Палуба негромко скрипела под ногами — поначалу этот звук раздражал, казался слишком непривычным, но постепенно становился всё более фоновым, сливаясь с шумом волн за бортом. Ричард вцепился в деревянный борт пальцами, опираясь и оглядывая простирающийся во все стороны океан: поразительно голубой и сияющий от играющих на ленивых волнах бликов солнца.

Прозрачность воды терялась с глубиной, но позволяла увидеть косяк рыб, медленно плавающих прямо у корабля, несмотря на издаваемый им шум. Ричард видел даже бурые, продольные полосы на их телах, не узнавая вид. Странной живностью его едва ли удивишь.

А вот спокойствие этого места впечатляло. Он бродил по верхней палубе уже полчаса, но не встретил никого: снизу тоже не раздавалось ни звука. Стоило проверить, но к чему спешка? У него ещё будет время — чуть позже. С другой стороны, слишком уж много времени уделялось Зоне в последнее время в ущерб реальному миру. По какой-то причине его адреналиновые, но достаточно безопасные развлечения перетекли в весьма и весьма опасные.

Правда, в этот раз мир совсем иной. Вспоминая прошлые разы, опасность встречала едва ли не на пороге. А если не опасность, так захватывали другие странные события. Здесь же… не происходило ничего. Солнце светило ярко, пропитывая жаром, но мягкий ветер омывал прохладой, делая погоду комфортной. Иногда ветер задувал в паруса, и те раздувались, чуть покачивались, но обстановка за всё время не изменилась: вокруг плескался океан, споря синевой с безоблачным небом. Время словно застыло.

Ричард снял пиджак, повесив его на сгиб руки, и ослабил галстук, спуская петлю ниже, после вновь вернувшись к созерцанию мелькающих рыб. Каждый раз Зона воссоздавалась заново, меняя обстановки и создавая целые миры со своими сюжетами. Реальные, насколько это возможно, миры в каком-то параллельном изменении или выдуманные симуляции внутри их разумов — до сих пор открытый вопрос. Узнавая каждый раз чуть больше, он по итогу знал преступно мало.

Каждый раз приходилось начинать сначала. Кроме разломов — никаких отправных точек. Это почти что утомляло — все эти миры уже не вызывали восторга туриста, готового залезть на каждую башню и обследовать затаённые уголки, остался только… голод.

Разлом, почти невидимый среди ярких красок, слабо мерцал в паре метров от него: пока Ричард исследовал палубу, бездумно касаясь рулевого колеса, пушек и толстых верёвок, ощущение возможности выбраться преследовало, не оставляя и сейчас. Странно это — каждый раз верно ощущать направление к выходу. Возможно, ему Зона совсем не рада и поэтому готова с лёгкостью выпроводить?

Вот если бы она сама отвечала на эти вопросы напрямую.

То ли краем уха уловив незнакомый шум, то ли по одному лишь наитию (в первое верилось больше), Ричард повернул голову, встречая ещё одного гостя.

Съёмки продлили, и их встреча оставалась лишь вопросом времени — не настолько Аделаида большая.

Он с трудом сдержал смех.

— Привет, — лицо озарило искренней улыбкой — разве происходящее не забавно? Сколько уже лет прошло… добрый десяток, пожалуй, если не больше. Отпечаток времени коснулся их обоих, но едва ли сделал хуже; изменились ли они оба за это время? Ричард едва ли.

— Разлом скоро должен закрыться, — предупреждение, сказанное самым дружеским тоном, — если хочешь уйти, у тебя не так много времени. Или — оставайся до открытия следующего.

Усмехнувшись, Ричард вновь обратил своё внимание к морю, чуть щурясь от яркого солнца. Кроме этого разлома не ощущалось других, но даже если они возникнут и при этом не на корабле — добраться до них будет сложно. Скорее “невозможно” — он не имел и малейшего представления, как управлять таким кораблём, и едва ли двоих людей будет достаточно. Все его познания укладывались в три пункта: чтобы остановить судно, нужно бросить якорь; чтобы сменить направление, необходимо прокрутить рулевое колесо; если раскрыть паруса, по ветру можно плыть быстрее. Два первых пункта понятны в исполнении, а вот третий ограничивался исключительно понимаем “что” нужно делать, но не “как”.

Нападут ли на них пираты или морские чудища?

Почему-то это не беспокоило и не бодрило возможной (новой) опасностью. Мир вокруг… умиротворял.

Ричард негромко прыснул, не ожидая столь пространного словесного потока на их случайную встречу, не ожидая такого фатализма в чужих словах. То ли он раньше не обращал на это внимание, то ли Артура настолько изменило время — велика ли разница? Если Артур так очаровательно связывает поиск ответом с ним, почему же не пришёл раньше?

Он не ждал этой встречи, не жаждал её, но и не боялся. Приятно, когда прошлое оставалось в прошлом, не тревожа лишний раз воспоминаниями; впрочем, Ричард ничего не забывал. Обширность его знаний беспечно переоценивали, чем сложно не пользоваться, и в этом удовольствии он себе не отказывал. В конце концов, у него всегда находились ответы.

— А если я нереален? — Ричард расслабленно улыбнулся, повернув лицо к Артуру. — Если нет — тогда что?

В этих мирах ведь и собственных двойников возможно найти.

Странно настолько романтизировать Зону. Судьба, что они просто зашли в один и тот же портал и оказались в одинаковом месте? Почему-то никто не называл судьбой то, что одни и те же люди ходили перекусить в один и тот же Макдак, встречаясь там время от времени — тоже ведь волею случая, если нет договорённостей. Другое дело — разломы и иные миры! Вот тут фатализм играл совершенно новыми красками.

Всего лишь неудавшаяся — а неудавшаяся ли? — разработка. Если подумать, роботы Boston Dynamics тоже внушали трепет, но это не значило, что их нельзя разобрать на винтики.

Нельзя называть судьбоносной встречу, которая не состоялась ранее только потому, что они друг друга не искали.

Портал медленно закрылся, оставляя их наедине — это даже к лучшему. В начале пути разломы, являющиеся входом, сильно отвлекали, служа назойливым ориентиром: как стрелка компаса всегда тянулась к северу, так и собственное нутро вело к порталу.

— Я никого не видел и не слышал, — Ричард отстранился от бортика, закинув пиджак на плечо, и потянулся, вытянув одну руку к небу. — Но я проверил только верхнюю палубу. Быть может под ней ждут ответы на твои вопросы?

Вновь улыбнувшись, он выпрямился и сжал плечо Артура на несколько секунд, бесцеремонно вторгаясь в чужое личное пространство: — Так что идём, проверим.

Ему ведь не привыкать. Пиджак мешался, занимая руку, но бросить его посреди палубы на какой-нибудь из бордюров неразумно: мало ли холоднее станет или чего доброго дождь начнётся. Уже и без того наметилась печальная тенденция порчи костюмов после каждого перехода: деньги не проблема, но пустые траты вызывали только раздражение.

Ричард не спрашивал, а звал за собой, потому и ответа дожидаться не стал, сразу направившись к квартердеку, возвышающемуся в кормовой части судна. Пожалуй, даже интересно разобраться в том, как устроены парусные суда, пожалуй, у него бы даже получилось: яхтой же пользовался. Разница между парусом с вёслами и мотором огромна, но какие-то общие черты в ориентировании и управлении должны же быть. С другой стороны, возможно, он сейчас сравнивал лошадь с машиной.

Каюта капитана осталась неисследованной, несмотря на то, что двери гостеприимно открыты: звуков оттуда не доносилось, люди там едва ли обнаружатся, разве что мёртвые. Неприятных запахов гниения оттуда, правда, тоже не ощущалось, и вот тут крылась одна из основных загвоздок: запахи отсутствовали вообще, если не считать лёгкого привкуса морской воды. Корабль отличался новизной и отталкивающей кинематографичностью: ни пятен, ни следов ремонта, всё аккуратно и симметрично расставлено по своим местам, слишком светло и слишком свежо.

Самая ненастоящая декорация на его памяти.

И каюта оказалась такой же: аккуратной и необжитой, лишённой приятных мелочей и лёгкого флёра беспорядка, который неизбежно возникал у настоящих людей. Повесив свой пиджак на спинку капитанского кресла, Ричард особо не раздумывая прямо в ботинках завалился на кушетку, закинув одну руку за голову: жестковато, но в целом…

— Неплохо. Быть может нам не стоит спускаться ниже? — усмехнувшись, Ричард обвёл каюту взглядом, остановив его на глобусе. Забавно: пусть тот и выглядел старинным, но земные континенты угадывались без труда. Почему-то ему казалось, что на карте будет что-то иное. Бесконечное море, например. Как в “Солярис”. Наверно, и капитанскими картами, аккуратно сложенными на столе, можно воспользоваться, чтобы определить их местоположение относительно земли. Зона и правда желала, чтобы вошедшие люди попытались разобраться в тонкостях мореходства?

Ричард подавил вздох и уставился в потолок: ничего не происходило, и становилось скучно. Что ж придётся найти развлечения самому.

— Лучше скажи мне, — голос стал задумчивее, глубже, — как у вас дела с Авророй, мм?

— Думаю в Англии моё имя встречается часто, — Ричард коротко хмыкнул, вновь разбивая мысли о неизбежности рока. Артур всегда излишне романтизировал, и его мировоззрение шло вразрез с привычной практичностью. Это не раздражало, наоборот моментами приятно насладиться чем-то чуть более возвышенным, чем серая обыденность. А местами веселее всё это ломать будничностью этого мира.

Что действительно любопытно: считая это некой судьбой, Артур каждый раз предавался воспоминаниям, как только слышал его имя?

Прошлое причудливо переплеталось с настоящим, вторя далёкими отголосками десятка прожитых лет. Аврора… это имя звучало так много раз, в самых разных интонациях: злых, отчаянных, вожделеющих. Забавная игра: торговаться за наркотики, требуя за них каждый раз определённую цену только для того, чтобы забрать вдвойне. Ричард брал, и брал много, насыщаясь Артуром пока тот пытался сбежать от себя самого.

Однажды Ричард пресытился, и всё закончилось.

Аврора. Её биография — последнее, что интересовало сейчас и когда-либо, не за этим вопрос задавался. Досадно, и вместе с тем довольно забавно: в этой аккуратности угадывались опасения, боязнь рассказать больше, чем следовало бы. Губы расползлись в самодовольной ухмылке: Артур пытался сохранить тайну, которая давно не тайна. Его интонации выдавали много больше, чем могли бы любые сухие слова, и Ричард закрыл глаза, впитывая их в себя, представляя, какой могла быть их встреча спустя столько лет разлуки.

Сложно представить, как можно вожделеть собственную сестру на всех уровнях, включая физический. Собственные отношения с Элизой казались более простыми: она всего лишь должна следовать его желаниям и никуда не уходить — разве не это забота?

Ответный вопрос застал врасплох: ни в какие игры он играть не собирался. Впрочем, он не собирался играть честно. В этот раз тоже.

Внимательный взгляд упёрся в Артура, и с губ медленно сползла усмешка. Только сейчас замечена его поза, в чём-то беззащитная — согнутые ноги почему-то всегда рождали подобное ощущение.

Когда Артур умирал, уязвимость скользила в каждом его жесте, в искажённых чертах лица, срывающихся хрипом словах. Ричарду не нужен рок, не нужны совпадения, чтобы помнить те дни в мельчайших деталях; даже собственное желание окунуться хотя бы раз в увлекающих других мир наркотиков оставалось таким же свежим в памяти, как и десяток лет назад.

Он сожалел, но совсем не по тем причинам, которые, наверно, ждал Артур: эта смерть могла остаться на его руках, запятнать репутацию и испортить жизнь; эта смерть пыталась отобрать приятное развлечение, отобрать то, что принадлежало ему. Это была борьба за жизнь Артура, но не ради самого Артура.

Да, едва ли такой ответ от него ждали.

Мягкая полуправда почти зазвучала среди стен из дерева, но жуткий треск прорезал тишину раньше. Корабль резко встряхнуло, едва не сбросив Артура со стула, и внутренности ухнули вниз — вслед за судном. Переглянувшись, Ричард резко подскочил и выбежал на палубу корабля, ещё в приёмной заметив изменения: свет снаружи потускнел, теряя свои яркие краски.

Небо стремительно темнело, застилаемое тяжёлыми тучами, а палуба под ними ходила ходуном — не без труда удалось добраться до борта. Увиденное заставило похолодеть куда стремительнее исчезнувшего солнца: море неторопливо, но уверенно подбиралось к ним. Или же тянуло корабль ко дну.

— Мы… тонем? — облизнув пересохшие губы, Ричард исчез из поля зрения, одним усилием воли переместившись на палубу ниже — в аккурат под люком на верхней, который заприметил много ранее. Перемещение в одну часть корабля, потом в другую, ещё ниже — и всё это, чтобы вернуться обратно на палубу, к Артуру.

Последняя телепортация оказалась самой тяжёлой: смазанный мир ещё не пришёл в норму, а ему словно солнечное сплетение пробили, отбирая дыхание. Ричард рухнул на скрипящие доски, надсадно дыша и видя перед собой лишь темноту и расплывчатые мушки; каждое слово отдавалось болью в сдавленных лёгких: — Пробоин.. их нет. Как и воды.

Зрение медленно возвращалось вместе с дыханием, но их сменила усталость — с трудом удалось развернуться, чтобы прислониться спиной к борту. Ричард запрокинул голову, видя тяжёлые небеса, с которых, казалось, вот-вот сорвутся первые капли, но дождь не начинался. Их окружил сумрачный мир, превращая каждое их движение в смазанную тень.

Палубу трясло, и дерево скрипуче кричало от боли.

Ричард сжал зубы, процедив:

— Что ты, чёрт подери, от нас хочешь?

Сил нет даже на то, чтобы отказаться: ни рукой махнуть, ни головой покачать; Ричард бесцветно посмотрел на сигареты и просто отвёл взгляд. Даже чёртово утопление не сыграет на его нервах настолько, чтобы сорваться к любому роду зависимостям, от которых он столько последовательно и упорно избавлялся. Он сильнее многих кто его окружал, и старался стать сильнее себя самого.

Артура слушал вполуха, не надеясь, что его слова как-то делу помогут — копил силы, чтобы вновь прыгнуть. Куда? Сам не знал, верил лишь, что если карта земная, то и места будут похожие, стоило лишь представить. Хватило бы ему сил на себя, на Артура, на ещё одно перемещение так далеко? Всё, что оставалось — верить в собственные силы.

Смог бы он бросить Артура здесь, зная, что тот пойдёт ко дну?

На этот вопрос был ответ.

Истина настигла как-то запоздало: в тот момент, когда произнесённые вслух сокровенные тайны окончательно расставили всё по местам, корабль замер. И — вновь затрещал, завыл, сотрясаясь, с трудом вытягивая себя обратно к поверхности воды. Носовая часть легче, поднималась выше, она всё выше и выше — не позволяла устоять на ногах. Артур, быть может, успел бы зацепиться, но не Ричард — ему не за что.

Наверно, именно это называли “катиться кубарем”. В мультиках это выглядело смешно, а реальности — очень больно. Ричард не уверен, об что бился сильнее: о натужно скрипящее дерево или чужие кости, но боль, не успевшая задремать в его теле после стольких перемещений, только усиливалась. Наверно, чудо, что они не разбили себе лица, отлетев до самой кормы, но в них Ричард особо не верил.

Даже находясь в подобном месте.

Они врезались в лестницу, и корабль вздрогнул снова — вибрация от дерева перешла к телу. Он качался на неспокойных волнах, постепенно возвращаясь к своему изначальному состоянию, к равновесию. Палубу прочертил первый луч солнца, выглянувшего из светлеющих, истлевающих туч. Свет заполнил весь мир, заиграл весёлыми зайчиками, ударил по глазами всем своим великолепием.

Ричард глухо простонал и с трудом отодвинулся от Артура, откидываясь спиной к борту, расположившись практически в углу. Рёбра ныли, и какие-то мгновения кроме боли не осталось больше ничего: ни солнца, ни корабля, ни Артура. Он не ругался, точно не вслух, лишь отстранённо проводил ладонью по ушибленному месту, но каждое движение приносило лишь больший дискомфорт.

И в какой-то момент боль начала затухать. Ей на смену зароились мысли: не об Авроре, не о дочери, и одновременно о них обеих — комплексно, с учётом всё произошедшего. И пока солнце грело ему лицо, оно медленно мрачнело по мере осознания происходящего.

Нет, не настолько ему интересны тайны Артура.

На самом деле плевать. Сестра, ребёнок — Артур мог вертеться в своём маленьком семейном мирке сколько угодно, раз находил в этом своё очередное лирическое удовольствие. Противоестественно, мерзко, отвратительно — не то, о чём думал Ричард. Это просто… глупо. Связать себя узами, что потянут ко дну в любой момент, в бесконечность отчаяния пресловутой бездны — как же неразумно, как же это… удобно. Удобно использовать, если — вдруг — ему захочется растоптать чужие жизни.

Ричард уцепился за эту мысль так же, как пальцами — за борт, поднимаясь на ноги. Растерянность, злость — эти чувства замкнулись внутри, вновь спрятались по своим ящикам, оставляя только рассудительное спокойствие. Даже ноющая боль беспокоила уже не так сильно.

Это корабль не желал принимать даже полуправды, а по-другому Ричард и не умел. Однако они плыли, почти незаметно качаясь на волнах, и однажды всё равно куда-нибудь доберутся. Или же он вернёт силы, чтобы уйти, оставив все тревоги на залитой солнцем палубе.

Артура, возможно, тоже.

— Думаю, полезнее будет не задавать друг другу вопросов, — хмыкнув, ещё чуть пошатываясь, он направился обратно в капитанскую каюту, намереваясь весь остальной путь если не проспать, то хотя бы отдохнуть в облюбованной им постели.

Отредактировано Richard Sullivan (2020-11-20 11:15:06)

Вдогонку, прямо в спину — сонет Шекспира. Совершенно неожиданно и совершенно не к месту.

Ричард закатил глаза: англичане.

Ещё и про любовь — к Авроре видимо. Вообще не удивился бы, узнай, что Артур нечто подобное своей сестре декларировал.

Решив, что подобная причуда не стоила особых комментариев, Ричард ушёл в капитанскую каюту, закрыв за собой дверь: мало ли в какой поэтический экстаз впадёт Артур. Сарказм успокаивал, помогал привести мысли в порядок и вместе смягчить общее настроение. На самом деле пока ничего страшного не произошло — всего-то нужно переждать некоторое время, потерпеть чужое общество и бескрайний океан вокруг, а там, глядишь, доплывут. Или хотя бы портал откроется.

Мягкий треск досок и шум воды за кормой постепенно убаюкали в не самой комфортной, но всё равно неплохой постели. Кажется, ему что-то снилось: нечто тревожное, какие-то странные куклы на насквозь искусственном балу, жар огня — виски заломило при пробуждении. Волосы растрепались, и отдельные пряди налипли ко лбу, как и рубашка — к спине. Пожалуй, перед сном стоило открыть окно.

Проснуться оказалось тяжелее, чем сесть: в голове немного плыло, и от духоты ломило в висках. Видимо, он проспал несколько часов, раз каюта успела так сильно нагреться. На автомате потянулся за телефоном, чтобы проверить время — выключен. Ах да.

Артур в каюте не обнаружился, а палуба всё ещё несколько покачивалась под ногами — видимо, не доплыли. Ричард распахнул окно, впуская приятный морской воздух внутрь. Встрепал волосы и тут же их пригладил, пальцами зачёсывая назад. Всё ещё несколько жарко, но терпимее: по крайней мере, в голове прояснилось. Пожалуй, это самое нудное времяпрепровождение в Зоне за всё время.

Снаружи его ожидал неприятный, весьма неприятный сюрприз.

Не изменилось ничего. Разве что солнце переместилось по небу и начало медленно, но уверенно клониться к горизонту. Ричард выдохнул и подошёл к борту, внимательно оглядываясь по сторонам: ну подумаешь, океаны едва ли отличались особым разнообразием видов. Возможно, суша очень далеко.

А после он опустил взгляд вниз.

У судна плавали всё те же рыбы. На том же самом месте. Так спокойно, словно корабль не погружался под воду, словно произошедшее пару часов назад было частью сна.

Ричард не обманывался — не было.

Осмотревшись, он увидел Артура: задремавшего на солнце и выглядящего сейчас весьма беззащитно. На губах застыла улыбка, когда Ричард в несколько шагов добрался до него, облокачиваясь на борт и громко позвав его по имени: — Артур.

Только бы он ошибся.

— Ты спросил меня, — забавно наблюдать за тем, как люди приходят в себя после дрёмы: первый взгляд всегда такой рассеянный. — Ты спросил: было ли мне страшно, когда ты умирал. Я бы сказал, что нет. Это не был безоглядный и слепой страх, каким я его вижу. Но я не хотел твоей смерти. И мчал к больнице так быстро, как только мог.

Мир дрогнул. Порыв ветра раздул паруса, и корабль протяжно-лениво заскрипел под их ногами, наконец-то сдвинувшись с места и направившись вперёд, к одному ему известному берегу.

Он не ошибался.

Вот же сука.

Улыбка медленно переросла в оскал; пальцы до боли сжали дерево. Ричард замер, сосредоточившись: сейчас лучшее время переместиться куда-нибудь на сушу, игнорируя любые правила, но… не сработало. Карта в каюте изображала их реальный мир, но сколько ни представляй знакомые города — итога нет. Какое интересное ограничение.

Улыбка, всё такая же неестественная, застыла на губах, пока его изнутри колотило от злости. Зону определённо есть за что ненавидеть, но настроение на неё не выплеснешь — бессмысленно. Найдётся и другая жертва.

— Что ж, видимо нам придётся сыграть в твою любимую игру, — Ричард опустился рядом с Артуром, с лёгким прищуром глядя в его глаза. Вся его весёлость — грань ярости. Протянув руку, он с нежностью коснулся чужого лица, скользнул пальцами по уху и зарылся самыми кончиками в пряди волос на затылке. — Моя очередь.

Намеренно помедлив, Ричард очертил большим пальцем по скуле, и негромко — вкрадчиво — спросил:

— Когда я ушёл. Когда ты понял, что я больше не появлюсь — что ты чувствовал?

Артур умудрялся одновременно делать верные умозаключения и совершенно не понимать мотивации тех или иных поступков — это почти что умиляло. Слушать о себе со стороны, сравнивая правду с домыслами, увлекательно, настолько, что даже смешило. “Ситуация не та”, “неудобна”, “проще”, “правильно” — каждое слово веселило, и бушевавшая ярость постепенно улеглась, оставив один лишь интерес. Сказанное звучало практически обидой, если бы не интонации — спокойные, несколько сонливые, не позволяющие точно определить отношение Артура к их прошлому.

Если ему действительно всё равно, зачем давать все эти вопросы?

Что ж играть так играть.

“Возможно” прозвучало очень скользко, но, видимо, эмоции не могли являться чем-то чётким и определённым, потому что корабль продолжил плыть, раздувая паруса. Любопытная деталь, которую стоило учитывать в дальнейшем.

Ричард понимал это сожаление. Гораздо удобнее, когда кто-то, а не ты сам, помогает с дозой, словно бы это уже и не твоя ответственность. Он помнил, как уговаривал Артура завязать окончательно, поддерживал на первой, самую сложной ломке, не позволяя сорваться вновь. Помнил, как в самый переломный момент уступил, позволил себе сторговаться на очередную дозу, наблюдая за тем, как ширятся чужие зрачки в безграничном удовольствии.

В трезвом рассудке Артур умел держать себя, но с наркотиками приходило расслабление, терялся контроль, и этим приятно пользоваться — отсутствие сопротивления и беспомощность заводят. Наркотики скорее средство развлечения, некий помощник для тех, кто оставляет свой разум трезвым, однако…

— Наркотики — это всегда контроль, разве не очевидно, — негромкий смешок. — И не только. Скорее… возможность хорошо провести время. Нам ведь троим было хорошо: тебе, мне и наркотикам.

Едва ли Артуру есть что возразить. Ему-то точно было хорошо — после каждой дозы, превращающих опасное удовольствие в смертельное.

Злость уже прошла, но выражение лица оставалось всё таким же недобрым, изучающим и — где-то в глубине взгляда — издевательским. Корабль продолжил свой ход, не сбавляя темпа, а неторопливо склоняющееся к горизонту солнце сильнее грело голову и плечи — какой-то доисторический часовой ориентир, но другого нет. Интересно, как долго они плыли и как много времени проведут без портала и выхода?

Отодвигаться Ричард не собирался. Спросонья Артур почти не отреагировал на прикосновения, замерев, но тем лучше — теперь ему, прижатому к деревянному борту, придётся толкнуть, чтобы отстраниться. И Ричард не оказывал себе в новом удовольствии, скользнув ладонью к чужому затылку, зарываясь в пряди для того, чтобы легко царапнуть кончиками пальцев кожу. В противовес своим словам и взглядам он касался мягко, с осторожностью, намеренно медленно.

Забивать чужое личное пространство собой нечто очевидно правильное.

— Теперь мой вопрос. Хмм, — их в голове роилось множество, один другого провокационнее, но Ричард медлил, обдумывая каждый. На самом деле ему любопытнее услышать вопросы Артура, нежели задать собственные — отвечать на них оказалось приятнее, чем можно было представить изначально.

Просто потому, что Артур и его расположение ему больше не нужны.

— Когда мы впервые встретились в Штатах: там впервые, но второй раз в жизни — о чём ты думал? — не то, чтобы ответ на этот вопрос что-то давал, но со всеми этими разговорами о судьбе интересно послушать. С таким фатализмом каждую их встречу можно представлять судьбоносной — звучало почти романтично, и поэтому весьма глупо. Ричард не удивился бы и ответу “ни о чём” — это просто небольшая пауза.

И погружение в воспоминания.

Ричард чуть склонил голову и ухмыльнулся, наблюдая за Артуром без единого слова — едва они требовались сейчас. Наконец тот светился энергией и жизнью, стряхивая остатки непрошеной сонливости, именно таким и запомнившись на этот десяток лет.

...не считая моментов безвольности на грани потери разума. Они тоже отпечатались в памяти слишком хорошо.

С эмоциональными людьми всегда проще, они всегда меньше задумываются о последствиях, а Артур и вовсе с готовностью падал в самые глубокие пучины саморазрушения, захлёбываясь смехом вместо воды. На мгновение прошлое вернулось старой иллюзией, сглаживая все прошедшие годы и возвращая к беззаботной молодости. Десять лет назад ему ещё не было тридцати, и мир казался таким открытым, полностью для него.

Ответы затягивались намеренно, но Ричард умел ждать, лениво блуждая взглядом по лицу Артура, останавливая его то на глазах, то на губах, то на линии подбородка, словно к чему-то примеряясь. Если уже играть, то играть до конца — и, конечно, мухлевать. Когда есть лазейки, не пользоваться ими попросту глупо.

Никто ведь не ждал от него честной игры — даже Зона не могла быть столь наивна.

— Я заметил, — мягко отозвался он в ответ. Действительно заметил, как упорно его звали полным именем, но не придавал никогда этому особого значения. Ему доставляло удовольствие, когда люди переходили с ним на более панибратское “Рик” — есть в этом что-то сближающее и доверительное. Многим наоборот нравилось обращаться к нему по полному имени, а для кого-то это требовали обстоятельства, и это тоже легко понять.

Разницы, на самом деле, никакой нет, потому что Ричарду всё равно. И сейчас вникать нет никакого интереса — найдутся вопросы и получше.

Они погружались в воспоминания вместе с этим кораблём; говорят, что ворошить прошлое не стоило, но что же ещё с ним делать? Теперь уже Ричард тянул, не спеша отвечать: отвёл взгляд, словно бы глубоко задумавшись, тогда как ответ лежал на поверхности. Попросил — какое заманчивое слово. Артур, ведь кажется, предпочитал делать вид, что ничего и никогда не просил, оставляя иллюзию некоторого парнёрства, и сейчас его слова звучали провокацией. Ответ напрашивался сам собой.

— Да, Артур, — вновь глаза в глаза, прожигая, — игра и правда получилась замечательной.

Ричард хмыкнул: не насмехался, но и отвечать на настоящий вопрос не собирался. В правилах разве нет такого, что нужно ответить на один вопрос, а, значит, и задавать его стоило лишь раз? Артур сам во всём виноват: и сейчас, и в том, что происходило десять лет назад, и со всей своей жизнью.

И вновь его черёд.

Вопросы о наркотиках подталкивали к мысли, что Артур на самом деле не бросил и мыслями возвращался к тем временам, когда думать не требовалось: порошок решал все надуманные и настоящие проблемы. Наверно, тогда действительно жилось куда как легче. После стольких лет... новая доза, наверно, станет ошеломляюще прекрасной.

Интересно, понравился бы Артуру тот пепел? Наверняка понравился бы — ощущения просто незабываемые. Сравнивать сложно, но наверняка они ярче обычных наркотиков их мира.

Мягко высвободив свою ладонь, Ричард сжал пальцы на подбородке, слегка — задумчиво — надавливая. Почти печально, что это корабль не наркоторговцев: от вопросов легко бы удалось перейти к делу. С другой стороны, наркотики — это действительно побег. И от вопросов на ответы тоже: тех, что звучали сейчас, тех, что звучали в голове, повисая невысказанными намерениями.

— Хочешь повторить? — Ричард с усмешкой провёл большим пальцем по чужой нижней губе, слегка её оттягивая. Намеренно давал лазейку: и для ответа, и для будущих вопросов — чертовски интересно, о чём Артур сейчас думал.

Ричард с трудом удержался от смешка: вопрос был не о наркотиках, но забавно, что Артур упорно думал только о них, зациклившись — вот уж правда, что бывших наркоманов не бывает. Возможно, слишком часто приходилось давить эти мысли внутри себя там, в реальном мире среди людей, которые этого бы не одобрили, которые, наверно, и не знали даже об этой странице чужой жизни.

Страницы жизни — какие хорошие слова в мирах Зоны. По крайней мере, одного из них.

Удобно ведь, когда есть то, кто понимает твоих слабости. Принимает их, как собственные, не порицает, не мешает. Ричарду нравилось бы удобным для других, как бы невозможно это не звучало. Других такое положение вещей, как правило, угнетало — неприятно ведь, когда тобой пользуются. Наверно, и правда неприятно.

Не за этим ли люди убегали в Зону: пользовались тем, что обычные законы тут не действовали и не обязательно быть тем, кто ты есть в реальной жизни. Такая мнимая свобода человека, который даже не подозревает, что за ним наблюдают с сотни камер, фиксируя каждый шаг.

С закрытыми глазами Артур выглядел слабым в одной только своей мысли однажды вернуться к наркотикам. Неужели это настолько приятным быть зависимым от чего-то? Когда твоё удовольствие — вдох белого порошка, а без него жизнь лишалась красок? Так глупо поддаваться зависимостям, ещё глупее вовлекать в этот процесс того, кто не испытывал такой же тяги к деструктивному.

Что ж. Друг-алкоголик у него есть. Бывший любовник-наркоман тоже. Кого бы ещё себе завести?

“Границ нет” — неинтересная философия жизни. Получалось, что весь мир открыт и нет законов, способных помешать. Нет никаких ограничений. А разве веселье не в том, чтобы их нарушать? Разве главное удовольствие не должно быть именно в этом?

Кончиками пальцев он коснулся нагретой солнцем щеки, мягко пригладив, и также аккуратно высвободил свою руку.

— Развлечься, — весело отозвался Ричард, поднимаясь на ноги, и тут же поморщился — ноги немного затекли в неудобной позе. Долго сидеть на корточках то ещё испытание, конечно. Разминаясь, он сделал несколько шагов в сторону, а после развернулся спиной к морю, прислонившись к борту. — И раз мы отвечаем честно — выбраться из Зоны.

Забавно, что первые посещения Зоны диктовались одним лишь любопытством, после — недолго — охотой за адреналином, а теперь же у него имелась цель. Чёткая, определённая, ведущая, на это вся надежда, в будущее — вперёд. Он окажется первым просто потому, что может.

Едва ли Логан здесь, за это время он бы себя уже как-то проявил. Наверняка. А, значит, делать в этом мире больше нечего.

Ричард скрестил руки на груди, задумавшись над новым вопросом: корабль, до этого идущий полным ходом, постепенно начал замедляться, и ветер уже не раздувал так сильно паруса — явный намёк, что они должны продолжить, что заминок этот мир не потерпит. И хоть это место раздражало, диктуя свои правила, сложно не оценить её потенциал, даже если до сих пор неясно, как его можно использовать.

Эта наглость в попытках залезть в голову и одновременно показанные возможности восхищали.

Вот бы понять — глубинно — для чего это всё. Для чего эти миры, для чего этот корабль, для чего люди: настоящие и ненастоящие. Только для того, чтобы суметь выбраться наружу?

Раскалённое солнце грело спину и плечи, и осознание того, что пиджак остался в каюте несколько обескуражило — он и забыл. Казалось, что между появлением Артура на палубе и этим разговором прошла целая вечность.

— Если завтра наступит конец мира… настоящего, — он задумчиво смотрел перед собой, чуть нахмурив брови. — Чем займёшься те часы, чтобы тебе останутся?

Если речь будет не об Авроре, Ричард сильно удивится.

Когда Артур разулся, Ричард хмыкнул, но никак это не прокомментировал, прекрасно помня эту привычку. Забавно, что даже в этом они различались: несмотря на то, что у обоих график жизни никак нельзя назвать нормальным, Ричард предпочитал быть готовым к непредвиденному, и потому в любой момент способен сразу сорваться по делам, не отвлекаясь даже на такую бытовую мелочь, как переобуться.

Не говоря о том, что болеть или ранить ноги таким образом невероятно глупо.

— Я уже пару раз был в Зоне под водой, мне не понравилось. Так что предпочту доплыть на этом корабле, — лениво отозвался в ответ Ричард. Даже если в словах Артура скрывалась какая-то аллегория, свойственная творческим людям, думать над этим всем не хотелось — палящее солнце и вовсе чрезмерно расслабляло. После холодной погоды Австралии они переместились куда-то в тепло. Забавно, если так подумать, ещё ни разу Зона не приводила его в места с неподходящей погодой: ни в снега, ни под дождь из пепла и пыли, ни куда-нибудь в пустыню.

Видимо, дело везения — в ином случае он просто не стоял быть здесь и сейчас.

И всё же ответ на вопрос удивил — не Аврора, надо же. Вот он, Артур Кэмпбелл: актёр, любимец публики и отец, последние минуты своей жизни решивший провести наедине с собой, а не семьёй, которая о нём в этот момент наверняка будет волноваться. Восхитительный эгоизм. Пожалуй — невольная усмешка — в сравнении Ричард весьма приятный человек, уж он бы не забыл об Элизе. Правда, его ответ на своей же вопрос в корне бы отличался.

Ответный вопрос не вызвал такого же восторга. Не потому, что казался чем-личным или чем-то откровенным, просто его определения дружбы и любви часто не совпадали с мнением окружения — и так было столько, сколько он себя помнил. Оставалось надеяться, что Зона опирается на внутреннее мироощущение, а не общепринятые ценности по человеческим меркам — в конце концов, с чего бы ей их понимать. Разве что они уже заложены такими же людьми, создавшими (вольно или невольно — это всё ещё предстояло выяснить) это явление.

— Любовником был, другом, пожалуй, тоже, — задумчиво отозвался Ричард, прислушиваясь к треску корабля — казалось, ничего не менялось, но он знал, что эти слова лишь часть правды. Есть более ёмкое, более верное слово, которое уже не раз всплывало за сегодня. — И развлечением.

Правда в том, что многие люди образуют новые связи именно для развлечения: с кем-то или за чей-то счёт. Так уж вышло, что с Артуром у них получились отношения второго рода — полностью прекрасные в этом ключе. И казалось, что Артур сейчас вполне способен это оценить — и даже если нет, Ричард всё равно ничего не терял. Скорее даже приобретал, но “спасибо” Зоне за это говорить всё равно не собирался. То, что та пыталась каждый раз забраться под корку мозга, по-прежнему вызывало раздражение.

Артур опасно балансировал на бортике, развернувшись к морю: если бы сейчас прозвучала ложь, за которой последовало бы неминуемое наказание от корабля, кое-кто точно улетел бы в море раньше, чем то добралось бы верхней палубы. Опасное развлечение — и именно эта тяга к саморазрушению и привлекала. Едва ли Артур не понимал этого: если не тогда, то хотя бы сейчас.

Оттолкнувшись от бортика, Ричард неторопливо подошёл к Артуру, встав за его спиной, и устроил руки — предплечьями — на его плечах, опираясь. Сейчас так легко столкнуть его вниз, к спокойным водам, но также просто вытянуть обратно на палубу. Ричард не сделал ни того ни другого, лишь расслабленно усмехнулся, опустив подбородок на своё предплечье, глядя вперёд.

— Помнится, мы часто были у воды. Не считая тех моментов, когда запирались в тёмных комнатах с задёрнутыми шторами, — он хмыкнул и провёл кончиком носа за ухом Артура. Пожалуй, забавно, что они дважды встретились в тот период жизни, когда оба разъезжали подальше от своих семей, ответственности и прочих неприятных вещей ради более приятных. Может, именно поэтому и сошлись.

Настала его очередь задавать вопрос, но их, на самом деле, не осталось. Всё что Ричард хотел, и без того узнал: больше через чужие вопросы, нежели через ответы, пусть и те дали многое. Он задумчиво провёл большим пальцем по своей нижней губе — не оставаться же на месте из-за этого.

— Верну тебе твой вопрос. Чем бы ты хотел заняться сейчас? Помимо того, чтобы куда-то доплыть, — усмехнувшись, он скосил взгляд на лицо Артура — с такого положения его едва ли видно, но смотреть на него хотелось больше, чем на море. Как же много воды в тех мирах, что он уже посетил — кроме мира с извращённой Аделаидой, вместе с Логаном перевернувшей его отношение к Зоне.

Вдалеке пронзительно закричала чайка.