Даниел стоял у окна своего кабинета, задумчиво осматривая открывавшуюся перед ним природу — этот вид его успокаивал и помогал собраться с мыслями. Этим утром он провел крайне удачные переговоры с представительством профсоюзов, добившись, если и не того, на что вообще рассчитывал в финале их взаимоотношений, то однозначно проложил прекрасную к тому дорогу. Но на сегодняшний день еще о многом нужно было подумать, а пока... он продолжал наслаждаться зеленью парка перед Национальной Ассамблеей. У его партии было слишком мало мест в парламенте, можно даже сказать — до оскорбительного, и с этим нужно было что-то делать. И, раз уж ему удалось подняться из городской администрации сразу на место председателя партии, Марич стремился всеми силами не упустить открывшихся перед ним возможностей. Предстояла долгая и трудная работа, но в душе мужчины было много сил и амбиций, способных рассыпать в прах любые возникавшие пред ним преграды. На данном этапе нужно было только добиться лояльности профсоюзов. Он делал ставку на рабочее население, пытаясь заслужить их симпатии, и все еще верил в то, что в этом не прогадал. Консервативно-центристские положения всегда находили отклик в сердцах сербов и, прежде чем он не добьется достаточной власти, он собирался оправдывать их надежды, а уж гайки закрутить всегда время найдется.
К тому же, он ожидал бумаги со списками необходимых ему людей — критерии выборки он назвал, работа не должна была быть сложной и занять слишком много времени, а потом бы он уже лично проработал каждого из них, попытавшись найти ключик к их сердцам или рычаги давления — он мог отыскать подход к самым притязательным избирателям. Ну, а еще — составить список своих обещаний, большую часть из которых он намерен был, конечно, выполнить, но в своем стиле, не до самого конца, а настолько, чтобы к нему нельзя было придраться.
И найти толкового помощника, ему все еще не хватало кого-то, за кем не нужно было приглядывать и тратить на это время, которое и без того находилось в чрезвычайном дефиците — иначе он мог оказаться перед ситуацией, когда сам выступает помощником своему помощнику, а он не был из благотворительной организации, и даже родственников своих никуда не продвигал, чтобы вот так вот взять и покровительствовать какому-нибудь бездарю, упуская возможность обрести действительно полезного союзника. Ему нужен был кто-то уже достаточно компетентный, и хорошо бы — помоложе. Была, конечно, одна дама в приемной, которая действительно знала свое дело и была достаточно в этом одаренной, но, во-первых, люди постарше с годами обретали изрядную ригидность в своих взглядах, а в политике нельзя было оставаться фанатиком своих предпочтений, во-вторых, молодые люди нравились избирателям больше, хотя бы и просто внешне. Поэтому секретари приходили и уходили, а сработаться ни с кем так и не удавалось. Даниел даже готов был окончательно поверить в то, что в Сербии больше не осталось талантливых людей. Он бы тоже тут с удовольствием не остался, но где-то же ему нужно было начинать. А построить политическую карьеру на родине всегда было гораздо проще. Аргумент «я вышел из народа и вырос тут с вами» срабатывал как часы, хотя им Даниел предпочитал не злоупотреблять. Не хотелось, чтобы его запомнили как человека, который выучил всего одну фразу и теперь вставляет ее везде поводу и без.
Он вскинул руку с часами — к часу дня все документы должны были быть на его столе, иначе он попросту не успеет с ними поработать, прежде чем вновь отправится на заседание, где уже должен будет представить кое-какую стратегию их обработки. Профсоюзы-профсоюзы... самая капризная, но такая соблазнительная публика. Они способны были на решительные действия, на забастовки и стачки, а этого ой-как не хватало его немногочисленной партии, которая едва ли не просто присутствовала на собраниях парламента для создания видимости демократии. Можно было бы, конечно, объединиться еще с кем-нибудь, но Марич опасался, что в этом случае ему придется взвалить на себя непосильную ношу обязательств перед теми, кто вел свою собственную игру и не действовал в его интересах, а оказаться в зависимости даже от тех оппонентов, кого мог в будущем запросто утопить при малейшей опасности с их стороны, Даниелу совершенно не улыбалось. На крайний случай, если так и не удастся перетянуть профсоюзы. В последнее время он с этим словом ложился и вставал, ему снились душные сны, а голова уже напоминала какой-то кисель, наполненная неспешными и густыми мыслями о стратегии. Он даже откладывал свой визит в церковь, чтобы отдохнуть там душой, а этого с ним до сих пор никогда не бывало — он регулярно посещал своего духовника, тому было уже впору беспокоиться, не пропал ли Марич и не пропала ли его бессмертная душа. Но он обязал себя отправиться туда завтра, во что бы то ни стало, и чем бы ни завершились сегодняшние переговоры. Он должен был излить все накопившееся и получить благословение на дальнейшие предпринимаемые им шаги. А к этому он относился крайне серьезно — его бы здесь не было, если бы не духовные наставления Отца Сергия, если бы не то отдохновение, что он находил в стенах его отрешенной от мира церкви в горах. Все это место было свято и наполнено божественным духом — этой поддержки Даниел ожидал во всех своих начинаниях. Но, тем временем, в кабинет постучали и он откликнулся:
— Войдите, — он ожидал визита от кого-то из своей команды, но даже если там был кто-то другой, то в приемной не пропустили бы никого, если бы это не было действительно важно.
[icon]https://sun9-52.userapi.com/GQP7t9G_A6r0fbfHjME-NJs6X4v8vPPOHukXYQ/SXCJmH8V-TA.jpg[/icon][nick]Daniel Mariс[/nick][status]Абсолютная власть развращает абсолютно[/status]

Подпись автора

"Bacco, tobacco e Venere riducon l’uomo in cenere."

В центр кабинета прошла высокая и совсем юная девушка, отчаянно сжимая черный портфель у себя в руках, будто отпусти она его, и твердость в ногах ей откажет. Выглядела она нервически, это верно. Длинные ножки, пухлые губки и хлопающие огромные глаза — именно в такой последовательности. Как и многие другие, кто приходил сюда. Слишком юные, слишком наивные. В отчаянном желании своей розовой мечты построить карьеру в политике или просто удачно выйти замуж. В случае Даниела, конечно, вторая часть их плана уже не срабатывала — он оставался безнадежно женат, этого не скрывал и более того — способен был из подобного положения отыскать выгоду и для себя самого. Единственное, что, к сожалению, ему действительно на данный момент приходилось только выгоду и искать — ничего другого от его брака уже и не осталось, о чем, впрочем, никому не следовало знать. Политика — это праздничная обертка на разлагавшемся под нею трупе. Оставалось только успеть реализовать себя до тех пор, пока от трупа не начнет нести.
— Очень рад. Положите документы на стол, Эва Зорич, — вежливо улыбнулся мужчина, наблюдая за тем, как девушка пересекает разделявшее их расстояние и поднимает за собой едва заметную сладковатую волну парфюма в воздухе.
Впрочем, та не стала останавливаться на достигнутом и оставлять его в покое на время, которое ему было необходимо для анализа предоставленных ему бумаг, а даже отчаянно собравшись со всем своим мужеством — попыталась наладить с ним контакт. Она практически вызвала в нем умиление. Практически, но все же нет. Он был не из тех людей, кто подбирает и выхаживает больных собачек или радуется первому слову своих детей. В политике таким места не было. Они, безусловно, встречались, но только лишь до того времени, как их жестоко сжирали настоящие акулы, как их обводили вокруг пальца, как пользовались их доверчивостью и безжалостно разрушали их жизнь. Если эта девочка была из таких — то лучше ей сразу покинуть стены этого кабинета и вернуться к учебе в университете на какого-нибудь высококвалифицированного и перспективного бухгалтера. Если же нет?.. Даниел еще раз оценивающе глянул на вошедшую «ассистентку». А, может, в ней все-таки что-то было? Во всяком случае, привлекательная внешность — была довольно полезной в его работе, даже если сама девица не обладала особенными талантами. Ему, конечно, тяжело придется, но уж лучше так, чем с каким-нибудь безруким идиотом, который был у него до этого. Ему в тот раз пришлось крайне резко высказаться на его счет, бесстрастно разбив все взлелеянные тем надежды, в твердой уверенности, что в этот спорт он больше не вернется. Особенно при подобной ранимости. Даниел даже счел себя благодетелем в его случае. Лучше уж он развернет его на заре его карьеры и поставит перед фактами, либо он потеряет годы жизни только ради того, чтобы самостоятельно обрести это понимание. Он оказал ему услугу. И очень наделся, что ему не придется таковую же оказывать своей новой помощнице.
Мужчина откинулся на спинку своего кожаного кресла, покручивая шариковую ручку в пальцах и почти что исподлобья поглядывая на девушку, которая предложила ему только что бросить все и заняться составлением плана — не очень-то вовремя, на самом деле. До заседания партии оставались считанные часы и ему нужно было иметь хоть какой-то результат своей работы на руках, но Эва Зорич выглядела довольно воодушевленной. Ну что же. Он наконец нарушил воцарившееся молчание, выпрямляясь и поправляя закосавшиеся рукава пиджака.
— Нет, времени у меня сейчас определенно нет. Но я смогу его найти для нас обоих вечером после заседания партии, — предупредил он Эву, чтобы она здесь не чувствовала себя как дома и не располагалась. — Здесь, — он протянул ей свою толстую записную книжку для ознакомления. — Все, что может вам понадобиться. От вас потребуется вести ее, распланировав каждую минуту — чтобы мы не теряли с вами времени зря. И вы должны будете держать в порядке мои документы, чтобы мне не пришлось ожидать их часами. К тому же... вам придется не отставать от меня ни на шаг, — по губам его пробежала одна из тех улыбок, от которых таяли сердца всех его избирателей.
Сейчас Эва, в принципе, могла бы исчезнуть — до самого заседания он в ее услугах навряд ли будет нуждаться. Хотя...
— Вам следует завести отдельный рабочий ноутбук. Что у вас со средствами? — хотя, глядя на то, в чем она сюда пришла — возможно, будет любезно с его стороны похлопотать для того, чтобы ей его выдали. — Впрочем, можете не отвечать — мы что-нибудь придумаем. Обратитесь в службу снабжения, я позвоню и предупрежу их насчет вас. И... через пару часов на заседании я буду рад видеть вас рядом с собой, — и Даниел постарался вложить в эти слова чуть больше коктейля из теплоты вперемежку с гордостью, будто именно он успел воспитать в этой юной леди такую прекрасную компетентную личность.
По поводу ее компетентности он еще наведет справки, как только она удалится, а покуда — он подождал, когда она сообразит, что ей следует его оставить на время и с энтузиазмом стервятника набросился на те бумаги, что она ему принесла. У него было еще столько работы... Но в этом был весь Даниел Марич — напряженный интеллектуальный процесс раскрывал его талант как ничто иное, он жил всем этим, в этом заключался весь смысл, и в его уверенности в том, что его путь был угоден Господу Богу, что за ним стоит покровитель куда влиятельнее всех мирских. Вероятно, в этом и была его скрытая сила, с которой он преодолевал все преграды на пути. Уже позже — перехватывая Эву Зорич в коридорах ассамблеи и спешно двигаясь в сторону штаба их партии, он находился в совершенно ином расположении духа. Более стремительный, вдохновленный, блиставший каким-то внутренним светом в ореоле своей харизмы. Он спешил обрадовать собравшихся тем, что он успел подобрать полную связку ключей для их главной ставки в этой игре. Профсоюзы. Да хранит их всех Господь на всех путях их.
[icon]https://sun9-52.userapi.com/GQP7t9G_A6r0fbfHjME-NJs6X4v8vPPOHukXYQ/SXCJmH8V-TA.jpg[/icon][nick]Daniel Mariс[/nick][status]Абсолютная власть развращает абсолютно[/status]

Подпись автора

"Bacco, tobacco e Venere riducon l’uomo in cenere."

Как только девушка скрылась за дверью, лицо Даниэла приобрело куда более естественное и угрюмое выражение лица — работы было много, расслабляться было некогда. Если Зорич станет ему помощью в этом вопросе — он не останется в долгу перед ней, он умел быть благодарным. Конечно, не безмерно — у всего была своя цена. И счетчик Зорич покуда оставался недвижим.
Мужчина углубился в изучение бумаг, прерванное визитом, чтобы сложить представление о том вопросе, который поднимет на заседании, и набросать карандашом некоторые заметки на полях документов, чтобы не забыть те блестящие мысли, что были навеяны ему не зашоренным сознанием с первого взгляда. Вероятно, после их придется еще не раз пересмотреть, и все же, кое-чему он привык доверять — его светлый разум еще ни разу его не подводил на политической арене, какими бы низкими ставки покуда ни были, а амбиции у Даниэла Марича были широки и пугали, порой, даже его самого. Лишь бы все выгорело с этими ненавистными ему профсоюзами, а все остальное он вытянет на своей харизме. Да, безусловно, Марич предпочитал не играть в одной команде с теми, кто переобувается в наиболее выгодные ему моменты и в те цвета, что больше предложат, но такова была политика и выживал в ней мудрейший, способный видеть выгоду и возможности даже в самых безнадежных вариантах. Все дело было в том, что, как правило, с профсоюзами имели дело через его лидеров, а Даниэл хотел попробовать воздействовать на каждого из его членов, чтобы выиграть в симпатиях даже в том случае, если лидерам предложат нечто более выгодное в других партиях. И к каждому из них необходимо было отыскать свой подход. Не так уж и сложно, если бы не жесткие ограничения во времени, которые вынуждали не только прорабатывать стратегию в спешке и работать по двадцать пять часов в сутки, но еще и рисковать. Марич любил рисковать, но все же как правило именно тогда, когда это было бы оправданно, а не потому что властям вздумалось провести очередные выборы на два года раньше в связи с планируемым вступлением Сербии в ЕС. Все это и заставило Даниэла развить бурную деятельность в то же мгновение, как он узнал об этом и едва не потерял инициативу, все его шаги были вымерено и разумно распределены во времени, эта игра должна была стать его триумфом, а на деле — теперь могла обернуться и катастрофой, но все же... он слишком верил в себя, в собственное предназначение, и в то, что в этом здании ему точно ровни не найдется. Он не помнил, чтобы кто-нибудь рассказывал ему, как он родился, но мужчина не сомневался — в этот день на небе сошлись правильные звезды, разве только не было парада планет и волхвы не принесли ему даров.
На пути в зал заседания своей партии Марич вновь пересекся со своей новой ассистенткой, спешившей туда же, ему не пришлось говорить ей ни слова, она будто сама все поняла — и где сесть, и что делать. Казалось бы, ее испытательный срок начинался сразу с боевого крещения, но она не выглядела особенно взволнованной, какой показалась ему еще в его кабинете — она была собрана, она излучала кроткий профессионализм. Даниэл бы обязательно этим залюбовался, если бы ему заняться больше было нечем. А на повестке дня у них скопилась масса вопросов. Для начала пришлось вкратце выслушивать доклады некоторых членов партии, прежде чем слово взял уже сам Марич и выложил на стол стратегию своих действий, приправив это все недюжинной уверенностью в совершаемых действиях — и особых возражений он не услышал. Было несколько «неособых», но он пресек их еще на корню, у него была масса аргументов в ответ, а заодно он хорошо запомнил тех, кто подал голос в его сторону. Все это было лишь формальностью, хотя еще парой часов назад Даниэл совсем не был уверен в том, что его разработку примут единогласно, разве только понял, как же он ошибался в тот самый момент, когда однопартийцы сопроводили его речь гробовым молчанием. Какие у него и вовсе были сомнения в том? Разве могло быть иначе? Разве не он возносил молитвы Господу Богу ради благословения своего предприятия? Все это было промыслом божьим и теперь Марич нисколько в этом не сомневался, разве только украдкой, когда никто на него не смотрел — на мгновение прижал ладонь к груди в том месте, где висел его нательный крест. Заседание было окончено шквалом оваций. Даниэл скромно, хотя и заслуженно улыбался, одобрительно глядя на избравший его председателем электорат. Возможно, многие из них были круглыми идиотами, черт знает как попавшими в административный аппарат, но кое-кто подошел к выбору его кандидатуры вполне осознанно, и Даниэл ценил оказанную ему ими честь.
По выходу из зала он повстречался с представителями сторонней партии, подарив им несколько своих улыбок и крепкие рукопожатия с пожеланием всяческих успехов в делах, и они ему верили — ему всегда верили, такой уж был у него дар убеждения. Убеждения в собственной искренности. Знали бы они, кем он являлся на самом деле... Ведь и сам Марич до сих пор этого до конца не представлял. Он оглянулся на тронувшую его за рукав пиджака девушку, которую больше воспринимал сейчас собственной безмолвной тенью, но сразу же припомнил о всех обещаниях.
— Конечно. Пройдемте в мой кабинет, — указав ладонью в его сторону, хотя в этом не было особой необходимости, мужчина пропустил Зорич вперед, устремившись за ней следом — если она действительно оптимизирует его график, от этого будет много практической пользы, сохраняя ему бесценное время, которое он решительно отыщет, на что лучше использовать. — Присаживайтесь, — с крайней непосредственностью бросил он девушке, как только та переступила порог, но кивая ей при этом на свое собственное кресло за столом — ему была интересна ее реакция, ее поза, если она осмелиться занять его место, но своего любопытства он нисколько не выдавал.
Ну, и к тому же... у нее оказалась чудесная походка. Настолько, что от ее длинных изящных ног было трудно отвести взгляд, разве только буквально за мгновение до того, как она оглянулась на него. Марич подошел к столу, упираясь в него ладонями и нависая над устроившейся девушкой:
— Что же вы можете мне предложить, Эва Зорич? — он стоял напротив света и тень от его фигуры не только зловеще скрывала его выражение лица, но и неизбежно поглощала своею чернотой субтильную фигурку большеглазой красотки.
Что-нибудь из того, с чем не справлюсь я сам.
[icon]https://sun9-52.userapi.com/GQP7t9G_A6r0fbfHjME-NJs6X4v8vPPOHukXYQ/SXCJmH8V-TA.jpg[/icon][nick]Daniel Mariс[/nick][status]Абсолютная власть развращает абсолютно[/status]

Подпись автора

"Bacco, tobacco e Venere riducon l’uomo in cenere."

Предположим, Марич ожидал не только такого ответа. И любого другого. Он вообще был не против отправить свою безграничную фантазию в полет и позволить сделать это и девушке, сидевшей напротив него. Ведь, в мире есть кое-что и кроме непосредственной работы, не так ли? И его слова вполне можно было понять превратно, разве только в данный момент мужчина и сам не знал, чего бы ему хотелось услышать больше, и заранее примирился с любой своей участью — в жизни всегда должен был оставаться элемент неожиданности и возможность легкого риска.
Совсем зеленая. Как она вообще сюда попала? По студенческой программе? В политике было очень мало молодых — пересчитать по пальцам одной руки, хотя некоторые депутаты местных собраний подавали весьма нешуточные надежды, но вот конкретно в этом здании видеть женщину моложе сорока лет было не только неожиданностью, но еще и несравненным удовольствием. Да еще и настолько привлекательную, никак не подходившую к тому образу сухого юриста и политолога, которых он встречал на своем веку и во времена собственной учебы. С другой стороны — она относилась к разряду отчаянно красивых, но не менее глупых, и это никаким образом не могло соответствовать назначению ее в этой должности. Что же, возможно, она сумеет разрушить его сложившиеся за долгие годы практики стереотипы. Ведь, случаются же чудеса по воле Господа... и если понимать то, что Всевышний отвел ему в этом мире особую роль, но почему же не послал к нему персонального Апостола? Видеть в этой девушке посланца Божьего было довольно трудно да и непрактично, но на данном этапе Даниэл решил не отходить от навеянного ему усталым разумом откровения. К тому же, он так давно не посещал церковь, что сейчас впору было сомневаться в благонадежности таких предположений.
Тем не менее, в ее словах он слышал много разумного, ничего из того, к чему можно было бы придраться даже на первых парах, даже такому щепетильному человеку каким был Марич. К тому же... когда она говорила о работе, даже и так недолго, и так еще неуверенно, она преображалась — отбрасывая прочь всякую застенчивость, и говорила с ним прямо, практически на равных. Даниэл был умным человеком. И он всегда прислушивался к хорошим советам, как и умел окружать себя компетентными людьми. Он сосредоточенно слушал и послушно ожидал, когда девушка закончит свой спич, пока не потеряла дар речи и не сбилась с мысли. В данном конкретном случае, его все удовлетворило. Даже то, что та не позабыла о каждой графе в его расписании — и о столике в ресторане тоже. Неплохо. Правда, повод для похвалы был неподходящий — в конце концов, это ведь ее работа, ее непосредственные обязанности, за что она и будет получать немаленький гонорар, который, впрочем, будет зависеть как-раз от степени ее полезности в работе. Поэтому Марич ограничился только:
— Что же. Делайте так, как считаете нужным. Вся организация ложится на ваши плечи... С человеком с телевидения я поговорю самостоятельно, — поскольку такие моменты, действительно, гораздо лучше получались у самого Даниэла, даже если и казались несколько накладными, но простым смертным очень нравилось ощущать свою уникальность в том, что политик связывается с ними лично и знает не только их самих, но и имена их жен и даже возраст детей — сам же Марич считал такую информацию далеко не бесполезной, какой бы она ни казалась любому другому, поскольку отыскать ключик к сердцу каждого члена его электората, это было самым главным в его победе, и он действовал любыми методами. — Что же касается ресторана... — он выпрямился над столом, отходя от него на приличное расстояние, будто таким образом символически обрывая разговор о работе. — Мне бы не помешала компания в этот вечер. И дабы исключить всякое недопонимание между нами — ваша, Эва Зорич. Думаю, нам стоит познакомиться ближе.
К тому же, ему не придется вновь проводить этот вечер в вынужденном одиночестве — его и без того ожидало безрадостное возвращение под крышу собственного дома, который с некоторых пор не только перестал вызывать в нем какие бы то ни было положительные эмоции, а и вовсе превратился в филиал его персонального Ада на бренной земле. Насколько в том была его собственная вина он не спешил рассуждать — в отличие от своей атеистичной безбожной жены, он был чист перед Богом, а значит имел полное моральное право поступать так, как считает нужным. И он бы с огромным удовольствием и вовсе не появлялся бы в своем доме, если бы не ответственность перед своим имиджем и карьерой. Он жил не просто со стервозной дрянью, он жил с настоящим демоном, и сделать ей из-за этого старался побольнее, в особенности — собственным убийственным безучастием в ее судьбе. Ведь, не его вина, что кара Господня пала на эту строптивую, невыносимую женщину, а Даниэл был не из тех, кто оспаривал волю Божью.
— Буду ожидать вас в машине, заканчивайте свои дела, — бросив взгляд на часы, мужчина захватил свой дипломат и отправился вон из Ассамблеи.
И надо было отдать должное Эве — ожидать она его не заставила, и довольно скоро составила ему компанию в его черном мерседесе с темным непроглядным тонированием окон. Водитель любезно открыл перед ней двери, чтобы та устроилась на сидении рядом с политиком. И только сейчас, с волной свежего воздуха с улицы, Даниэл отметил, что от нее приятно пахло. Это не был какой-то дорогой парфюм — уж в этом он точно разбирался, но самой по себе свежестью и молодостью, и от нее все еще не несло мертвенным духом политики, ни капли крови на ее девственных белоснежных руках. Как и на его собственных. До поры. До времени.
[icon]https://sun9-52.userapi.com/GQP7t9G_A6r0fbfHjME-NJs6X4v8vPPOHukXYQ/SXCJmH8V-TA.jpg[/icon][nick]Daniel Mariс[/nick][status]Абсолютная власть развращает абсолютно[/status]

Подпись автора

"Bacco, tobacco e Venere riducon l’uomo in cenere."

Она и впрямь была еще слишком наивной. К ее счастью, если она хотела задержаться в политике - эта среда довольно быстро ломала всех в их восприятии действительности и лишала любых, самых отчаянных иллюзий, другие же люди здесь не задерживались, особенно эти, с верой в светлое будущее и человеческое достоинство. В политике всему этому не находилось места, это Даниэл уяснил еще в годы юности, еще во время своей учебы, о которой сегодня он вспомнит точно не раз. Но все же... даже тогда он уже умел отличить реальность от своих фантазий. И давно распрощался с особенно нежизнеспособными мечтами. Но он не отрицал, что и сам придерживался некогда настолько глупых представлений, что сейчас ему даже было неловко вспоминать о том человеке, которым он был на заре своей политической карьеры. Поэтому на слова своей ассистентки он тихо посмеялся, хотя это не было чем-то снисходительным или высокомерным - скорее, чем-то умилительным, насколько бы такие чувства ни были чужды Маричу, зато он умел имитировать их, для аудитории, для коллег, знакомых, для самого себя. И единственным, кто видел его насквозь, но уже давно не имел над ним власти, была его жена. Возможно, он даже был благодарен ей за ее разрушительный недуг, поскольку их отношения с годами приобретали просто-таки губительную болезненность. И, в первую очередь, для самого Даниэла.
- Я делаю это не из вежливости, - откликнулся мужчина, мягко затронув взглядом, как Эва несколько смущенно одергивает свою юбку, приоткрывшую, должно быть, гораздо больше желаемого, по ее мнению.
Но политик не имел ничего против - ее ноги требовали свободы даже наперекор воли хозяйки, а Марич был полностью с ними согласен. Такую роскошь было бы преступлением прятать за слишком уж строгими костюмами, и в этом он даже заботился не столько о том, какое впечатление могла бы производить госпожа Зорич на электорат и другую публику, а просто рассуждал, как мужчина... с профессиональным оттенком, но все же. Что ему стоило, к примеру, завести какую-нибудь короткую интрижку со своим ассистентом? Возможно, потом они даже решат расстаться навсегда... И Даниэл нисколько не опасался разглашения подобной конфиденциальной информации со стороны девушки, если ей вдруг захочется блеснуть этим ради минуты сомнительной славы, Марич всегда просчитывал любые риски даже в подобных ситуациях, он никогда не бросался безрассудно с головой в авантюры. Ведь, на любого человека можно было найти какие-либо рычаги давления, и навряд ли Зорич хотела бы, чтобы с ее такой огромной и прекрасной семьей что-то произошло, что-то не самое лучшее и приятное. Так что, в этом смысле, он был волен поддаваться всем своим демонам, если бы все же решился на это - но вот думать и представлять ему уж точно никто не запрещал.
Остановились они у не самого крупного и известного ресторана национальной кухни. Несмотря на всю лживость и наигранность образа "человека из народа", в этом Даниэл никого не обманывал - он действительно всем сердцем любил сербскую кухню, роштили и ракию, предпочитая их бифштексам и вину, и был даже своего рода гурманом в этом, выбрав именно это заведение из тысяч других не просто так. Здесь готовили довольно простые и популярные у людей блюда, но вкладывали в них душу и делали это с любовью к своей профессии, и поэтому Марич каждый свой свободный вечер старался проводить именно в этом месте. К тому же, его здесь уже давно знали, не задавая никаких лишних вопросов - как и сегодня, их с Эвой радушно встретили на пороге и сразу проводили по боковой лестнице на второй этаж здания, к vip-залу, где за тяжелыми портьерами в довольно уютных небольших комнатах можно было не заботиться о слишком уж любопытствующих взглядах, к тому же... когда политик в последний раз ужинал с ресторане с привлекательной женщиной, не считая сухих и деловитых коллег и оппоненток на его профессиональном поприще? В удовольствие - явно слишком давно.
Поздоровавшись с официантом как со старым и хорошим знакомым, Даниэлу не нужно было ему ничего добавлять, тот и сам прекрасно знал, что ему принести, безошибочно предложив мясные и сытные блюда, но в таком количестве, которое заставило бы незнакомого с аппетитами Марича усомниться в том, что он способен все это съесть за одним ужином, но мужчина был ненасытен практически во всех сферах, такая уж натура... поглощая в себя без остатка и людей, и пищу, и чувства, будто воплощенная черная дыра, на горизонте событий которой опасно вращалась теперь его ассистентка, рискуя преодолеть его и навсегда растерять в мужчине себя. И получив удовлетворительный ответ от Даниэла, официант обратился уже к его спутнице:
- А что же желает наша очаровательная гостья?..
А Марич в это время властным жестом ладони предложил ей ни в чем себе не отказывать сегодня, внимательно наблюдая за тем, что же она предпочтет заказать - все-таки, по пищевым привычкам о человеке тоже очень многое можно было сказать. И по тому, как вела она себя за столом, насколько скованной и вовсе ощущала себя в его присутствии. И только, когда их оставили в ожидании и наедине друг с другом, мужчина вальяжно откинулся на спинку стула, своим изучающим молчаливым взглядом способный заставить любого почувствовать неудобство, но... глаза его были теплыми, а улыбка, затерявшаяся в морщинах в их уголках, располагала к себе. Даниэл не был наивен. И он не любил заблуждаться. В других. И в самом себе. И он отдавал себе отчет в том, что сейчас между ними происходило нечто совсем непривычное для него в рабочих отношениях. Нечто, что могло бы связать его с девушкой на гораздо более долгий срок. Он не был равнодушен - вот в чем была причина. При всей его бесчувственности к людям, сейчас он ощущал, что не рассматривает Эву среди этой серой массы. Он еще не знал, какое влияние она сможет оказать на его судьбу, но уж точно мог предположить, что она не просто так появилась в его жизни, и что Господь Бог уготовил для них обоих нечто особенное. Очередное испытание... Марич готов был пройти его ради закономерного для него катарсиса. Он был готов. Но была ли Эва?..
- Предлагаю отбросить этим вечером все рабочие формальности, это будет приватным ужином, - что бы он под этим ни подразумевал. - Знаете, Эва... если вы, конечно, позволите мне так вас называть? Я ведь тоже учился в Белградском Университете. Довольно давно, конечно. Но, готов поспорить, многие преподаватели в нем остались прежними. Колевич, Андрич... Вештица. Они казались нам вечными. Кажется, им было лет сто, даже когда учился я. На каком вы курсе? И почему выбрали именно это направление? [nick]Daniel Mariс[/nick][status]Абсолютная власть развращает абсолютно[/status][icon]https://sun9-52.userapi.com/GQP7t9G_A6r0fbfHjME-NJs6X4v8vPPOHukXYQ/SXCJmH8V-TA.jpg[/icon]

Подпись автора

"Bacco, tobacco e Venere riducon l’uomo in cenere."

Здесь было привычно и уютно, это была его суверенная территория... и дело было совсем не в этом месте - а в разговоре. Нигде более он не ощущал себя более раскрепощенно, нежели в дебатах, будь то неформальная беседа за обедом или острый спич на заседаниях, и всегда старался пользоваться этими своими талантами, поскольку у него их было все-таки ограниченное количество. Харизма, располагающая внешность, видимость увлеченности своими идеями и кое-какой интеллект, которого ему пока что хватало, но Даниэл был прекрасно осведомлен о том, что он не гений, и что даже упомянутый девушкой Вештица, ныне явно гордившийся подобным знакомством, в былые годы считал его бездарным студентом и не раз поднималась с его стороны угроза об отчислении Марича, но даже тогда будущий политик умел убеждать. И делать хорошую мину при плохой игре. Он схватывал предметы налету, но страшно не любил бумажной работы и беззастенчиво пользовался чужой помощью в этом, расплачиваясь сверкающими улыбками, комплиментами и другой, мало утруждавшей его ерундой.
А вот с первыми шагами по шаткой лестнице политической карьеры ему помогала уже жена, взвалив на себя весь юридический труд и практически не отсвечивая за широкими плечами своего мужа, вот только было у нее одно слишком катастрофическое для их брака качество - единоличность. Амбиции и таланты были и у нее самой, но харизма Марича затмевала любые ее собственные потуги, каким бы адским трудом она ни достигала своих и их общих целей. И то, что у нее всегда были какие-то "свои" шло вразрез с общей стратегией и тянуло то в сторону, то на дно и угрожало разрушить все созданное, оставив их ни с чем. Как же счастлив был Даниэл, когда она слегла... Он признавался в этом разве только себе и священнику, но не раскаивался - он считал это проведением Господним. Ведь не могло быть иначе, если Он его выбрал, как своего проводника в мир политики, дабы он вершил Его волю своими руками, и если кто-то становился у него на пути - то его ожидала только геенна огненная страданий и боли. Каждый, кто бросал ему вызов и не был с ним заодно, должен был за это расплатиться. Да, Марич был мстителен и злопамятен. Он никогда не забывал обид, он никогда не забывал и напомнить о них оппоненту, но гораздо позже, в нужное время, именно тогда, когда удар мог выйти наиболее болезненным или даже смертельным. Ни раньше и ни позже. Если бы Даниэл был оружием - он был бы смазанным ядом стилетом. А потому... теперь его супруга медленно и мучительно умирала, убитая не столько болезнью, сколько несбывшимися надеждами и разрушенной жизнью.
Без нее было куда проще, но все же... кто-то должен был подхватить весь этот ворох обязанностей, с которыми сам Марич предпочитал не связываться, поскольку был в них не очень силен. Это приходилось делать, но только лишь из крайней необходимости и по той причине, что он редко кому-то доверял. Именно поэтому ему нужен был помощник. Партнер. Его вторая тень. На кого бы он мог положиться, как на самого себя. И он видел все это в обращенных к нему глазах Эвы. Он видел ту увлеченность его личностью, которая могла бы удержать ее на верном курсе и позволить ей раствориться только лишь в нем и в его идеях. Безоговорочная преданность и профессионализм - вот, что от нее требовалось на изначальном этапе. Все это Даниэлу еще предстоит раскрыть в сидевшей напротив девушке, но уже то, что та была необычайно хороша собой и умела переключаться с самой себя в нечто хваткое и сухое, политик видел лишь благословением свыше. Они здесь не просто так. Это она. Она.
По мере того, как Эва углублялась в свои студенческие наблюдения, легкая улыбка мужчины растекалась все сильнее в нечто чрезвычайно довольное. Ему нравился даже ее голос. Такой специфический тембр, но которого нельзя было наслушаться досыта, каждый раз хотелось еще и еще. Она нисколько его не раздражала - это было более, чем важной особенностью. И она... скрашивала теперь его вечер. Ему хотелось большего. Но он умел остановиться до поры, до времени, выжидая нужного момента - и он всегда его чувствовал, как никто другой.
- Вот как? А мне он, помниться, говорил, что я вылечу из университета пробкой. Но он был прав - в те годы любому студенту хотелось быть бунтарем и не считаться ни с чьим авторитетом, и я тому не был исключением, - годы и потери пообтесали его, заставили остепениться, закостенеть, но скалистым утесом выдержать все испытания судьбы, не утратив ни пяди в заявленной высоте. - Наверное, мне тоже всегда хотелось сделать мир лучше, - посмеялся мужчина, - Разве только, у каждого об этом разные понятия. Надеюсь, что наши с вами - совпадут, - и в этом он не столько выражал свою надежду, сколько предупреждал о том, чего ожидает от девушки, и что не готов будет мириться с иным положением вещей.
Вопрос о его прошлом, а скорее о том, что же привело его в политику, застал Марича уже после того, как им принесли блюда, и официант наполнил бокалы выбранным Даниэлом напитком. Он не знал, как Эва относиться к спиртному, но... разве он когда-либо интересовался чьим-то мнением, когда хотел добиться своего? Навряд ли она ему отказала бы в такой мелочи, как разделить с ним ракию, раз уж с ужином у них не было никаких затруднений.
- Что же... - его несколько позабавил вопрос девушки, хотя это было заметно только внешне, поскольку на самом деле возвращаться в такие дебри своей памяти мужчина нисколько не желал, там было слишком темно и безрадостно, чтобы извлекать это все наружу без какой-либо ретуши. - Обратиться к политике я мечтал сколько помню себя, хотя всякий раз причины этого разнились в зависимости от возраста и других жизненных обстоятельств, но единственным способом что-то изменить в своей и человечества истории, я считал только политику. И, хотел бы верить, что не прогадал в этом, - несколько уклончивым получился его ответ, но не самым подходящим было время объяснять этой цветущей девушке, наверняка, не знавшей особых печалей в своей жизни, кроме смерти соседского хомяка или престарелой прабабки, в каком ужасе Даниэл провел свое детство и насколько оно закалило мужчину в его борьбе с действительностью, с самим собой, и с любым, кто считал его этого недостойным.
В это трудно было поверить сейчас, но когда-то врачи ему даже ставили задержку в развитии, а говорить он научился только годам к семи и еще долгое время не мог избавиться от репутации умственно-отсталого, но это изменилось со временем, когда он сменил и школу, и город, и свою судьбу. Но разве кто-то способен был разглядеть его прошлое под всем этим до блеска начищенным фасадом успешного человека? Он не раз сталкивался с заблуждением людей о его происхождении, почему-то многим казалось, что он из богатой и благополучной семьи, унаследовал какой-то бизнес или пошел по стопам своего гипотетического влиятельного отца, но на деле выходило совершенно иначе, хотя Марич нисколько не скрывал своего сиротства и былой нищеты - более того, он на этом строил свой имидж. Ведь кто, как нельзя лучше поймет все страдания народа, чем тот, кто и сам не был особенно обеспечен в юности?
- Политика - ремесло. А ремеслу обучить можно каждого. Но не каждый сумеет превратить ремесло в искусство. И я предпочитаю заниматься искусством. За этим я пришел сюда и это всегда будет отличать меня от других, - и протягивая свой бокал до середины стола, ни дальше, ни ближе, он дождался, пока к нему притронется бокал его визави. - За вас, Эва. Надеюсь, под этой роковой внешностью, так же скрывается не менее самозабвенный художник.
[nick]Daniel Mariс[/nick][status]Абсолютная власть развращает абсолютно[/status][icon]https://picpig.ru/images/2020/11/22/NecessaryDimwittedIndiaYYYncow-size_restricted.gif[/icon]

Отредактировано Michele Battaglia (2020-11-22 20:40:26)

Подпись автора

"Bacco, tobacco e Venere riducon l’uomo in cenere."

Постарайся, девочка. Не сказал он вслух, но его молчание было в том красноречивым, когда он не ответил на ее слова. В ней было много амбиций, но вот могла бы она подойти? Смогла бы их оправдать? Он встречал и более крепких духом людей, которых ломала эта система. Все они допускали фатальные ошибки, которых Даниэлу покуда удавалось избежать. Впрочем, не только это... им не везло. Мужчина и сам не мог до конца осознать, что послужило в тот или иной момент причиной этого невезения, хотя ответ напрашивался и сам собой. Просто... пройти этот путь им не было предначертано судьбой. А ему - было. И в том он никогда не сомневался. Каждый раз, переступая священный порог, чтобы вознести молитвы и найти отдохновение души, Даниэл ощущал присутствие Бога в каждом своей действии, он чувствовал, как тот направляет, озаряя сознание в нужный момент и повергая всех его врагов в паническое бегство с его пути. Такого союзника не было больше ни у кого.
Прилагая физическую силу при разделке мяса ножом, Марич испытывал некоторое удовлетворение этим действием. Всякий раз заказывая, то ли тут что-то классическое традиционное, то ли в более "прогрессивных" заведениях - огромные, хорошо прожаренные бифштексы, сложно было сказать и ему самому, почему этот процесс доставлял ему столько удовольствия и кроме того, что он наслаждался каждым куском, тщательно тот прожевывая. Распиливая чью-то плоть, он вновь и вновь побеждал, утверждая свою власть даже над этим несчастным куском мяса, ведь... кто знает, кого на его месте он при этом представлял? Не Ивицу ли Дачича от социалистов? Одно его существование казалось ему позорным пятном на политике Скупщины. Коммунистический пережиток прошлого, который следовало навсегда вытравить из парламента... Нет, основная угроза исходила не от него, совсем нет - для такого кишка у них была тонка, но вот переметнуться к другому лидеру, поддержать оппонентов, сколько над ним ни работай - это было его самым мерзким качеством. Но Марич еще обязательно придумает, как его утопить, а потому не стоило портить сумрачными мыслями такой чудесный вечер. Ему давно не доводилось бывать в обществе с кем-то приятнее секретарей предпенсионного возраста или бесполых депутаток парламента.
Тем не менее, это нисколько не говорило о том, что он ей доверял. Отнюдь. Ей как-раз - меньше всего, поскольку именно она будет посвящена в те нюансы его игры, которые при верном использовании можно было эффективно обратить против него. Вряд ли бы это погубило его карьеру, но подобный удар был бы способен отбросить его на несколько лет интенсивной работы назад. Он позволял ей разделить с ним ужин, узнать себя чуть ближе, но только лишь для того, чтобы изучить в ответ. Он не покажет больше, чем предназначил для нее - безусловно, чуть больше, чем для других, чтобы подогреть интерес, чтобы та сумела ощутить себя избранной, но, все же, далеко не себя. Его знали единицы. И, вероятно, именно из-за этого их знания, того, что те, тем самым, имели некоторую власть над ним, он их ненавидел - и это было его слабостью. Эмоции - ненадежные чувства, какой бы оттенок они ни принимали, они подтачивали твердый стержень характера, заставляли совершать необдуманные поступки. Да, с годами он научился ими управлять настолько, чтобы теперь даже надвигающийся смерч не смог бы вызвать в нем достаточного трепета, но кое-что оставалось его уязвимостью, что, впрочем, до сих пор, ему удавалось держать под контролем.
- Расскажите о вашей семье, Эва. Какие у вас с ними отношения? - гораздо лучше, если бы она тоже была сиротой, но мир не был идеален и не все, что ему хотелось - сбывалось в то же мгновение, хотя... надо всем можно было поработать.
И все же, если ее связывают слишком близкие связи с ними, это могло бы стать некоторым препятствием. Не сейчас, но в неопределенном будущем, если того потребует необходимость. Если им обоим нужно будет сменить курс своей политики - это могло бы пойти вразрез с интересами ее семьи, но... хотелось бы услышать для начала то, что она сама думает об этом, как представляет это себе.
- Может быть, следят за новостями в политике? - легкая улыбка тронула его губы, но тут же пропала, как только он вернулся к еде, и уже хорошенько прожевав и выслушав ответ, добавил вполне закономерно. - Имеют ли какие-то особые предпочтения в политическом курсе? - и был бы рад услышать то, что та поняла его интерес в этом - не хотелось бы в последующем столкнуться с когнитивным диссонансом своей сотрудницы и ставить ее перед выбором, который мог оказаться не в его пользу.
Тем хуже было бы для нее, конечно - с ним она могла достигнуть таких высот, о которых не смела мечтать в самых своих бесстыдных фантазиях, но... ему тоже было недосуг каждые полгода менять ассистентов, это тормозило работу, а время - было слишком бесценным ресурсом, когда каждое упущенное мгновение могло стоить не только карьеры, но и жизни.
- И как относятся к вашему выбору? Молодая привлекательная женщина в политике - довольно нечастое явление даже в нашем безумном мире, - сказал он это будто бы не всерьез, конечно, легкость поднятого им тона не допускала каких-то громких заявлений, но... ведь в любой шутке все же оставалась некоторая доля шутки. - Разве вам не хотелось попробовать себя и в чем-то ином? - и только посмей ответить, что да.
Глаза его улыбались, но ей не следовало этим обманываться. С не меньшим обаянием он уничтожил далеко не одного своего оппонента.
[nick]Daniel Mariс[/nick][status]Абсолютная власть развращает абсолютно[/status][icon]https://sun9-52.userapi.com/GQP7t9G_A6r0fbfHjME-NJs6X4v8vPPOHukXYQ/SXCJmH8V-TA.jpg[/icon]

Отредактировано Michele Battaglia (2021-02-19 22:39:48)

Подпись автора

"Bacco, tobacco e Venere riducon l’uomo in cenere."

Они расстались на хорошей ноте, между ними не возникло особого недопонимания, и Даниэл решил для себя, что с нею можно попробовать поработать. И если ее услуги окажутся для него исключительно полезными - в свою очередь, он поможет и ей. Покуда он не думал о том, что бы ей конкретно могло бы от него понадобится, но он был благодарным человеком, в разумных пределах, и умел находить нечто необходимое для каждого.

Ему понравилось, что она произносила то, что он хотел бы от нее услышать. Правдой это было или нет, даже не особенно имело значение, это было отличным навыком - уметь почувствовать то, что нужно было конкретному человеку, отыскать правильный путь к его сердцу. Человеку, группе, толпе, народу. Пускай это все еще было лишь зачатком того самого таланта, который сам Марич оттачивал не просто годами, а всю свою жизнь, но ему нравилось, что она пыталась им воспользоваться. Вполне может быть, что ее семья действительно разделяет его взгляды, но он был уверен, что не обошлось и без того, чтобы девушка не срезала острые углы. А еще... Он решил, что она довольно способна. Он не знал, насколько именно, и хватит ли ей ума развивать и использовать все ее способности, врожденные и те, которых еще не было, но в одном он был уверен - возьмись она за любую другую работу, и она смогла бы преуспеть в этом ремесле. Но она пришла к нему. Не самый беспроигрышный выбор. Она не довольствовалась малым, она решила пойти ва-банк. Все или ничего. И именно это Даниэл отметил для себя особенным пунктом.

Они расстались у его дома. Дверь автомобиля захлопнулась за спиной Даниэла и он услышал, как двигатель унес машину прочь, оставляя его наедине с самим собой. Дом наполненный темными зеркалами, отражавшими его безобразный лик. Зеркалами были его жена и дети, в них он видел самого себя, и этот вид казался ему чудовищным. Он не сказал им ни слова. Как и многие дни до этого. Этот дом был погружен в тишину и мрак. Мужчина ощутил стойкое желание вырваться прочь из этого Ада и вернуться в лоно церкви, эта поездка нужна ему была как воздух.

Сербия - была страной далекой от мечты не только требовательного к системе и уровню жизни Даниэла. Она не казалась ему комфортной даже для стартовой площадки, при неудачном ходе велик был риск навсегда сгнить в ее правительственных аппаратах, так и не выбившись на международную арену, а метил Марич не меньше чем на европейскую площадку, что, впрочем, нисколько не мешало ему стремиться и к большему, это было лишь обязательной ступенью, меньшим довольствоваться он не собирался, просто... в его сознании не существовало границ, не было психологических оков, способных удержать его на земле, так никогда и не позволив взлететь. Он считал, что в этом мире возможно все. И, не признаваясь, конечно, в том никому, но он также прекрасно помнил историю и одного известного австрийского художника, и не менее известного - ученика грузинской духовной семинарии. Нет, они не были его кумирами, к счастью для него самого, кумиров у него не было вообще, не такой у него был склад характера, чтобы ставить кого-то выше себя самого, но вот черпать полезные навыки, анализировать каждого из политиков, стараясь почерпнуть все, что могло бы ему пригодиться, он считал просто необходимым. Кроме того, они и были доказательством безграничных возможностей для тех, кто действительно стремился к власти и имел право на нее.

Так вот - он ненавидел Сербию. Он ненавидел ее нищету, ненавидел язык, ненавидел погрязший в неотесанности ее народ. А поэтому работы было много. Покорить эти земли, довести их до ума, насколько это было возможно при настолько низком уровне жизни (не Танзания, конечно, но, помилуй Бог, это ведь была Европа), а уже после - искать возможности применить свои способности там, где их оценят по достоинству. И размениваться на нечто меньшее, чем работа на мировом уровне, он не собирался, не для того он землю жрал до того, как сумел пробиться в правительственные органы.

Он ненавидел едва ли не все, что видел перед собой, и единственное, что способно было на время притупить это губительное деструктивное чувство, было церковью, ее священными сводами, его долгими беседами с Отцом Сергией, его духовником, его обращением к Господу, Отцу Всевышнему. А потому, первым же делом на следующий день, как только он добрался до своего кабинета, он поручил секретарю внести в свое расписание поездку за город, в Студеницу, к церкви Богородицы - как только на службу вернется Эва, она сама распределит, в какое время им будет удобнее туда выбраться. Со своим духовником он познакомился в столице, но тот со временем перебрался в мужской монастырь в Рашке, что вызвало некоторые неудобства для Даниэла, но не преуменьшило его рвения его посещать. Впрочем, все эти размышления стоило оставить на время поездки, а теперь же у него было много дел. Перед ним лежали бумаги, с которыми нужно было разобраться до обеда, а после - их ожидало очередное заседание партии. Мужчина опустился в свое кресло, посмотрел на часы, отмеряя себе точный промежуток времени, после чего склонился над документами, активно работая в них остро-заточенным карандашом. Даже этот карандаш выдавал в нем отчаянного перфекциониста - его острием можно было при желании запросто проткнуть кому-нибудь глотку, он не терпел ни тупых карандашей, ни людей. Он не терпел в своей жизни беспорядка, хотя тот все еще окружал его дома, но с этим он покуда ничего поделать не мог, оставалось сжимать зубы и абстрагироваться, забывая о семье практически настолько, что иногда Марич даже мысленно одергивал себя напоминая о ее существовании, когда о ней интересовались во время интервью.

Этот день казался ему идентичной копией вчерашнего, несмотря на то, как стремительно, порой, менялась повестка дня в его расписании, на их заседаниях. И все же - он вновь сидел на том же месте, он напряженно работал, он так же ожидал Эву, чтобы поручить ей подготовленную для нее документацию. И нужно было отдать девушке должное - та была до неприличия пунктуальна. Еще одна из самых очаровательных черт в людях, которые ценил Даниэл. Ведь ни что не раздражало сильнее, чем чье-либо неуважение к чужому времени. И все же... ее визит заставил его оторваться от бумаг.

- Доброе утро, Эва Зорич, - вставать он не спешил, как и казаться приветливым, но та удостоилась его испытующего взгляда, она удостоилась его внимания, а, как уже было сказано, свое время Марич ценил больше всего на свете.
[nick]Daniel Mariс[/nick][status]Абсолютная власть развращает абсолютно[/status][icon]https://sun9-52.userapi.com/GQP7t9G_A6r0fbfHjME-NJs6X4v8vPPOHukXYQ/SXCJmH8V-TA.jpg[/icon]

Подпись автора

"Bacco, tobacco e Venere riducon l’uomo in cenere."

Даниэл был деятельным человеком. И ему нравилось, что Эва старалась не допускать ни единой свободной минуты в его расписании, праздного времяпрепровождения в мыслях о том, что же ему предстоит дальше. Он был всегда об этом заранее проинформирован. Конечно, все еще по привычке он ничего не выбрасывал из головы, но надо отметить, что ему доставляло несравненное, потаенное удовольствие, когда эта девушка говорила ему ровно то, чего он ожидал от нее услышать. Когда-нибудь он научится ей слепо доверять, но пока - он неспешно раскрывал бутон ее натуры, лепесток за лепестком, находя все больше рычагов и точек, на которые можно было опереться, что можно было эффективно использовать в своей нескончаемой битве.

Порой, политическая карьера напоминала Даниэлу муки Сизифа - упорный, адский, неблагодарный труд и медлительный рост. Ни единой ошибки. Они не имели права их допускать, отвлечься, расслабиться... иначе камень неумолимо раздробит их плоть и жизни, погребая заживо у самого подножия горы. И было лишь одно отличие - Марич собирался этот камень вкатить. В противном случае, его существование ничего не стоило. Иначе, он попросту не будет достоин занимать свое место под солнцем. Все или ничего - ему нравилось ощущать, что они оба придерживались подобного принципа, и ему бы не пришлось объяснять свои мотивы, его понимали практически без слов. Эва казалась чертовски сообразительной, хотя и все еще чрезвычайно зеленой девушкой - опыт и деловая хватка придут с годами, но то, что она стремилась охватить необъятное, неизменно собранная и энергичная, были качествами, которые приносили пользу уже сейчас. Открытая ко всему новому, она быстро училась, жадно впитывая в себя все то, что он время от времени считал нужным ей разъяснить, если дело заходило о каком-то тонком и неочевидном маневре, а она с трудом могла скрыть любопытство в этом, когда они оставались наедине.

Сегодняшний день должен был стать испытанием не только для нее. За последнее время их партия довольно стабильно набирала популярность, тем не менее, закономерно в этом замедляя темп, и, казалось, что ей не хватает некоторого толчка, чего-то неожиданного, извне, чтобы более полно раскрыть ее потенциал перед оставшимся индифферентным и слабо политизированным электоратом, который еще не определился со стороной и лакомым кусочком дразнил оголодавший по свежей крови парламент. Многопартийность приводила к растерянности избирателей и размазанности результатов выборов, когда малейшее дуновение переменчивого ветра фаворитизма могло привести к победе совершенно непредвиденный вариант. Так вот, на симпатии этой группы и уже своего устоявшегося электората и было направленно это представление. Что-то могло пойти не так - так бывало, и подобный промах вряд ли будет иметь какие-то долговременные последствия для партии и для самого Марича, но разве его устроила бы ничья? Перед основной игрой он предпочитал иметь на руках все возможные козыри, а не витать в облаках, уповая лишь на проигрыш остальных.

- Доброе утро, Эва, - дежурно откликнулся мужчина, откладывая ручку в сторону и поддевая пальцами край переданной ему папки с документами, тут же ее открывая - для него не составляло особого труда усваивать новую информацию, одновременно внимательно прислушиваясь к говорящему. - Исторический музей, конечно... - он сузил глаза, вчитываясь в особо заинтересовавшую его корреспонденцию - то есть, ту, которой он уделил чуть больше своего драгоценного времени. - Сдвинулись с мертвой точки. Необходимо в ближайшие дни назначить встречу с Бошко Обрадовичем - есть все шансы приобрести ценного союзника. Его «Двери српске» хорошо продается в народе, их курс не конфликтует с нашим. Мне понадобится вся информация об основном составе этой партии, - ему нужно будет разработать условия сотрудничества, при которых доминирующая роль останется исключительно за ним - с союзниками следовало вести себя куда осторожнее, чем с врагами, а потому и держать на коротком поводке.

На высказанное мнение о его внешнем виде, Даниэл вежливо кивнул - он знал об этом и без нее, конечно же, но... она относилась к тому же самому вожделенному электорату и, несмотря на свой сегодняшний статус, все еще могла отражать его настроения и симпатии. Даже если ее взгляд казался ему в меру субъективным при этом, не имело значения - заинтересованные люди все так же оставались людьми с правом голоса на предстоящих выборах.

Он снова взялся за ручку, своеобразным, свойственным ему образом повертев ее в длинных пальцах, прежде чем опустить перо на бумагу, оставляя несколько размашистых подписей на поданных документах. Это было то, что нужно - соглашения о старте финансирования из резервного источника, как-раз это было одним из предметов разговора на грядущем совещании - лишь недавно им удалось получить все разрешения на его использование и теперь предстояло распределить этот дополнительный ресурс. Корпоративные вложения не особенно приветствовались при демократическом курсе партий, но все принимали это как необходимое зло, чиня препятствия хотя бы в преодолении бюрократических волокит.

- Также понадобятся свежие данные о наших вложениях. И подыщите информацию о программах помощи группам населения, остро нуждающимся в безвозмездных пожертвованиях, - публичное расширение своей благотворительной деятельности станет еще одной ступенью к скрытой плотными облаками вершине. - Как настроения в семье Зорич? - с некоторого времени он также, порой, интересовался градусом доверия в упомянутой ячейке общества, даже не столько беспокоясь об их расположении к нему, сколько вкладывая доступные ему и не слишком затратные ресурсы в доверительность отношений с ассистенткой, которой внимание к себе и выделение ее в отдельную личность, в чьем мнении заинтересованы, должно было быть приятным, а Даниэлу это ничего не стоило.
[icon]https://picpig.ru/images/2021/04/01/daniel-eva-fire-av-2.jpg[/icon][nick]Daniel Mariс[/nick][status]Абсолютная власть развращает абсолютно[/status]

Подпись автора

"Bacco, tobacco e Venere riducon l’uomo in cenere."