и - Лилс, какого нюхлера?

Лилс пожимает плечами, чуть виновато улыбается, и Адам думает, что не уследил. Уже куда спокойнее и тише спрашивает зачем, но девушка так ничего и не отвечает по существу, заговаривая ему зубы на отвлеченные темы. Но соглашается, что ей нужно привести себя в порядок и просит, чтобы Адам проводил её до туалета.
- Конечно, пошли, - мягко обнимая её за плечи, он выводит её из зала. И цепляет взглядом то, как Милле стоит в окружении девушек. Наверное, хорошо, что ему нужно идти. Иначе бы оказался где-то поблизости и также пускал слюни и представлял различные картинки в своей голове. И наверное жалел, что ограничился лишь одним касанием до губ и не забрал больше, когда мог бы.

Оставив Лили в туалете, Адам решил поверить ей, что она в порядке (да ладно, она немного выпила и ей просто нужно освежиться) и вернется в зал сама. Он еще немного подождал её за пределами комнаты, но все же решил вернуться обратно один. Может, все же потанцевать в своё удовольствие, потому как вечер медленно перетекал в ночь и отбой близился, а он только и двигал языком, но не бедрами в такт музыке. И почти проходит мимо темной фигуры, одетой во всё черное, но с замиранием сердца узнает Милле (ох, как же хорошо он выглядит, может залезть к нему как ни в чем не бывало?). Останавливается в полушаге от подоконника - можно коснуться рукой и, улыбаясь, спрашивает:
- Прячешься от кого-то? Или кого-то ждешь? - Адам с трудом, но подавил вопрос не ждет ли тот его. Хотя если Милле ждал кого-то другого, то Адам вполне может подождать вместе с ним, потому что ему очень интересно, кто это может быть.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]

- Получается, я выиграл в прятки? - Адам в ответ улыбается, потому что от Милле исходит аура дружелюбия. Он такой безобидный, пусть и кажется со стороны опасным, но рядом с ним Адам чувствует, что ничего страшного не случится. Скорее он сам его заденет, но не получит никакой исходящей угрозы от иностранца. Это было отличным от общих представлений о студентах Дурмстранга, слухи о которых вечно полнились чем-то темным и таинственным. Адам улыбается и потому что ещё одна его догадка была верна: люди ничем не отличаются от других людей вне зависимости от места рождения и социальных статусов, а стереотипы нужно в корне ломать и переворачивать, потому что все они от незнания. О Милле Адам тоже сделал пару догадок, но не спешил утверждаться в своих выводах, уж лучше он спросит наверняка и узнает его лучше. Тем более, раз уж он не против.

Адам рассматривает Милле куда более внимательно, потому что в зале он сделать этого не успел. Теперь же может рассмотреть надпись на его футболке, вроде он слышал о такой группе и она была довольно стара, популярна когда-то (и англоязычна). Смотрится на нем очень хорошо, но Адам больше зацикливается на руках, кожа у Милле темнее, чем его, но такая красивая, хочется сравнить оттенки, приложив свою руку к его горлу и тут же впиться поцелуем в такие привлекательные губы. Милле разговаривает тихо и хрипло, Адам не может понять, что мешает ему звучать, но это одновременно заставляет прислушиваться к словам, и отвлекает еще больше, потому что их смысл был примерно в том же русле, в которых двигались и мысли Адама. Нашел - значит выиграл. Адам любил побеждать, потому что за это полагалась награда. Ради этого можно раз за разом становиться ведущим и искать, находить, добиваться.

— Думал, ты ушёл. С Лили всё в порядке? - но имя Поттер вырывает Адама из былого настроя. Заставляет вернуть себе настороженность и щиты, которые он почти опустил. Как беспечно. Всегда нужно думать о том, зачем человек что-то спрашивает, потому что за этим прячется какая-то цель. И что хотел выведать на самом деле Милле Адам не знал, но все равно вопрос вывел его из колеи, заставил по-новому посмотреть на парня. Больше не смотреть на губы, а на то, что они говорят, не на внешнее, а на внутренние мотивы. Адама охватывает раздражение, потому что с утра Милле интересовался им самим, а теперь вдруг интересуется его подружкой. Почти как и всегда, когда кто-то о них узнает.
- С Лили всё в порядке, - отвечает теми же словами, просто подтверждая информацию и наблюдая, как Милле встает с места. Куда-то собирается, может, вернуться в зал? Что заставило его спросить про состояние Лили? Личный интерес? Как давно он в курсе, со вчерашнего вечера, с утра, или после обеда? Адам не ожидает дальнейшего к нему комплимента, поэтому машинально отвечает, не особо задумываясь, но искренне считая это правдой: - Ты тоже.

Минутная заминка заставляет Адама еще раз посмотреть в глаза Милле, но уже не отмечая их красоту и глубину, а в поисках подвоха. Как преодолеть эту пропасть Адам не знает. Это даже не пропасть языкового или культурного барьера, она куда глубже и сложнее. Сначала Адаму кажется, что ещё чуть-чуть и что-то произойдет, но затем преграда вновь напоминает о себе и заставляет Адама оставаться на месте. Лили права: Адам дурачина, раз позволяет заигрывать с собой и не хочет это прерывать одним волевым отказом в это играть. Но когда Лили задала главный вопрос хочет ли Адам это продолжить, Адам понял, что хочет. Из неё вышел бы прекрасный психолог, потому что она всегда задавала правильные вопросы. Из Адама же - хреновый, потому что он задает Милле вопрос, полный скрытого раздражения и неудовлетворения:
- Не натанцевался там? - Адам вспоминает, как Милле держал Эйш, и вспыхивает. Адам желал находиться на её месте, а теперь, когда ему предлагают.. нет, Адам не станет отказываться, даже если это танцы с парнем лишь когда темно и никого нет поблизости. Здравствуйте, знакомые грабли.

Он берет протянутую руку Милле и не спрашивает, не сомневается, кладет её к себе на левую сторону бедра,  и забирает вторую, мягко переплетаясь пальцами, что отзывается в нем до волнительной дрожи. Расстояние между ними сантиметров двадцать, но Адам всё равно чувствует тепло от Милле (и запах чего-то спиртного) и к этому теплу хочется подобраться ближе.
- Веди, - когда произносит, покусывает губу, смотрит так красноречиво и с вызовом, который бросает скорее сам себе, чем Милле.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]

It’s just a curve upon the lips, the hips
Just the satisfaction of the twist, the twist
Nothing the matter with a kiss, a kiss
- Но ты танцевал, - отмечает Адам, потому что был уверен, что танцы не та вещь, в которой можно заставить себя что-то делать. Не так, как это делал Милле, как он двигался и касался Эйш. И непонятно, отчего в нем эта тема все еще откликается, ведь сейчас здесь они одни. Вот именно, - а в том зале если не все, то многие смотрели на них. Как Милле Лантоши, чемпион от Дурмстранга вел в танец свою партнёршу и как они искусно танцевали. Может, они так давно уже танцуют свои заученные движения, поэтому выглядели так слаженно? Кто знает, чему их обучают в их Дурмстранге.

Адам знает, что так они бы с Лили не станцевали вовек. Не потому что не знали азов, движений, а потому что не смогли бы сыграть страсть, желание, в какой-то момент поплыли бы и начали смеяться и превратили это всё в комедию. Они оба танцевали вместе на вечеринках, но по-другому, скорее наслаждаясь музыкой, вовсе не друг другом. Мало с кем Адам бы устремился в танец и имел серьезные намерения и настроение, обычно он не разговаривал через движения с кем-то, не стремился чувствовать партнёра. Танец был способом устремиться в себя и отдаться ощущениям музыки, но не разговором, с этим Адам справлялся словами через рот. Но Милле... он все же был иностранцем, их языки могли иметь разные корни, а вот тела говорили об однозначной тяге друг к другу.

Он не знает, что они танцуют. Шаг в сторону, поворот, за ним ещё, ещё, строго по периметру коридора, так, что отзвук их шагов слышен громче музыки, а дыхание становится ощутимее. Нет, это они становятся ближе сначала на шаг, потом почти впритык, Адам смотрит прямиком в глаза и старается не отвлекаться, не пропустить движение, новый виток, за которым его тянет Милле. Он танцует лучше, увереннее, Адаму приходится собрать все внимание, чтобы подстроиться, принять манеру танца Милле, но так и должно быть. Адам учится понимать Милле и чувствовать от него отдачу, и старается быть чутким к его касаниям, остро чувствительным и восприимчивым. И так сосредотачивается на Милле, что совсем забывается, когда музыка прекращает играть, все еще вторит движениям Милле, который не думает останавливаться ещё какое-то время.

Он оголен, как электрический провод, настроенный лишь на одну волну, и получает тысячу разрядов по спине, когда Милле переходит с бедра на талию, а с талии на.. Ого. Черт. Я хочу этого или позволяю этому происходить? Адам не совсем понимает, почему это происходит, почему ему нравится, и испытывает удивление, по венам бежит адреналин, и сердце, итак подхлестнутое танцем, бьется ещё гулче, но вот танец совсем закончился и теперь они стоят и обжимаются - без предлогов и каких-то объяснений, которые он себе может дать. И ему нравится, так по-глупому, так.. стыдно, будто он готов так с каждым, кто проявит инициативу. И сам же себя одергивает - он может поступать так, как вздумается, и никто не смеет его судить, если он хочет. И спрашивает себя голосом Лили (спасибо, что привила привычку самоанализа в самый неподходящий момент) в своей голове: Адам, хочешь ли ты этого? И Адам хочет.

- Зато ты не промахнулся с выбором, - Адам и сам тянется к Милле. Интересно, понял ли тот сразу при первом взгляде, что Адам может быть заинтересован? Или это сложилось само собой? Выбирал ли он..? И почему именно он?

Множество мыслей разбиваются и растворяются, когда его так притягивают к себе, губы, манившие еще с начала дня, оказываются близко и Адам целует их с нетерпением. Адаму кажется, что они к этому шли еще с первой встречи, и его даже не особо пугает стремительность, он мгновенно поддается и жмется навстречу, углубляет поцелуй, руками цепляется за чужие плечи. Жадно, быстро хватается ртом, к лицу приливает краска от того, чем они занимаются и как же это бесстыдно. Целуются в пустом коридоре, где их может спугнуть каждый шорох, скрип, и Адам чувствует прилив возбуждения и какой у Милле теплый рот, и его голова начинает кружиться - может, такой эффект возникает и от танца, а дыхание громче становится - Адаму кажется, что то, как они дышат разлетается по всему коридору. Старается забрать звуки с языка Милле, и, черт, Адам давно ни с кем не целовался, что приводит к напряжению всего тела, а от того, как его лапают за задницу легче не становится, лишь тяжелее. Чувствительно. Жарко. Сложно. Адаму не кажется, что это дурно, Милле хорош, а его губы и вовсе восхитительны. Так почему нет?

Адам оттесняет его к подоконнику и заставляет сесть, ладонью бережно придерживает затылок Милле и касается волос, пропускает через пальцы темные пряди и теряется от желания сесть к нему на колени, оказаться куда ближе и чтобы всё было ровно так, как в фильмах. Но Адам задыхается, подоконник узкий (как Милле смог на нем уместиться и не упасть? он точно не для двоих, даже если один будет сидеть на другом), здесь проходное и прохладное место, и только Милле все еще чертовски красивый, и Адам кладет ему свободную руку на живот, забирается пальцами под футболку, и это тоже головокружительно хорошо, Адам не сдерживает короткого и довольного стона. И все же... Даже если Адам уже ответил для себя на все вопросы, то вот Милле он еще не закончил интервьюировать, и сейчас "на берегу" он ещё может это сделать, пока не опустил свою руку ещё ниже, и смотрит потемневшими, голодными глазами, пока не получит ответ: - Хочешь уйти отсюда?

it's just a little kiss

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]

Губы у Адама такие припухшие, и прохладный ветер их терзает, пока они идут до теплиц. Это вовремя, потому что ветер забирается и под расстегнутую рубашку, и остужает весь этот жар, он лечит лихорадку. Кровь все еще стучит по вискам, губы пульсируют, а пальцы коротят от электричества, он же за руку держит Милле. Сам бы не взялся, но тот перехватил его пальцы и Адаму понравилось, он решил так и оставить его руку в своей до конца дороги, будто они милая и романтичная парочка на свидании. Хотя лучше бы его ладонь продолжала гладить Адама... Нет, безумие. Холод прочищает мозги, но только всё равно с ними что-то не так, Адам не сливается с полпути и не говорит Милле "стоп, хватит". Ему отчаянно не хватило поцелуя и поэтому он ведет дать себя облапать еще и в теплицах Хогвартса? Возможно, - отвечает полупьяное возбужденное сознание, которое в общем-то всем довольно. И все же холод успокаивает, умиротворяет, Адам хотя бы не думает, что свалит сейчас Милле в осеннюю траву и начинающую промерзать землю, не дойдя до теплиц. Зато думает о том, что давно так не целовался и скорее всего сейчас перегибает палку. Но оглядываясь на позади идущего Милле понимает, что это все-таки начал он, значит сам виноват если что.

- Знаешь, обычно парни приводят в астрономическую башню, там почти всегда пусто, или в лодочный сарай, - Адам подразумевает, что не его парни приводят, а обычно туда все парочки ходят, чтобы побыть вдвоем, но фраза выходит кривой. Впрочем, неважно. Адам продолжает: - Или классные комнаты, половина из которых даже не используется. Хогвартс слишком большой замок, волшебников здесь куда меньше, чем планировалось при строительстве.

Он открывает двери теплицы запасным ключом, который когда-то стащил у профессора и пропускает Милле вперед. Снова смотрит на него сзади, на темные растрепанные (им или ветром?) волосы, и отмечает, что эти чертовы штаны, наверное, очень тесные, но какой же вид на зад. Милле вырывает Адама из отвлеченных мыслей, потому что ещё ждет ответа, становится совсем рядом с ним (и Адам может поклясться, что Милле уже второй раз его нюхает!).
- Ты кого-то уважаешь? - Адам не удерживается от удивления и замечания, ведь с замечания об неуважении и началось их знакомство. Он обводит глазами теплицу, в которой светло почти всегда, так как растениям нужен свет, и пожимает плечами: - Я не из любителей копаться в земле, - меня больше привлекают звёзды, - но здесь красиво.

Конечно, в теплицах Адам видел не только красоту (а также тишину и оригинальность места) но и прагматичную пользу. Из хогвартских экземпляров растений можно достать многие ингредиенты для зелий, а это уже было куда интереснее. Адама увлекал процесс, когда можно что-то перемолоть, разрезать, истончить, переварить и уложить в емкость, это была целая настоящая наука с капелькой волшебства. Кто-то считает нумерологию самой точной из магических практик, Адам же твердо знал - это зельеварение. Но не вдаваться же об этом в подробности с парнем, который во-первых являлся его соперником, а во-вторых Милле явно не было дела до мотивов Адама его сюда привести. Простая вежливость?

- У нас их проходят на пятом, - Адам припоминает это и то, как от него сбежала одна такая, а затем затаилась в одном из горшков с ядовитым плющом, - Уверяю тебя, некоторые из них точно обладают минимальным интеллектом. - Адам складывает руки на груди и с доброй насмешкой наблюдает за дурмстранговцем. Что за большой и грозный ботаник? - И как ты назвал своего питомца?

Внутри приятно йокает, когда руки оказываются на талии, такие теплые и сжимают бережно. Но только это уже больше не самый подходящий момент для продолжения, Адам это понимает, и надеется, что Милле тоже. С другой стороны, если он не сможет принять отказ и начнет что-то навязывать, то лучше раньше, чем зайти так далеко.

- Не извиняйся, - Адам качает головой и открыто улыбается ему в губы, шепча: - Но наедине с ней я тебя не оставлю, - Адам снимает с себя руки Милле, понимая, что сейчас настроен больше поговорить и желает узнать его лучше, но предлагает компенсацию взамен: - Могу провести экскурсию. А ты расскажешь мне ещё о своих питомцах.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]

- Нет, нет, просто, - Адам мягко смеется, потому что, кажется, запутал Милле, а ему хочется быть ему понятнее, и он пытается объяснить: - в своей компании ты выглядишь более бунтарем и нарушителем порядка, - он делает паузу, не зная лишнее это или нет, но все же решается, - чем здесь со мной.

И что это тогда? Желание понравиться и показаться учтивым или наоборот что-то настоящее, а там ему приходится быть в образе? Это как игра в сапера, где нужно вычислить, какой контакт не запустит взрывной механизм, где каждое действие важно, и нужно внимательно за всем следить. Малейшая неосторожность и прокол - и Адам пропустит момент, когда Милле его еще подпускает так близко и дает возможность себя узнать (хотя где определить настоящее?). Но если Адам сделает поспешный вывод и из этого вывода будет строить свое общение.. он проиграет игру в сапера. Разгадывать людей бывает очень трудно и требует не меньшей деликатности, чем трансфигурация. Может, зря он подчеркнул, что с ним Милле ведет себя иначе? Откуда ему знать, с кем ещё он такой наедине. От этой мысли становится неуютно и они перескакивают на другую, будто по согласованию.

- Много чего люблю, - он не знает с чего конкретнее начать. Родителей, родину, прорицания в школе (хотя вот об этом лучше не говорить)? Так много вариантов, хотя в Адаме не так много любви, чтобы говорить с определенностью о том, что он любит. А вот следующая фраза Милле выбивает из него остатки философского настроения: - Ты просил показать моё любимое место, а теперь считаешь, что я привёл сюда, чтобы тебе понравилось? Какая важность, - он фыркает, но в этом нет ворчания или возмущения, ему просто хотелось что-то на это съязвить, - в следующий раз устрою тебе незабываемое свидание в Запретном лесу. Или оставлю тебе возможность найти меня, мне даже интересно, какое место в Хогвартсе тебе понравится и запомнится больше всего.

Конечно, это может звучать как шутка. Адам и не настроен серьезно, говорит лишь бы сказать, но он бы не прочь узнать о своем замке глазами иностранца. Со временем любой глаз замыливается и можно упустить нечто прекрасное. Первокурсником он восхищался целым замком, а теперь он кажется иногда ему слишком громоздким и пустым, словно здесь и правда не хватает студентов. И иногда в Хогвартсе ему чудится и что-то древнее и очень грозное, но только вот единственная опасность уже была рассекречена Гарри Поттером больше десяти лет назад, тайной комнаты больше нет и секретов замка тоже. Но может Милле найдет для Адама в этом замке что-то еще, о чем он не задумывался или забыл?

- В моем доме живет пес, как-то раз он вступил в схватку с книгой монстров. Всю неделю ходил с оцарапанным носом и больше ни к моим учебникам, ни тетрадям не подходит, - делится еще одной историей Адам. И честно не знает с чего взялся открывать что-то личное, но это все равно приходится кстати, а он никогда не был любителем молчать о себе. Нет, Адам Годфри однажды еще заявит о себе всему миру, но это будет другое. Пока он просто рассказывает что-то о себе парню, который теперь вроде его слушает (а не раздумывает не приударить ли за хогвартской визгоперкой).

- Szép. Значит «красивый», - Адам не лингвист и языки даются ему очень трудно. Чего стоили одни руны, чтобы заучить их значение ему приходилось не раз мерить шагами комнату и зубрить. Уже потом он понял, что лучше разбирать смысл и происхождение каждого слова, это гораздо интереснее и эффективнее, но запоминать что-то без привязки Адам не умел. Но у этого слова уже была история и привязка. И Адам его запомнит обязательно.

А потом случается это. Как именно охарактеризовать поведение Милле Адам не знает, но уверен, что с ним такого еще не случалось. Редко кто спрашивает об объятиях, просит что-то конкретное и Адама греет мысль, что с ним хотят посидеть, поговорить и пообниматься. Это так мило и трепетно, и Адам с одной стороны верит, а с другой уже ищет подвох. Что-то новое - нужно ли воспринимать это враждебно? Нет, не сегодня, с ним ничего плохого не случится. Милле оказывается вовсе не плохиш-грубиян, но ноги у Адама все равно подгибаются. Да и от одного вида на парня, который ждет его под деревом и так призывно раскинулся - тоже что-то ёкает, и в сердце и ниже пояса. Пиздец, - припечатывает гранитной плитой осознание, что на него так влияет комбо из откровенной искренности и "можно обнять тебя" и сразу перемена на "так что иди сюда". Мерлин, скажи это ещё раз.

Конечно, это грустно. Слова, что он не сможет обнять его в Большом зале при свете дня. Адаму хочется сказать, что он этого и не просил, и как-то сразу показать свою независимость, но на самом деле его это царапает. Главная рана уже давно зарубцевалась, но это не значит, что каждое напоминание про невозможность станцевать прилюдно с кем-то, кто ему понравился, не будет приносить печаль. Адам не торопясь подходит и присаживается перед Милле на колени, разглядывая его лицо. Наклоняется ближе, касаясь его тела и нависая, находясь в паре дюймов от его губ, но вместо поцелуя или того, чтобы лечь на него полностью, делает волевое усилие над собой, чтобы не остаться так сидеть на нем, коротко произносит: Szép, - и отстраняется, оставаясь максимально рядом, но уже сидя почти в такой же позе у дерева, как и Милле.

- А ты нет? - Адам удивляется, так как кажется, что это очевидно. Иначе зачем Милле бы задал ему этот вопрос, его что, заставили поехать и участвовать? Или он поехал лишь ради экскурсии в Хогвартс? - Помимо всего прочего, это хороший способ развлечься на последнем году обучения. Такого больше не повториться. Carpe diem. Можно сказать, я это делаю ради шутки. А ты?

Не всё было в его словах правдой, точнее, не полностью. Но Адам не думал, что и Милле ответит ему той же искренностью, так как это было всё ещё соперничеством. Пусть и не ожесточенным и враждебным. Из слов Адама выходило, что ему и победа нужна чисто номинально, что было не так. Все же ради победы раньше многие волшебники получали опасные травмы или даже лишались жизни.

- Ты думаешь, что я позволяю кому-то себя водить в обычные места? - Адам напрягается, тут же размышляя за кого Милле его принял. Ответ неутешительный, ну конечно. И остается лишь решить подыграть ли его мнению или изобразить оскорбленность. Каким ты хочешь меня видеть, Милле? Хочешь ли ты быть правым в своих догадках? Адам улыбается, но глаза снова становятся холодными, но ни по его тону, ни по телу нельзя понять, что он раздражен, но смысл слов все равно говорит сам за себя: - Нет, это я всех привожу сюда и говорю, что это место отличается от остальных, чтобы потом заняться с ними сексом. Но ты особенный, ты раскусил меня.

Адам замолкает и прикрывает глаза, не зная что ещё добавить. Чувствует, как Милле рассматривает его, ощущает его взгляд на своем лице, но не может уйти, спрятаться или начать смотреть в ответ. Еще пару мгновений он не может открыть глаза, собраться с мыслями, ответить на взгляд Милле. Что он там увидит? Презрение и желание, или растерянность? В любом случае это будет что-то отталкивающее их друг от друга. Адаму нужно лишь решиться посмотреть ему в лицо и всё понять. Адам решает посмотреть страху в лицо, но в этот момент уже Милле отводит взгляд и спрашивает мысли о нем.

- Что ты szép. И как будет по-вашему глупый? - Ты мне не нравишься. Не хочу, чтобы ты мне нравился. Почему ты продолжаешь мне нравиться и я не могу встать и уйти отсюда, будто к земле прирос? Нестерпимо хочется целоваться и забыть об этом всем. И почему Милле его об этом спросил, будто ему есть дело? Об этом и спрашивает: - Так тебя это волнует?

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]

Милле улыбается постоянно, как бы Адам ему не отвечал. И это успокаивает слизеринца, значит, что его чувство юмора для Милле приемлемо и они могут перекидываться острыми фразочками и дальше. Это одновременно и заводит мысли Адама куда-то не туда. Ему нравится думать, что они с Милле так играют друг с другом, но только все игры рано или поздно кончаются. В их случае, как подозревает Адам, все кончится сексом. Это было бы логичным завершением вечера, только Адам всё равно удивляется, как утренний венгерский ритуал сейчас привёл их к тому, чтобы валяться под деревом и проводить время вместе. А ещё я сбежал от Лили.

- Ещё вчера вечером я думал, что впечатлять мы будем друг друга на турнире, - Адам не представляет, как теперь будет в Милле будет видеть хоть малейшую угрозу и соперника, когда он так расположен и хочет его впечатлить. Такой плюшевый, Адаму правда это нравится. Какая-то прямолинейность, и плевать, что это почти прямые подкаты - ему можно и ему сходит это с рук, хотя бы за его акцент, за взгляды, за улыбку. Милле как свежий глоток воздуха в Хогвартсе, Адаму хочется ловить его ртом. Он смешной и милый, и тут еще вопрос кто кого первым захотел узнать поближе, - разве я тебя не впечатлил ещё в большом зале? Ты тогда встать не мог и с трудом пришел в себя.

Напоминать парню о его слабости перед Адамом - грязный прием, но он этим пользуется. Адаму хочется узнать, как Милле готов его впечатлять, но если он спросит, то это будет уже вовсе не невинно, а нести лишь горизонтальный подтекст, потому что сидят они максимально близко и всё граничит на нити (которой с утра Милле поймал его и связал их), кричит о том, что физическое сближение неминуемо. Адам снова одергивает себя - ты точно хочешь? Боже, да, - отвечает его сознание, и Адам остается на месте, наконец отключает свою контролирующую родительскую субличность, которая советует ему не кидаться на первого встречного, а попытаться увидеть в нем личность. "А он во мне её видит?". Адам сомневается, ему кажется, что сейчас Милле его только хочет, так что Адам и себя останавливает от угрызений совести: они оба хотят друг с другом переспать и плевать, что это случится так скоро. Не вздумай увлекаться парнем, которого едва знаешь, это всё ради шутки. Повтори себе это несколько раз и просто проведи хорошо время.

- Он беспородный, - Адам немного жестко смотрит на Милле, готовый доказывать, что дворовые псы благороднее прочих, но видит, что тот заинтересован и передает ему свои слова, от чего теплеет и кладет руку ему на колено: - Я передам. Его зовут Тибо, Тибальд. Он нашёл меня и шел со мной до дома, который стал домом и ему. Мать и отец долго не сопротивлялись, только мыть его пришлось вручную, без магии. Он её боится.

Адаму неловко, но он все же рассказывает о своем домашнем любимце. Хотя изначально план был в том, чтобы узнать что-то новое о Милле. Но когда пытается узнать у него что-то более личное, натыкается на стену и извинение.
- Не говори, что вас заставляют участвовать, - ужасается Адам и продолжает додумывать: - Тяните соломинку и у кого короткая, тот и едет?

- Не скажу. Не хочу, чтобы ты так меня называл, - говорит Милле, а Адам снова теплеет. Обескураживающе мило, на это даже ничего нельзя возразить. Адам думает, что сам найдет перевод, и не только этого слова. И сам же себя ловит на мысли, что готов учить иностранный язык ради кого-то - немыслимо. Но желание поразить венгерца сильнее, даже если он будет удивлен лишь тому, насколько можно исковеркать его родной язык. Но Адам отметил галочку, чтобы никогда не называть Милле глупым. Он найдет синоним.

- Как ты хочешь, чтобы я тебя звал? - с интересом спрашивает, но через секунду уже забывается и выдыхает его имя, - Милле, - Адам чуть прижимается щекой к пальцам, позволяет себя ласкать и рот приоткрывает от желания поцеловать эти нежные пальцы, ещё чуть-чуть и он их поймает, но они проходят мимо, а вот слова Милле попадают в сердце и тревожно ноют, остаются там глупой надеждой, которой он не должен себя тешить. Они - снова про тайные места, а Адам ещё в прошлом году от этого устал. И все же, Милле сказал, что куда угодно? Пока не добьется своего, - отрезвляет его реальность.

А Милле тянется к нему и не торопится. Им и правда некуда, и от этой нежности, томления Адама ведет, вставляет по мозгам куда крепче любого алкоголя, мгновенно отзывается во всем теле. Они снова целуются, но так медленно и чувственно, Адам прикрывает глаза и забывается, всем телом направляясь к чужому теплу со стопроцентной самоотдачей.
- Ты можешь не сдерживаться. И не стесняться, - Адам улыбается, но волнение всё равно чувствует, оно подталкивает его вперёд, и он следует своему же совету, когда мягко отталкивает обратно Милле к стволу дерева, нависает над ним, гладит его напряженный пах и дергает молнию вниз, запуская ладонь под мягкую ткань трусов. - А я сделаю всё остальное.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]

Медведь, значит. Адам думает, что все они, дурмстранговцы, и есть немного медведи. Сильные, грозные, в своей форме, которая похожа на шкуру и помогает от холода... И только Милле похож на сладкого мишку, на доброго и ласкового. Адаму интересно, как он может рычать. Может, позже он проверит и заставит его порычать ему на ушко, но сейчас Адаму хочется услышать стоны Милле и может ещё что-то на его родном языке. В этом было что-то очень по-детски вредное, Милле казался слишком искренним, смелым, честным, и в этом Адаму со стороны своего опыта виделся подвох. Его заводило признание Милле, это откликалось возбуждением в теле Адама, но и сбивало с толку. Слишком открытый для поцелуев, касаний, взглядов, это сводило с ума, неужели можно брать это тело в свои руки так свободно? В этом определенно была ловушка, но какая разница, если сейчас у них одно желание на двоих? Нет, между ними нет разницы, всего лишь два парня, готовых получить обоюдное удовольствие.

Внутри всё рушится от рук Милле на бедрах, от больше не уверенном, а просящем "садись", и Адам не думал, что заведется от простого звука голоса, от того, что сам полезет в штаны к предполагаемому сопернику и будет держать того за яйца в прямом смысле. Из головы моментально вылетает всё, даже желание спросить какой перевод у произнесенного Милле слова. Вряд ли он вспомнит его на утро, так что придется переспрашивать. Хочу тебя в кровати, - хочется произнести, хочется этого парня и всё его тело, горячее, голое, как есть, исследовать пальцами, губами, языком, но до спален далеко идти, и приходится действовать здесь и сейчас, приминая траву весом двух тел и игнорируя желание раздеть и раздеться самому. Адам дышит ему в рот и тут же целует, мокро и медленно, наслаждаясь поцелуем и тем, какой Милле потрясающий.

Заставить бы этого парня задыхаться, Адам бы все силы сейчас к этому приложил. Но прикладывает руку к его члену, аккуратно обхватывает ствол и большим пальцем поглаживает по головке, растирая выступившую смазку. Милле пытается не звучать, а продолжать целоваться, и Адам в отместку быстрее водит рукой. Я же сказал не сдерживаться, - напоминает и наклоняется к чужой шее, оставляя свой след, чтобы наутро проверить, как будет смотреться засос на темной коже Милле. И сам же протяжно стонет, притягиваясь еще ближе и двигая бедрами навстречу его рукам. Стон превращается в рваные вздохи, в желание окунуться с ещё большей головой в ласку рук и придвинуться телами куда теснее возможного, и Адам двигается на Милле чуть ли не призывно для чего-то большего и глубокого. Но слова застревают в горле, стоит только увидеть, с чем ему придется столкнуться, и Адам оставляет свою просьбу и каприз на другое время, но глаза уже не закрывает, разглядывая, как легко скользят обе руки и как темп превращается в слаженный ритм. На это можно залипнуть, если бы не чувство разрядки, которая не заставила себя долго ждать. Громко застонав, Адам и не подумал отстраниться в сторону, а лишь припал к губам Милле, блаженно зацеловывая их в сладкой неге и, ощутив, что Милле тоже кончил, ещё несколько раз медленно провел по его члену, чувствуя, как руку заливает теплая сперма.

- Черт, - протягивает медленно и улыбается, наконец соскальзывая с его коленей в прежнюю позицию, чтобы отдышаться. С интересом разглядывает свою испачканную ладонь и переведя взгляд на Милле облизывает кончик пальца, пробуя его на вкус и торжествуя, что во-первых сам не покраснел от этого действия, а во-вторых отмечая реакцию парня на его выходку. И Адам хочет проявить немного заботы, поэтому участливо спрашивает Милле: - Ты в порядке?

- Пойдем, я проведу тебя в спальню, без меня ты заблудишься, - в конце концов у них завтра первый день занятий и им нужно восстановить силы, потраченные друг на друга.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]

Утром было вставать невыносимо тяжело. Зачем назначать прямо с утра занятия после бала, который завершился далеко за полночь, Адам не понимал. Интересно, а каково было самим преподавателям, которые тоже люди и (на удивление надо признать) тоже умеют веселиться и наверняка сами легли может даже и в третьем часу ночи? А некоторые поди и отлавливали совсем загулявших студентов, которые не знали меры в веселье и терялись в коридорах замка. И как сегодня надо было думать об учебе? А Адаму нужно было подумать к тому же и о многих других вещах. О том, как он провел вечер тоже стоило подумать, потому что детали после пробуждения сразу же ударили в голову и от этого заснуть обратно тоже было сложновато.

Было слишком рано, чтобы просыпаться, поэтому в это утро Адам не встречал слизеринцев и гостей в гостиной и не поднялся раньше всех, наоборот, выжимал из своего сна драгоценные минуты, до последнего игнорируя шум с соседних кроватей. В какой-то момент это стало невозможным и Адам, уже ничего не ожидающий хорошего от этого дня, раскрыл глаза в общем-то в правильный момент, когда его полусонному взору представился обнаженный торс Милле. Доброе утро и неплохое начало дня, решил парень и более осмысленным взглядом проследил за дурмстранговцем и его переодевашками. Бесстыдник. На его шее красовался засос, оставленный вчера, а вот тело было будто создано для того, чтобы получать ласки и восторги. Дважды бесстыдник. Это подмигивание, направленное на Адама, заставило его улыбнуться и хихикнуть. Ну а если бы он спал?

Но случившееся не было долгим сном. Взять хотя бы Лили, которая буквально пригвоздила его взглядом "я всё знаю" прямо на входе в Большой зал. И Адам не смог сопротивляться её натиску и улизнуть за свой стол по-змеиному тихо и незаметно, поэтому пошел за ней к тому самому подоконнику, где вчера ещё сидел Милле. Так они пропустили очень важную часть дня - завтрак, но Адам в принципе думал, что с количеством лапши на ушах Лили была вполне себе сыта, в отличие от него.

- Почти ничего не было, - утверждение не совсем корректное, Адаму хочется и колется рассказать всё как на духу, но тем не менее он сдерживается и не пускается в жаркие объяснения, как целовал крайне горячего и малознакомого парня на этом самом месте. Однако, не сдерживается, и произносит доверительно: - Мы танцевали, Лили. Прям по-настоящему, понимаешь.
- А потом.., - Лили не договорила, потому что на её губах уже оказалась ладонь Адама.
- Это уже совсем неважно.
- Я не понимаю, как вы, парни, так можете... в первый же вечер...
- Второй. И это тоже неважно, это было..
- ... полезть к... да хватит мне рот затыкать своими руками!
- Могу губами заткнуть...
- Ещё чего, фу.

Ещё немного перебросившись дружелюбными остротами, Адам и Лили расстались, каждый следуя на свои занятия. У Адама была трансфигурация, которая не вызывала бурной реакции, но была неплохим началом для длительного учебного дня. Слишком долгого, чтобы некоторые студенты успели прийти в себя - он видел, как некоторые в коридорах ходили и опирались о стены, от некоторых пахло антипохмельным зельем, а большинство сонно зевало и даже сытный завтрак не помог восстановить силы, потраченные на вчерашнее веселье (с вероятным продолжением ночью). Все были настолько вялыми, что первый урок прошел тихо, без обычных перешептываний или обсуждений новостей, которых наверняка должно было собраться на утро после бала с маленькую гору. Интересно, кто-то заметил их с Милле отсутствие?
- Адам, куда ты вчера пропал? - ответ, а точнее вопрос приходит сам в лице одногруппника Кевина, тот без тени сомнений и упрека занимает местечко рядом с Адамом, и Адам оглядывается в поисках Эндрю (своего соседа, с которым он делит парты с курса третьего), о чем Кевин догадывается и поясняет: - Он что-то вчера выпил и теперь отойти не может до сих пор.

Ясно. Адам знал, что у этого старосты имеются некие проблемы с тем, чтобы нахимичить смеси и влить это всё в свой организм, поэтому отсутствием однокурсника не был удивлен. Скорее уверен, что в этот раз Эндрю попробовал смешать что-то из дурмстранга и из "своих запасов", вот он один из всего потока и мучается. Юный зельевар, мать его.

- Адам? - Кевин щелкнул у него перед лицом пальцами и Адам недовольно посмотрел на приятеля, не понимая, чего он от него хочет. Тот повторил вопрос про отсутствие вечером.
- А что, хотел меня куда-то пригласить? - Адам строит глазки и тот затыкается, абсолютно потерянный, не найдя ответа. Адаму плевать, потому что урок начинается и в классную комнату заходит Милле.

Внутри всё загорается, когда он садится позади, Адам уверен, что Милле на него смотрит, спиной ощущает взгляд и пусть старается сидеть не напряженно, но перекручивает мысли о нём и размышляет, каким будет продолжение их общения. Нет, он старательно избегал на что-то надеяться, это было бы странно. Но было интересно, как наутро поведет себя Милле, была ли это случайная страсть со случайно оказавшимся в нужном месте в нужное время парнем или желание было целенаправленным? Когда Адам чувствует, как по его руке что-то взбирается, то чуть было не применяет заклятие сожжения, но вовремя себя останавливает и позволяет медвежонку развернуться и показать рисунок. Чёрт, это так мило. В рисунке Адам узнает себя и его (или хочет так думать?), и тут же загорается идеей ответить тем же, но рисование никогда не было в числе навыков Адама, а вот слова для Милле нашлись тут же. И лишь с бумагой пришлось повозиться, так как чтобы сделать ручного дракона без использования магии потребовалось усилие, но Адам принципиально хотел самодельного, и только после окончания и удовлетворения своей работой раскрасил белый лист бумаги в красный и отправил назад Милле. Дракон изящно взмахивает крыльями пару раз и садится на середину стола для дурмстранговца, а после распадается на отдельный лист, где ровным почерком виднеется всего пара строк, которые после прочтения расплываются и чернила исчезают.

Это сцена из твоего ночного сна о нас? Я думал, мы будем без одежды.
P.S. Твоя улыбка с утра стала для меня причиной доброго утра, Милле.

Адам не оборачивается и не смотрит за реакцией Милле, поэтому до конца занятий пытается не отвлекаться и сосредоточиться лишь на задании. Он всё еще не слишком умеет трансфигурировать объекты, поэтому и тренироваться ему нужно вдвое больше - так и директор и преподаватель советовали, а студентом Адам был прилежным и исполнительным. Череп превращался то в хрупкий птичий, то снова в крупного размера - лошадиный, то коровий, и по сравнению с другими он выигрывал, только всё равно считал, что дело было в том, что в отличие от других Адам успел и выспаться, и получить заряд энергии, когда другие студенты наоборот вчера потеряли время на танцах и перебрали с весельем. Кевин, правда, так и не смог превратить из птичьего черепа объект и Адам до конца занятия пытался ему помочь и поддерживать, хотя дело было в том, что у Кевина руки тряслись и палочку он держал слишком крепко и сжимая всеми пальцами, а не так легко и свободно, как это нужно для магии трансфигурации.

И помогая Кевину, который после занятия продолжил доставать его с вопросами, упустил Милле. Зато уже в перерыве узнал, что слухи по замку и правда начинают расползаться очень быстро.
- Чемпион Дурмстранга гей, - обсуждала пара девчонок и Адам присоединился к ним, развесив уши. Одна из них вздыхала, что вчера почти успела влюбиться в такого парня, и Адам ухмыльнулся. Ага, я тоже. Но мысль, что их кто-то видел, всё равно пронеслась вихрем в голове. Или кто-то видел, или Милле обо всем рассказал. Ну, конечно. Адам был не из тех, кто верит в людей, так что привык думать о них самое худшее, и то, что парень похвастался своим "достижением" было для Годфри ударом, но не первым за историю.
- Так откуда знаешь? - не выдержал и вклинился он в разговор.
- Его друг рассказал, Кофер или Клифер... Светленький, - с готовностью сообщила девушка. - Говорил, что тот на девушек вообще не смотрит, зато к парням у него только один интерес...
- Знаешь, Мери, может не стоит доверять всему, что говорят иностранцы, - пожимает плечами Адам и отходит от стайки сплетниц. - Тем более, он бы не стал бы болтать, если бы они по правде были друзьями.
Зато Адам снял все преждевременные обвинения с Милле. Он никому не рассказал. И все же... Адаму неприятно, какое вообще имеет значение, кто с кем проводит время и у кого к какому полу влечение?

Дальше становится всё ещё хуже, потому что он слышит новые сплетни. И всё о том же Милле Лантоши. Почему его имя мелькает чаще, чем чье-либо ещё? Это я так внимание обращаю или о нем правда вся школа шепчет? И все же Адам слушает о драке и её причинах. Здесь, в Хогвартсе, из-за ориентации? Мерлин. В Хогвартсе не было открытых геев, которые явно выражали свою принадлежность к лгбт, но при этом и открытой ненависти никто не проявлял... Только пренебрежение, а еще какой-то стыд, но так было всегда, много тайн среди коридоров. Некоторые играли в "запретную любовь", у некоторых было желание попробовать... Но всегда было молча и без вызова на конфликт. Пятикурсники с Гриффиндора напавшие на чемпиона другой школы - идиоты по мнению Адама, но не его забота, с ними наверняка проведет воспитательную беседу гроза всех вокруг - Лили Поттер. А Адам чувствовал, как должен найти Милле, как хочет его найти. Поговорить с ним. Извиняться за свою школу, о которой ещё вчера отзывался как о дружелюбной, он не станет, но это происшествие задело его. Репутация школы пострадала из-за таких недоумков, как эти пятикурсники. Гостеприимство Хогвартса всегда было его отличительной чертой, и что они сделали?

С таким настроением он доходит до Большого зала, где начался обед. И снова не слишком-то наедается, взяв себе лишь тыквенный суп с хлебом и немного орехов, часть которых предусмотрительно засовывает в карман на будущее. И находит взглядом Милле, который жарко обсуждает что-то со своей подругой. Судя по её лицу, они что-то выясняют, так как она недовольна. Интересно. Адам подходит ближе, но слышит лишь обрывок разговора и предложение пообедать нормально, и как Эйш уходит.

— Сейчас будет сдвоенное зельеварение. Будешь моим напарником? - Адам удивлен, что Милле знает расписание уже лучше него самого и поднимает брови.
- Вижу, что это место только что освободилось, - отмечает и смотрит в спину уходящей (вылетающей из Большого зала, как снитч) Эйш. И соглашается очень просто, отчасти потому что Эндрю не придет и на этот урок, а кооперироваться с Кевином в зельях подобно смерти и взрыву в котле. - Да, ты доел? Я подожду.

Адам решает, что глупо обсуждать что-то здесь и сейчас с пылу и жару. Вместо этого он садится рядом и отпивает из кубка сок, прежде чем уточнить в своем обыкновении немного нахально:
- Я ведь не пожалею, что вызвался в добровольцы помочь тебе с зельеварением?

[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/de/87/4/93876.png[/icon][lz]слизерин; участник очередных игр Турнира Трёх волшебников;[/lz]