Golden Hour |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Golden Hour » Заброшенные » end of the world
8080 
000
|
|
|
Richard Sullivan & Alaska Young
Первая выставка многообещающего художника проходит без виновника торжества. Никто не знает, куда он делся, известно лишь, что за три дня до выставки он переставил ряд картин местами и добавил несколько новых. У полиции нет никаких зацепок.
Может быть, они не туда смотрят?
я — Аляска, устрою вам встряску
Забавно, как сильно людей влекут чужие несчастья, особенно приправленные нотками чего-то таинственного и странного. То, о чём можно всласть посудачить, строя десятки (а на большее количество обычно не хватало воображения) догадок не для того, чтобы постигнуть эту тайну, а забавы ради, как часть ежедневного общения. Пусть даже шёпотом. Пусть даже с тревогой в голосе.
Ричарду не единожды приходилось обсуждать разного рода несчастья, обрушивающиеся на людей. Грабежи, убийства, несчастные случаи — всё это неотъемлемые спутники людских жизней, а для кого-то её грустное завершение. И, пожалуй, каждый раз находились те, кто наслаждался моментом чужой трагедии: жадно впивался в подробности, смакуя каждую деталь, и неизменно высказывая своё бесспорно необходимое мнение. Пожалуй, подобные люди нравились Ричарду больше других: они как-то ближе, понятнее. В конце концов, именно любопытство и страсть, наряду с ленью, двигали прогресс. Пусть обсасывание косточек чужих скелетов в шкафах и не самое интеллектуальное занятие.
Не удивительно, что любительская художественная выставка собрала сегодня необычайно много народу.
Очень любопытного народу.
Изобразительное искусство — не его страсть. Особенно современное. Признаться, в более юные годы богемное общество и вовсе казалось донельзя глупым, наивным и слишком ветреным, без опоры под ногами, а потому всё то, чем они жили, не вызывало большого интереса. С другой стороны именно творческие люди чаще других угощали разного рода психотропами, и в их обществе редко приходилось скучать.
Не сказать, что его захватил интерес к пропавшему художнику, как других — скептические мысли о том, что мистер Брайт скорее всего где-то крепко загулял, возможно, в компании опиатов, ему ближе, логичнее. И некоторые картины только подкрепляли это мнение, но что он понимает в этом высоком искусстве.
Ричард здесь совсем по другим причинам: на выставку его привели собственные деньги и Аляска Янг.
И именно то, что она изначально организовав эту выставку, не стала её отменять после пропажи виновника всего этого торжества, вызывало интерес; всё остальное, включая ажиотаж, только забавляло.
Аляска — перспективная девушка.
Её обаяние подкупало окружающих, а наблюдательность, рассудительность и бесспорное упорство помогут добиться своих целей, в том числе карьерных, если только неожиданные обстоятельства не сломят её. Правоохранительные органы — всё ещё мир мужчин, а не женщин.
И всё же Ричард сделал ставку именно на неё, а небольшие вложения на выставку стали своего рода инвестициями. Могут окупиться, могут нет, но если не идти на риски, точно останешься ни с чем.
Скользнув взглядом по залу, он не нашёл Аляску — странно. Вместо этого взгляд зацепился за одну из картин, выбивающийся из общей тематики галереи. Кажущаяся неуместным здесь абстракционизмом, при приближении картина выдавала ещё больше деталей: неровные мазки, неаккуратно смешанные цвета, дающиеся слишком грязный оттенок — явная незавершённость. Неясное изображение манило взгляд смутной тайной, запечатанной в воображении художника. Словно он пытался воссоздать нечто фантасмагорическое, но...
Внимание обратилось в слух: Аляску он услышал — буквально за поворотом, за стеной. И, судя по обрывкам разговора, насел на неё то ли журналист, то ли кто-то чрезмерно любопытный, но первое казалось более вероятным. Есть в журналистах что-то такое, что мгновенно их выдаёт. Наверно, въедливые и нарочито каверзные вопросы, с десятком подтекстов.
Конечно, Аляска и сама могла справиться, возможно, даже не нуждалась в помощи, наслаждаясь своей компанией, но так вышло, что у него и этого любопытствующего совпали цели. И Ричард уступать, а уж тем более ждать, не собирался.
— Доброго дня. Чудесная выставка, не так ли?
Обратив на себя внимание, Ричард рукопожатием поздоровался с предполагаемым журналистом, но тут же перевёл взгляд на Аляску.
— Мисс Янг, — лукавство затерялось в уголках губ, — могу я Вас ненадолго отвлечь?
И, предостерегающе посмотрев на готового что-то возразить журналиста, добавил:
— Как у одного из спонсора этой выставки, у меня есть ряд срочных вопросов к Вам.
Жестом пригласив пройти дальше по коридору вдоль картин, Ричард увёл с собой Аляску, продолжив говорить прежним спокойным и чуть жестковатым тоном:
— Мисс Янг, я удивлён, что эта выставка состоялась. Вы случаем не прикрываете нашего пропавшего творца?
Припомнив, что только после смерти картины многих талантливых художником возрастали в цене, Ричард хмыкнул.
8080 000 — Мисс Янг, как вы можете прокомментировать...
Да никак не могу... Аляска мило улыбается, воздавая честь и хвалу годам репетиций улыбок, безупречных и милых, не придраться ни к выражению глаз, ни к общему градусу доброжелательности на лице. Идеально, впору открывать собственную школу лицедейства и умения решать проблемы, когда всё в огне.
Можно сказать, что сегодня день не задался. Аляска с самого начала знала, что он пойдет наперекосяк. Ни вчерашнее экстренное собрание, связанное с перестановкой картин, ни допрос полицейских не входили в категорию нормального и обыденного хода событий. Тенденция складывалась печальная: один плохой день перетекал в следующий, Аляска считала себя оптимистом, однако в данном случае не было достаточных оснований надеяться на какое-либо улучшение. Платье не порвалось — и на том спасибо.
Аляска старается не думать ни о чем постороннем, полностью концентрируясь на улыбке и описанию журналистам творческого пути своего друга Джереми, Мать твою, Джереми. Она описывает концепцию выставки, разные художественные этапы, но прекрасно понимает, что не это интересует репортеров местных газет. О нет, им нужна сенсация, они хотят понять, где пропадает в день открытия собственной выставки виновник торжества. Этого им Аляска рассказать не может, поэтому ловко обтесывает острые углы их вопросов.
Второй организатор, Алекс с этим справляется не так ловко, она, конечно, девушка деловая, но не настолько сообразительная, чтобы выискивать подводные камни в задаваемых вопросах. Встревая в разговор Алекс с журналистами, Аляска успевает предотвратить дипломатический скандал, грозящий потерями для галереи, но надолго ее такими темпами не хватит.
Поэтому в контексте всей ситуации появление Ричарда становится даже больше чем спасением.
— Как я могу вам отказать, мистер Салливан? — не голос, а текучий мед, Аляска лучится радостью и обворожительно улыбается, — который раз за вечер? — кивком обещая журналистам продолжение разговора, попутно взглядом приказывая Алекс сматываться от обозревателей светской хроники как можно скорее. Та, впрочем, смотрит на Аляску с явным непониманием. Спокойствие, только спокойствие.
— Алекс, дорогая, проверь, пожалуйста, как поживают фужеры с шампанским, гостям нужно наслаждаться не только искусством, но и чудесным Bollinger от наших дорогих спонсоров, — что ж, остается надеяться, проверка займет ее коллегу на какое-то время, а Аляска успеет вернуться и предотвратить очередную катастрофу. Без них ведь точно не обойдется.
Она позволяет себя увести, внутренне благодаря каждую секунду относительного покоя. Благодаря репутации Ричарда и внушительной сумме, которую получили как юные дарования, так и как владелец данной галереи сама выставка в итоге не только состоялась, но и привлекла внимание широкой публики и даже нескольких именитых критиков.
Мельком оглядывая выставочный зал больше чем на сотню человек, пусть и не заполненный целиком, Аляска испытывала трепет и внутреннюю гордость за то, что стоит здесь, осуществив задумку, переросшую масштабы студенческой комнаты. И Аляска знает, кому ей стоит быть благодарной за это.
— Мистер Салливан, — предельно уважительно и специально по фамилии, ведь любопытные уши женщины сбоку так и жаждут распустить сплетни о слишком фривольном общении мисс Янг с некоторыми из спонсоров. Так недалеко и до звания определенной девушки зарабатывающей связи определенным образом. Как вы могли такое подумать? — она выразительно смотрит прямо в глаза идущей почти вплотную женщине, показывая, что дешевые манипуляции не ускользнули от юного, но крайне цепкого взгляда мисс Янг. Женщина отлично понимает намек и поджав губу, отдаляется, а Аляска чуть ослабляет маску на лице и снижает громкость, будто приглушая их беседу в общем шуме.
— Я бы первая открутила ему шею при встрече, — все еще любезно, но теперь с легким флером усталости, — у полиции никаких зацепок по поводу местонахождения Джереми Брайта, — и снова чьи-то плечи маячат сбоку, намереваясь то ли урвать часть разговора, то ли внимания. Аляска не тешит себя надеждами, что это ее персона столь интересует присутствующих. В конце концов, Ричард слишком известен и влиятелен в городе, чтобы с ним не пытались познакомиться или поговорить.
Конечно, правильно было бы мило улыбнуться приятному джентльмену в очках, заискивающе рассматривающего мистера Салливана, но интуиция подсказывает Аляске, что сейчас не место для рабочих бесед, так что она, невесомо придерживая Ричарда за локоть, направляется к ближайшей картине: Вот эта выразительная черная абстракция — несомненная отсылка к ранним работам Кандинского, — небольшая пауза перед тем, как начать действовать — изящный разворот корпуса в точности когда приятный джентльмен делает шаг на сближение: Прошу прощения, у нас сейчас частная экскурсия, — улыбка Аляски слаще сахарной ваты. Мистер Салливан освободится после нее. Она продолжает улыбаться, легко переступая через уязвленное самолюбие и отводя Ричарда к следующей группе работ. Честно говоря, им есть что обсудить помимо них. Вот только как начать?
Аляска искоса бросает задумчивый взгляд на мужчину. Не то, чтобы она хорошо его знала, в то же время, когда она в безнадежности рассылала письма с просьбой о спонсорской поддержке, только он оказался тем, кто откликнулся. Уже потом, с упоминанием мистера Салливана как одного из спонсоров, их задумка о программе поддержки молодых художников переросла в полноценный проект.
Ричард, он попросил так себя называть в первую же их встречу, когда Аляска старалась не трястись слишком заметно, Ричард, помог ей собрать дурацкие бумажки, 23 листа тщательно подготовленной презентации, которые разлетелись по полу, когда у Аляски все же сдали нервы и руки. Параллельно Ричард рассказывал какую-то уморительную историю, конечно, чтобы разрядить обстановку, чем просто покорил Аляску.
Пожалуй, с того момента у них закрепилась дружеская манера общения, она могла в красках расписывать, как сложно бывает скоординировать творческих личностей и получить в ответ шутку про то, что и политики бывают в этом плане ничуть не лучше художников. Хотя мистер Салливан, определенно, казался лучше.
— Видите вот эту картину? — Аляска подводит Ричарда прямо к одной из работ, добавленных к основной композиции в последнюю очередь.
— Эта одна из четырех работ, что Джереми принес сюда в день своей пропажи, — болезненная судорога сводит горло, говорить об этом оказывает сложнее, чем она ожидала. Аляска хмурит брови, стараясь смотреть лишь на картину. Там есть на что смотреть, на холсте отчетливо изображен золотистый обруч, повисший прямо на бледно-голубом фоне. Бессмысленный набор символов и цветов для незнающего человека, но Аляске хватило секунды, чтобы вспомнить об определенном и даже реальном в некотором смысле объекте.
— Что-нибудь напоминает? — спрашивает невзначай, будто бы испытывая праздное любопытство, какое возможно лишь при светской, а именно так они должны выглядеть со стороны, беседе. Но взгляд, острый, тревожно-беспокойный отражает пережитый опыт. Именно взглядом Аляска и делится с Ричардом в знак симпатии и даже доверия. Дарит его как обещание рассказать больше. Если Ричард, конечно, понимает, о чем идет речь.
я — Аляска, устрою вам встряску
То, как Аляска разбиралась со взрослыми людьми, пытающимися утянуть её в свои взрослые и подлые игры, подлинно забавляло. И пусть Ричард не позволил себе и улыбки, пока Аляска избавляла и себя, и свою помощницу (подругу?) от журналистов, а после быстро поставила на место очередной любопытный нос, пожалуй, он мог бы наблюдать за этим весь день. Не слишком честное развлечение в отношении Аляски, но доставляющее, особенно в среди этих возвышенно-нудных разговорах об искусстве.
Впрочем, когда Аляска позволила себе ненадолго отпустить ситуацию и расслабиться, обнажая усталость, Ричард посмотрел на неё с сочувствием и кивнул. Он не сомневался в том, что Аляске наверняка пришлось несладко не только искать спонсоров, организовывать это всю эту выставку, но ещё и прикрывать человека, для которого это всё и затевалось. Пожалуй, юному дарованию действительно стоило “открутить шею”.
Не успел он и слова сказать, как их вновь попытались отвлечь — точнее его. Мистер Кевин Хилл уже несколько раз пытался выиграть тендер для городского совета, но каждый раз оставался не у дел, что не мешало ему в его попытках подобраться ближе к советникам и мэру. Более того Ричард слышал, что мистер Хилл пытался заключить контракт и с SRA на поставки, но потерпел неудачу — в такие детали ему углубляться не хотелось, но фамилию всё равно запомнил.
— Любопытно, — кивнув с самым внимательным выражением на лице, Ричард обернулся вслед за Аляской, вновь невольно развеселившись. Ещё не поздно предложить Аляске бросить всю эту затею с криминалистикой и перейти на факультеты с более выраженной общественной деятельностью и социальными взаимодействиями?
— Доброго дня, мистер Хилл, — любезное приветствие оставило незадачливого предпринимателя в самых смешанных чувствах — всегда забавляло неверие других, что бизнесмен и советник города способен запомнить их имена. Впрочем, пустая болтовня, поразительно свойственная именно разного рода официальным мероприятиям, интересовала сейчас меньше всего, и Ричард охотно последовал к следующему предмету “экскурсии”.
На этот раз не одна, а несколько картин представляли из себя полиптих… мазни. От остальных эти картины отличались особой небрежностью, словно, у художника не хватало времени, но вдохновение или потребность не отпускали его. Центральная часть полиптиха представляла собой темноту, смазанную по краям пастельным голубым, на фоне которого золотом выделялась кривая, нечёткая линия. И если цель искусства — вызывать эмоции, то этот полиптих её добился.
Эти картины — как предсказание, но обращённое в недалёкое прошлое. То, что ему самому казалось своеобразным проявлением рецидивирующих воспоминаний, обретало неприятно материальную форму. Цепочка непрошенных ассоциаций привела к Айзеку Мендесу — не хватало только в конец света уверовать.
Самым неприятным во всём этом оказалась реакция Аляски, её очевидная нервозность и взволнованность. Понимание. Узнавание. То, что настигло и его самого при взгляде на полиптих. Художественные критики разбирали картины на композиции, стиль и эмоции, а они… что? Собирались разделить одну галлюцинацию на двоих? Или троих?
— Кое-что, да.
Обсуждать вещи, в которых сам не уверен, не самое лучшее решение, с другой стороны, а как иначе узнать больше? Три человека, объединённые одним видением — уже не совпадение. Если, конечно, не углубляться в какие-то инопланетные заговоры с подтасованными воспоминаниями, но в такую паранойю ударяться явно рано.
— Пожалуй, мисс Янг, я позволю себе преступление и украду Вас отсюда, — Ричард едва заметно улыбнулся, не сводя взгляда с картины, на которой изображался золотистый проход. — Предупредите мисс Алекс, а я пока подожду Вас в машине.
Покидать выставку так рано с его стороны достаточно некрасивое решение, но само по себе мероприятие уже потеряло интерес, учитывая отсутствие виновника торжества. Обсуждать что-либо с Аляской в такой сутолоке среди десятков пар любопытных ушей неоправданный риск и просто неудобство. И, сжав ободряюще её плечо, Ричард развернулся, направившись к своему автомобилю, синей Tesla Model 3 Performance, ожидающей его на парковке.
Его несколько раз пробовали остановить (прошу меня извинить, мистер Хилл, я спешу), здоровались, интересовались мнением о выставке, и Ричард приветливо улыбался в ответ, но неизменно ссылался на важные дела серьёзным и вместе с тем чуть сожалеющим тоном. В том, чтобы быть одновременно бизнесменом и членом городского совета есть и свои минусы: даже при спонсировании чего-то или кого-то из собственных средств, на мероприятиях его всё равно больше воспринимали советником, нежели акционером крупной IT компании, что порождало как неудобства в общении, так и при необходимости уйти раньше срока.
По крайней мере, до машины он добрался раньше Аляски, избежав неловкости. Уже привычно глянув на количество людей, подходивших к его машине за время отсутствия (всего три, неплохо), Ричард включил лёгкий обогрев — на удивление погода сегодня хоть и солнечная, но довольно-таки прохладная и ветренная. Комфортно расположившись в кресле, он задумчиво потарабанил пальцами по дуге руля, уставившись на экран планшета в полной тишине. Музыка мешала бы сосредоточиться, а подумать есть о чём в ожидании Аляски.
8080 000 Уже через минуту после сказанных слов Аляска думает "опрометчиво", с чего вообще она решила, что может доверить свою тайну мистеру Салливану? Успокаивает лишь одно, это не было импульсивным поступком. Аляска планирует и просчитывает, надеется, что Ричард сможет помочь.
В полиции ей и двум другим друзьям Джереми вежливо, но непреклонно указали на дверь. Конечно, сразу же после того, как они заполнили бесчисленное множество бессмысленных бумаг. Очередь в приемной полицейской станции намекала — не они одни столкнулись с пропажей. По правде говоря, исчезновения, о которых массово писали в facebook, больше не кажутся случайностью, ровным узором вплетаясь в одно внушительное полотно. И, судя по реакции, мистер Салливан явно узнал стежки.
Жизнь состоит из моментов, когда общий секрет сближает самых разных людей, так стоит ли удивляться предложению Ричарда? Наверное нет, но Аляска немного нервно сглатывает, думая, что бы сказала мама, узнай, что ее дочь в машине будет ждать взрослый сорокалетний мужчина? Да и политик, к тому же. Отвечать на этот вопрос себе дороже, так что Аляска кивает на автомате, в то время как мистер Салливан уже двигается к выходу, свободно маневрируя в расступавшейся перед ним толпе.
Все еще не до конца уверенная в правильности собственных действий, но слишком взволнованная, чтобы размышлять над этим, мисс Янг отправляется на поиски мисс Алекс, которая за пять минут ее отсутствия умудрилась пропасть не пойми куда. "Всё, что может пойти не так, пойдёт не так."
”Гори оно синим пламенем,” — думает Аляска, разворачиваясь на каблуках и направляясь к выходу. В конце концов за всё время она сделала для этого мероприятия больше, чем кто бы то ни было. Пора перестать всё контролировать и пустить вечер на самотек, тем более, предложение мистера Салливана сулило если не ответы, то хотя бы догадки, которые вряд ли смогут предоставить ей фужеры с шампанским.
Часовая стрелка едва дотягивается до 8. Аляска самую малость чувствует себя Золушкой, сбегающей с бала. Правда, обе туфельки на месте, так что принцу ее не отыскать, да и сбегает она не одна, а с королем. Такие истории в сказках редкость, а вот в жизни — почти каждая третья. Жизнь лишь отдаленно похожа на то, что про неё пишут.
Усталость терпеливо ждет, пока Аляска не оказывается за дверьми галереи, чтобы волной накатиться на плечи. Хорошо, что мисс Янг сразу же выхватывает взглядом машину мистера Салливана и всего через пару минут легкой ходьбы опускается на кожаное сиденье. Наступает подходящее время почувствовать неловкость, сказать что-то про неудачный момент и попросить Ричарда отвезти ее домой, предложив перенести все дела на любой другой вечер. Однако Аляска неловкости не чувствует, скорее наоборот, в первые за весь вечер она на своем месте, и смутное предвкушение приключения охватывает девушку, несмотря на усталость и суматоху дня.
Аляска поправляет платье, а затем переводит взгляд на Ричарда и не робея смотрит прямо в глаза — ей не нужно бояться излишней откровенности (по крайней мере, это то, в чем она убеждает себя). Даже если разговор пойдет не в то русло, всегда можно выкрутиться, Аляска в это верит, как верила в свое время в Санта Клауса и мир без войн и насилия.
— Похищение прошло успешно, объект прибыл, — выпаливает тоном героины шпионского боевика, в глубине души надеясь, что слова звучат круто или хотя бы достаточно забавно, чтобы разрядить обстановку мерной тишины в машине. Кажется, Ричард до ее прихода погрузился в своих мысли так глубоко, что даже звук открывающейся двери не сразу вернул его к реальности. У Аляски есть пара догадок, хотя бы потому что сама она со вчера не может думать ни о чем кроме золотистого портала в другой мир, но она не берется делать ставки, лишь деликатно закрывает за собой дверь.
На улице людей раз два и обчёлся, словно они с Ричардом на съемках, ради них разогнали случайных прохожих и разместили декорации. И насколько же просто подчиниться антуражу, надеть маску и перевоплотиться уже не в многорукого организатора со стеклянной улыбкой, а во всезнающего информатора, в правом кармане явки, в левом адреса.
Аляска делает глубокий вдох, шутки в ее голове могут быть несмешными, но они помогают ослабить тугой комок из нервов и беспокойства. Вопросы сменяют друг друга, но над всеми ними успокаивающее утверждение: если Зона — это наваждение, то она в нём не одна.
— Мы можем поехать в мастерскую Джереми, там можно поговорить и посмотреть его неоконченные работы. Он готовил что-то феномальное, но не успел... — каждое слово дается всё тяжелее, — закончить.
я — Аляска, устрою вам встряску
Ожидание — тягостное бремя, неприятно растягивающее время, но сейчас его ожидания приятно неоправданы: Аляска разобралась со своими делами быстрее чем предполагалось. При взгляде на неё, собранную, серьёзную и вместе с тем расслабленную, растеклась горечь сожаления: почему кроме сына у него нет ещё и дочери? А сейчас уже совсем не время для её появления: пока годы и организм позволяли, но к её совершеннолетию ему исполнится шестьдесят, и вот это уже неподходящий возраст.
Уместная шутка прогнала грустные мысли: Ричард негромко прыснул и весело сощурился. Ах если бы все похищения проходили столь легко и приятно.
— Объект может устроиться удобнее и наслаждаться поездкой, — прозвучал ответ в тон ей. Тесла действительно для наслаждения и отдыха — ни дня сожаления с момента приобретения.
Предложение отправиться сразу в мастерскую Джереми удачнее его первоначального плана посетить общежитие и побольше разузнать об этом художнике и его настроениях в последние дни. Мастерская явно более личное пространство, нежели комната, которую несколько лет приходится с кем-то делить. Пока всё складывалось удачно: и их уход, и дальнейшие планы — это расслабляло. Несмотря на то, что причина собравшая их одновременно серьёзна и совершенно безумна.
— Скажи адрес, — найдя на навигаторе нужный, Ричард переключил автомобиль в режим автопилота, чем грешил в последнее время всё больше и больше. Наверно, неправильно настолько полагаться на какую-то машину, но ведь она ещё ни разу не подвела... Выдохнув, он ободряюще улыбнулся Аляске и сжал её плечо на несколько секунд, прежде чем вернуть его на руль. — Ты сегодня отлично справилась.
И это даже не лесть.
Ричард не заводил разговор о картине намеренно, не столько оттягивая неизбежный разговор, сколько не желая начинать его именно в машине — не на ходу, пусть даже за него за дорогой следила Тесла. Взгляд всё равно невольно тянулся к датчикам, к пролетающим машинам, знакам и переходящим дорогу людям.
И зацепился за кое-что интересное на карте.
— Думаю, ты не против перекусить, агент? — полуутвердительно поинтересовавшись, Ричард с улыбкой вывел автомобиль из режима автопилота и развернул в другую сторону, не став ничего объяснять. К тому же новой точки назначения они достигли довольно быстро, притормозив перед макавто в очереди, состоящей всего из одного автомобиля перед ними — вновь весьма удачно.
Он не являлся сторонником нездоровой пищи: не потому что не любил её, но потому что ответственно подходил к собственному здоровью. Впрочем, ответственность эта всего лишь нежелание слишком быстро иссохнуться под грузом проблем со здоровьем, которые всё равно будут неизбежны, а неправильное питание, алкоголь и табак только усугубили бы их. Единственное, от чего он так и не смог отказаться — от кофе.
Отказ от вредной пищи скорее необходимость, чем желание. Позволять себе время от времени приятно нездоровую пищу ещё большее удовольствие, чем питаться ею постоянно.
— Мне гамбургер с курицей и капучино. И… — переведя взгляд на Аляску, Ричард лукаво улыбнулся, — один хеппи мил.
У него мило поинтересовались, чем именно наполнить набор, и Ричард просто откинулся на сидение, давая Аляске на этот раз самой выбрать.
— Перекусим уже на месте и займёмся нашим… делом, — негромко хмыкнув, он включил музыку, снизив громкость почти на минимум для фона. Им подготовили всё довольно быстро, конечно же, вложив и игрушку для Аляски. Поставив пакеты на панель между сидениями, Ричард вновь включил автопилот, направившись к мастерской Джереми. И на этот раз точки назначения они достигли не отвлекаясь ни на что другое.
Найдя где припарковаться, он достал из бардачка влажные салфетки, устроив их на такой же панели, а после раскрыл пакеты, подвинув к Аляске ближе ярко-красный хеппи мил, всё ещё забавляющий одним только своим видом.
— Приятного, — в том, чтобы есть гамбургер в дорогом костюме есть какое-то особое извращённое удовольствие, помноженное на опасение запачкать всё соусом. Наверно со стороны это выглядело смешно, но быть забавным Ричард не боялся, наоборот весело посматривал на Аляску, не говоря на слова.
Весь официоз и напряжённость этого дня полностью выветрились.
8080 000 Аляска застегивает ремень и располагается поудобнее, мельком кидая взгляд на мир за затемненным стеклом. Она смеется вместе с Риком, поддержавшим шутливый диалог, и на секунду задается вопросом, почему с ним настолько проще и легче, чем с собственным отцом, Аланом. Размышляет над этим, торопливо отгоняя мысли о том, что её отец предпочел бы иметь сына, а не дочь. В глубине души Аляске не хочет знать ответ, но не может перестать искать его. Наверное, людям всегда чего-то не хватает. Даже когда эти люди — твои родители.
Она прикусывает губу изнутри и называет нужный адрес, величественно кивая в ответ на похвалу, в конце не сдерживая озорную улыбку. Сегодня был насыщенный, напряженный и все же отличный вечер, не стоит портить его напрасными сомнениями. Мысленно она перебирает парочку возможных реплик, раздумывая куда повернуть диалог и наконец произносит, понижая голос: Мистер Хилл, похоже, язык проглотил.
Машина поглощает звуки, Аляске нравится возникающее ощущение интимности, будто бы всё, что она скажет, останется между ними. — Он чертовски неприятный, как ты его выносишь? — продолжает после недолгой паузы, бросая на дядю Рика выразительный взгляд. Когда-то давно, когда Аляске только-только стукнуло 12, они с ним договорились говорить обо всем начистоту. Достаточно странный пакт для людей с разницей в двадцать с небольшим лет, но удивительным образом он работал. По крайней мере благодаря этому договору по мере взросления Аляска смогла поделиться с дядей Риком своим опытом первой выкуренной сигареты, испытанного похмелья и разбитого в первый раз сердца. Ричард пообещал притащить негодника к алтарю, и это заставило 16-летнюю Аляску хохотать так сильно, что она даже перестала плакать.
На самом деле, Рик всегда умудрялся рассмешить её, словно всё на свете было увлекательным и чрезвычайно веселым приключением, в котором серьезное и неприятное — лишь неудачный каламбур, они его переживут и забудут уже через пару мгновений. Даже сейчас проходит не больше пяти минут, а Аляска уже выбросила из головы волнения выставки, вдохновленная перспективой перекусить. И еще больше обрадованная тем, что местом их назначения оказывается старый добрый МакДональдс.
— Серьезно? — удивленно бормочет про себя, пряча улыбку, ей давно никто не покупал хеппи мил (еще и с игрушкой!). Не время ударяться в ностальгию, но именно с Риком и Тони она впервые попробовала фастфуд, её родители всегда были до зубного скрежета помешены на здоровом питании, и Рик, купившей 10-летней Аляске её первую картошку фри, был мгновенно возведен в звание героя. Маленьких девочек достаточно легко впечатлить промасленной картошкой, особенно когда они единственные в классе не пробовали её.
Аляска бережно просматривает возникшее воспоминание, затем напоминает себе, что воздержанность — это добровольная бедность, и берет колу, бигмак, большую картошку с сырным соусом, просит добавить пирожок с вишней и на десерт клубничное мороженое. Их заказ готов буквально через пять минут и, хотя Аляска не собирается есть на ходу, игрушку она достает сразу. Та оказывается резиновой копией тигровой змеи, да такой похожей на оригинал, что наталкивает мисс Янг на шальные мысли, а не подбросить ли эту красавиц на стул одной особенно вредной семинаристке по праву... Проделка на уровне семилетки, но, гордо растягивая игрушечную рептилию, Аляска чувствует себя именно на этот возраст, ни на секунду старше.
Она довольно поглаживает змею и прикрывает глаза, позволяя дяде Рику увезти себя не только от "Макдональда", но и от суеты уходящего дня, от проблем взрослой жизни, в которой существуют благотворительные вечера, пропажи друзей, странные разломы и знакомые незнакомцы. Под мерные аккорды так просто очутиться на прямой, ведущей из точки "бесконечность" в точку "неизвестность", и представить, что всё вокруг иллюзия и нет ничего, кроме музыки и дороги. Но любая иллюзия со временем развеивается, эта не становится исключением, возвращая Аляску к делам насущным — к красной коробкой, аппетитно пахнущей едой. Аляска недолго сопротивляется зову и первым делом достает бигмак, откусывая его почти параллельно с Ричардом. Она любит контрасты и умеет находить удовольствие в простых вещах, еще больше любит разделять эти простые вещи с другими. Так создается ощущение общности, и почему-то Аляска уверена, что Рик чувствует то же самое, когда поглощает гамбургер в своем дорогущем автомобиле вместе с ней.
Она кивает в ответ на его пожелание и заканчивает с бигмаком, переходя к картошке и с наслаждением окуная её в соус. Ей не хочется портить тишину, наполненную умиротворяющим хрустом и жеванием, в какой-то момент она вовсе забывает о том, что они приехали сюда в мастерскую Джереми. По ощущениям это и было главной целью их путешествия — оказаться в машине, перекусывая придорожным фастфудом на пути неизвестно куда, неизвестно зачем. Типичный роуд-муви на двоих, по классике с обменом секретов. Вот только Аляске кажется, что Рик, итак, знает о ней всё. Может ли она похвастаться тем же?
— Ты ведь тоже был там? — спрашивает задумчиво, словно уже знает ответ, но ждет подтверждения от него. В том месте... В Зоне. Название срывается с губ раньше, чем Аляска осознает это. До этой самой секунды она не имела ни малейшего понятия, как ей охарактеризовать увиденный мир, но произнеся слово, оказывается, что оно идеально подходит. Вписывается как недостающий мазок на картине, чтобы она стала наконец шедевром.
я — Аляска, устрою вам встряску
Аляска удивила размером заказанной порции: странно до забавного. Впрочем, учитывая, сколько ей пришлось бегать сегодня, устраивая не только саму выставку, но ещё и встречая гостей, уделяя им внимание, одновременно с этим выдерживая неуёмное любопытство и стоически отвечая на провокационные вопросы — с учётом всего этого удивляться не стоило.
Соус то и дело капал на пальцы, пачкал ладони, и постоянно приходилось тянуться за салфетками лишь бы не испортить костюм: можно, конечно, снять хотя бы пиджак, на рубашке пятна будут не так заметны, да и стоили они дешевле целого костюма, но эта мысль пришла слишком запоздало, чтобы ей следовать. И, на удивление, обошлось в итоге без происшествий — либо какое-то небольшое пятно осталось незамеченным до первого неловкого взгляда.
Думать о еде приятнее, чем о делах. И Ричард позволил себе эту расслабленность, пока пил свой капучино в молчании, поглядывая на уплетающую картошку Аляску — настолько аппетитное зрелище, что удержаться от воровства оказалось выше его сил. Негромко прыснув, он обмакнул свой “трофей” в соус, прежде чем съесть. Дурачиться с Аляской на удивление просто, почему-то с сыном так не получалось.
Наверно, неправильно любить свою крестницу больше, чем родного ребёнка, но у Ричарда своё понимание о правильном.
Вопрос застал несколько врасплох: они настолько расслабились за едой, что все дела казались слишком далёкими, словно из вчерашнего дня. Глоток кофе — небольшая и хитрая пауза, которой достаточно, чтобы взять себя в руки и не показать и доли удивления или собственного незнания. Последнее раздражало, пожалуй, больше всего остального в этих неясных событиях.
— Зона, говоришь? — Ричард хмыкнул, посмотрев на улицу перед собой: ничего примечательного, даже прохожих почти не наблюдалось. И тут он негромко рассмеялся. — Ты знаешь, первая ассоциация идёт с местом отбывания наказаний…
Переведя взгляд на Аляску и открыто ей улыбнувшись, Ричард всё же поубавил градус своего веселья — ему хотелось немного разрядить обстановку, которая вновь стала как-то напряжённее.
— Но я понял, что ты имеешь ввиду, — отставив уже опустевший стаканчик, он задумчиво потёр висок. — Я видел золотой свет и как будто вход куда-то.. откуда-то? А за ним…
Из проулка меж двух домов, одна из которых и есть мастерская, послышался странный шум и вслед за ним донеслось “...те!” — видимо, очень громкое, раз они расслышали это в машине. Переглянувшись с Аляской, Ричард разблокировал обе две — не то чтобы он хотел вмешивать крестницу в опасные дела, но знал, что та едва ли усидит на месте. В Тесле она, конечно, каталась, но не хотелось бы случайной порчи машины только из-за того, что ребёнок не смог разблокировать двери, но при этом очень и очень пытался.
В любой другой ситуации вмешиваться не было бы смысла, но рядом Аляска, а Ричард, очевидно, слишком хороший человек, чтобы проезжать мимо бед других: проблемы города — его проблемы. Наверно, кого другого постоянная необходимость жить на публику сознательным и хорошим, не являясь таковым, казалась бы угнетающей, но он же получал только удовольствие. Приятно ведь, когда на тебя смотрят с благодарностью. Или гордостью.
Смешно же, что заботой и хорошими поступками манипулировать проще всего.
Ричард не боец, поэтому первым делом потянулся к телефону, собираясь вызвонить по знакомому номеру, если необходимость именно в этом, но их ожидала не потасовка, не внезапно настигшая болезнь, не чрезмерно эмоциональный разговор — разлом. В проулке, озаряя его теплыми тонами, сиял портал, из которого наполовину торчало человеческое тело.
Тело Джереми Брайта.
Тот, очевидно, сопротивлялся чему-то, что пыталось утянуть его обратно — с той стороны. Дёргался, впустую размахивал единственной видимой рукой, не в силах ни до чего дотянуться — на его лице одно лишь отчаяние, даже не страх. И тут он увидел их, увидел её. В тот момент, когда взгляды Аляски и Джереми встретились, его лицо исказилось от боли.
— Аляска! — крик вышел надломленным, захлёбывающимся. Джереми вновь дёрнулся, бросив взгляд куда-то назад, словно видел что-то им недоступное.
И тогда портал начал закрываться. Медленно и одновременно слишком быстро — завораживающее. Он выталкивал Джереми обратно, в свой собственный мир, и его последний крик потонул в сияющей вспышке.
Джереми Брайт исчез.
Вы здесь » Golden Hour » Заброшенные » end of the world
