Черную полосу Дональд стер одним движением ладони, с зажатой в ней салфеткой. Вот бы и в жизни так вышло, но нет: с черными пятнами от пролитого на стол кофе он еще может справиться, но универсальные салфетки не такие универсальные, как пишут производители. Салфетку он небрежно выкинул в мусорку под стойкой и облокотился на поверхность столешницы в ожидании, пока все гости разойдутся и можно будет готовить закрытие смены. Но когда уже занял удобную позицию, заметил еще пятна под заварником, которые уже успели присохнуть, и нахмурился.

У Фионы было правило: заваривать кофе так, чтобы от крепости у посетителей сводило рот, и долить кофе бесплатно они больше не просили. Поэтому расход был минимальный, и заварник стоял нетронутым целый день, а капли получались черными и густыми. Донни откровенно не нравился кофе в френч прессе, но в кафе стояла и рожковая кофемашина. Кофейная культура в Австралии и нулевой опыт Дональда могли бы заставить его сказать, что у них получается лучший кофе в округе, но на самом деле так заставляла говорить Фиона, а Дон не находился, что ответить в противовес и соглашался с ней, а потом говорил её словами покупателям, пока собирал заказы.

Достаточно быстро он разобрался в работе официанта, бариста, уборщика и менеджера. Устроиться на работу в кафе значит было собрать комбо, ведь тебе за низкую зарплату давали такой опыт, который мало где можно собрать. Когда он проходил стажировку в сентябре, он и не загадывал, что теперь может сообщать в своем резюме эти важные качества: беспрекословность, терпение, и навык быстрой уборки помещений, чтобы уходить вовремя, а не оставаться после закрытия, растягивая сомнительное удовольствие за неоплачиваемые часы. Его повар Хорхе не разделял мнение Донни и любил всячески задерживать парня: то скажет поставить в сушилку тарелки, то попросит помочь с заготовкой продуктов на завтра. Дональд не решался отказывать мексиканцу, ведь те тако, что он готовил по своему особому рецепту вызывали трепет не только в желудке: даже мозг мурашило от того, насколько они были острыми, горячими и приготовленными с явной любовью мастера к каждой порции своего творения.

Но сегодня для Хорхе день был особый. Сам Дональд не был поклонником футбола, но мексиканец-иммигрант почему-то яро болел за их лигу штата, и поэтому оставил заготовки на несколько блюд, оставил Донни за старшего-младшего по кухне, и ушел раньше, а Фиона пообещала доплатить за нагрузку. Впрочем, в такое время и день нагрузки не было, но отказываться от денег и играть в благородство станет разве что дурак.

Все равно ему нравилась работа, раз он уже пять месяцев здесь торчит. После работы можно было сразу поехать к друзьям в бар, или потусить на автостоянке за супермаркетом, а если выдался короткий день, то поехать на пляж и оседлать вечернюю волну. Только бы скорее ушли все вокруг - как раз за одной девочкой хлопнула дверь, хотя её подруга так и осталась сидеть. Дверь можно было придержать, - думает Донни, но взгляд его теперь направлен не на многострадальную дверь, где с той стороны двери приветливо встречает табличка "мы открыты" (а Донни не терпится перевернуть на "закрыто"), а на столик, где осталась последняя гостья.

По себе зная, какие подростки могут творить дела, Дональд всякий раз напрягался, когда они выходили по одиночке, а не тем же количеством человек, что зашли. Так было в момент высокой нагруженности легче запомнить кто и что заказал, рассчитать всех и забыть их спустя пять минут после ухода. Лица приходящих и уходящих постоянно стирались, оставались лишь размытые образы, которые цеплялись за ум - где-то красная кофта, где-то цветные волосы - тренд этого лета, но в этом потоке все равно трудно и не нужно запоминать нечто личное, что выделяло бы одного гостя перед другим. Они все забывались, как только чек выходил из кассы, а редкие чаевые сыпались в карман фартука. Подростки редко давали чаевые, но и Дональду чаевые от детей чаще всего были неприятны, так как он абсолютно не бедствовал, а подросткам деньги куда нужнее, чем двадцатитрехлетнему парню.

Но подростки были опасны, так как могли сбежать, не расплатившись. Дональду не приходилось их догонять или вычитать убытки из своей зарплаты, но все равно неприятно было обслуживать людей, которые пытались обмануть человека, накормившего их. Ценник "У Фионы" был очень гуманным, и Донни прекрасно понимал зачем это делают - адреналин, поступающий в кровь, был куда более ценен, чем любые деньги. Но он знал, что однажды эта адреналиновая гонка может обернуться плохо для практикующих. Но эти две девушки были Дональду знакомы - их заказ одного-двух блюд превращался в долгие посиделки на несколько часов, и смех распространялся по всему заведению, перекрывая звуки радио.

Дональду и хозяйке кафе это только нравилось: так место делалось светлым, атмосферным, а девушки никому не мешали и вели себя культурно. Это не заставило Фионе дать им статус постоянных гостей и делать скидки, но все же их запомнили, и девочки имели некоторый запас доверия. Поэтому когда хлопнула дверью рыжая подружка, Дональд уставился взглядом на ту, другую, не из-за опасений, что она провалится сквозь пол и не заплатит за свой милкшейк, а в ожидании, когда она позовет его для оплаты.

Но вместо того, чтобы кивнуть головой, сделать подзывающий взмах рукой или просто прокричать через весь зал "эй, мистер, иди ко мне и я дам тебе пару монет" девушка смотрела на него чуть более внимательно, чем положено. И когда бездна начинает смотреть на тебя, не смей отводить взгляда, герой - примерно так подумал Донни и принял этот вызов в гляделки. Но, видимо, он проиграл - или это на часах показывало скорое закрытие, а на новых гостей можно не рассчитывать - и Донни оторвал локти от столешницы и направился к девушке. Подходя, он заметил, что она не до конца допила свой напиток, а вот картошка подруги была съедена вся без намека на остаток.

- Если тебе не понравился напиток, можно пожаловаться на меня, а не на жизнь, - дружелюбно проворчал Дональд, собираясь забрать мусор и пустую тарелку. Но внутренне парень заволновался, что милкшейк не обрадовал гостью и она всерьез попросит его заменить. Готовил он всегда с любовью и волновался за качество. И чтобы не выдать свое волнение и чтобы подросток не нашлась так быстро, и попробовала действительно выторговать себе новый напиток, он добавил: - Но жизнь и правда дерьмо. Кстати, за неё еще приходится платить. Например, три доллара за картошку и коктейль.

Но все же Дональд задержался над столиком не столько, чтобы услышать ответ, а чтобы рассмотреть её. Немного даже в отместку, потому что нельзя было так придирчиво за ним там наблюдать, и теперь он стоял и смотрел на подростка, у которой были еще детские черты лица, и наверное, уже совсем не детские проблемы. Даже не так важно что случилось - первая любовь, ссора с подругой или была ли это её девушка, неуд в оценках или непонимающие родители. Просто она имела полное право так злиться на жизнь, и называть её дерьмом, потому что дальше лучше не будет.

Но, возможно, еще один коктейль и он ей поможет сейчас, на этот короткий срок до закрытия. Если она попросит еще один коктейль, я это сделаю.

Подпись автора

Кристальная честность подростка иногда может завести в тупик весь разговор. Подростки уже не те дети, которым прощают их распущенные языки, потому что взгляд ангела может растопить сердце взрослого или хотя бы сделать скидку и простить неокрепший ум болтливого создания. У подростков взгляд чаще всего колючий и недоверчивый, ум быстро реагирует и выдает въедливые слова, которые могут разбить сердце простому официанту. Могут - поэтому Донни в этот момент не удивляется обличающим и жестоким словам девочки, и убеждается еще больше, что уже перерос тот период, когда был уверен, что его мнение действительно кого-то интересует. Особенно работников кафе, которым по профессии положено "учитывать пожелания посетителей".

- Жалобная книга на выходе, рядом с правами потребителей, - Фиона разве что лениво прочитает этот отзыв, усмехнется, и заставит кого-то из работников придумать пару новых положительных отзывов, но Донни специально не употребил слово "гость". - Это если захочешь прокомментировать каждое блюдо в меню, там всего тридцать три позиции.

Раз гостья позволила себе совет, то почему бы парню не посоветовать что-то? Тон был будничный, и даже доброжелательный, потому что Дональду тоже раньше нравился больше всего шоколадный коктейль. Дональд вспомнил, что теперь он предпочитает не шоколадный коктейль, а бар. Но советовать идти сразу туда девушке, и говорить, что там в целом напитки лучше, было еще рано. Нет, бар работал как раз с восьми, но вот предлагать школьнице туда пойти на дегустацию было рано. Года через четыре, может, и это в лучшем случае.

Дональд без особого энтузиазма проследил, как девушка пересчитывает монеты, пытаясь одну монету подсчитать за две. На второй раз её подсчета, его это уже даже позабавило, потому что курсы актерского мастерства девушка видимо окончила, и всем видом выдавала "нет, мистер, не пытаюсь вас облапошить, я правда забыла деньги".
- Когда дорастешь до того, чтобы платить за чужую выпивку, станет еще невыносимее, - откликается парень, вспомнив стоимость алкоголя, но как-то отрешенно. Больше его привлекает содержимое сумки, нутро которой безжалостно вынимает её владелица. Тетради, конфеты в хлипких целлофановых обертках, и прочий мелкий мусор валится из сумки на белую выглаженную скатерть, и парень измученно думает, что теперь её нужно будет отправить в стирку, хотя до этого на ней не было ни крошки, а девочки ели и пили вполне аккуратно.

Ему никогда не приходилось гадать по личным вещам о жизни их посетителей, но отсутствие в сумке пачек сигарет, зажигалок и презервативов, а так же действия девушки, которая продолжает вытаскивать содержимое своей жизни, говорят Дону о том, что она ну совсем еще юная и наивная. Добавления ругательств ко всем репликам делает её в его глазах еще более забавной, а когда слышит о договоре, уже не пытается делать вид, что они находятся в приличном заведении, и что он тот еще фрукт с ушами и серьёзный парень, который сможет её наказать.

Но от смеха его останавливает все же осознание того, как ей должно быть сейчас неловко и унизительно, и что она похоже правда ищет выход из ситуации не через дверь кафе и побег, а пытается быть честной. Его это подкупает, хотя рассыпанные монеты и мусор на столе все еще причиняют боль.
- Эй, герой, - Донни успокаивающе показывает ладони, - просто положи стакан на место, - "и никто не пострадает", - и собери своё барахло обратно.

- Я так понял, подруга кинула тебя ради тридцати серебряников? - беззлобно уточнил Дональд, собираясь уже выпустить наружу девушку. - Успокойся, это не твой долг чести, чтобы сейчас доказывать, что ты готова отдать полчаса времени за своих ненадежных друзей. Понимаешь, ведь за уборку здесь я еще буду должен тебе доплатить, так что можешь идти. И в следующий раз бери шоколадный коктейль, я украшу его клубничкой.

Подпись автора

Девочка не уходит, и пока что принимает все меры, чтобы остаться в закрытой забегаловке помочь поставить посуду в мойку, подмести пол и загасить везде свет. В какой-то момент Дональду самому становится не по себе, ведь фронт работы здесь не так велик, чтобы позволять принимать чью-то помощь. Это всё пустяки, и тут дело уже не в посуде и хлебных крошках. Он не решается что-то ответить на то, какая эта её подруга Мейси на самом деле. И принимает её слова молча, лишь положив ей на сжатую руку свою ладонь. Чуть сжимает, и высвобождает недопитый коктейль из её цепкой хватки. Ей больше не нужно на что-то опираться и с силой удерживать, сегодня вечером ни один стакан от неё не убежит, ни он, ни еще кто-либо. Но сейчас Дональду нужно поставить эту посуду в машину, и он отходит на пару шагов.

Ему нужно отойти еще и для того, чтобы у девочки сохранились остатки её чувств, и чтобы она не выдала себя полностью. Донни уже заметил, как её голос всё больше дрожал от того, как она пыталась сказать еще что-то новое о своей подружке, и почувствовал, как этой девушке сейчас требовалось больше пространства и воздуха, чтобы не осесть на пол и не разразиться бессильными рыданиями. Он никогда не был тем парнем, который знает что делать. Его работа была в том, чтобы принести то, что приготовил Хорхе, и сварить приличный кофе, а затем убрать столик за очередным посетителем. Минимум ответственности под максимально упрощенный план действий.

Девушка приходит в себя, и поправив длинные волосы, рвется в бой. Дональд готов поставить двадцатку, что её волосы пахнут чем-то сладким и приятным. В это время она начинает еще говорить о помощи, о доме, и что ему необходимо дать разрешение на отмашку, чтобы она начала работать тряпкой.
- Притормози, герой, - Донни окликает её, и забрав с их с подругой столика всю посуду, подходит к дверцам, ведущим на кухню. - Ты мне даже не сказала, как тебя зовут. Рассказчики без имени это обычно сказочники.

Он поддается под очарование подростка, и остается лишь последний барьер. Который очень сильно его волнует, потому что проблемы с законом ему не нужны от слова совсем.
- У тебя дома проблемы? - иначе почему она не хочет идти домой? Там есть интернет, наверняка своя комната, и коллекция музыки, которая ей, наверное, нравится куда больше, чем эти песни по радио, играющие в кафе. Сейчас он звучит как взрослый, и даже на секунду гордится этим, и приглаживает волосы, чтобы показаться более собранным. Но кудри пружиной выскальзывают из-за ушей, и он думает, что этот жест был абсолютно бессмысленным. Он заходит за дверцы кухни, и ставя посуду на стойку, оттуда доносится его голос: - Если тебя там не ждут или что-то вроде, есть места куда лучше, чем ошиваться здесь. Нерешаемых ситуаций нет, поверь.

Последнюю фразу он уже говорит, внимательно вглядываясь ей в лицо. Девушка успела протереть тряпкой поверхность стола и доказать свои благородные и совершенно по-детскому искренние намерения, и Донни сдается:
- Я не люблю закрываться с кем-то, и легче сделать всю работу одному. Знаешь, что самое классное, когда остаешься здесь один? Ты сам можешь выбрать музыку, и мести полы под любимые треки, а не то, что крутят по нашей волне, - он указывает на колонку под потолком, и показывает на ноутбук за кассой, который обычно находится в тени от любопытных глаз. - Хочешь поставим что-то твое, и ты мне все расскажешь?

Подпись автора

Она могла бы вообще-то назвать любое имя, и оно было бы принято без подозрений и ожидания подвоха. Могла бы запросто оказаться Венди, Мэнди, Сэнди, Мини, Макс. Он мог бы после этого запросто продолжать называть героем и дальше, просто знал бы её другое имя. Обращаться каждый раз к человеку, называя его прозвище, которое даже не он сам себе выбрал, было бы слишком. Впрочем, имена тоже не выбирают, кому-то они не нравятся и кто-то желает его сменить и выбирает себе другое имя, которое родители не выбирали. Дональду нравилось своё имя. И понравилось имя Аляска, и та откровенность, с которой она его произнесла. Аляска как сказка. Она назвала свое настоящее имя, и это Дональда даже умилило больше, чем признание, что оно еще и с книжкой совпадает, о которой он, конечно, ничего не слышал.
— Книжку с тебя писали или до тебя? — уточнил он, хотя было это совсем не важно. К счастью, они были не в школе, где требовалось называть свою фамилию, и он простодушно улыбнулся и подтвердил: — Да, я Дональд.

Бейджик официанта он ни у кого не воровал, его имя было распечатано Фионой лично при найме на работу. И плотно закреплено скрепкой на его фартуке, чтобы не потерялось. Фартук тоже был личным, Донни даже уносил его стирать домой, так как оказалось, что пользоваться посудомоечной машиной для этих целей нельзя. Не то чтобы он сильно хотел, но когда Хорхе застал его за попыткой засунуть меж тарелок и фартук, немного не понял какого черта творится на его кухне и что этот стажер себе позволяет.

— Я не устраиваю вечеринок на работе, — говорит, и прижимает палец к губам с немой просьбой сохранить секрет, озорно улыбается. В какой-то момент это становится весело, и Дональд забывает, что эту девочку он знает пять минут, и что она ему не подружка, чтобы начинать с ней шутить и делать какие-то вещи их общими воспоминаниями.

Но поставить музыку он соглашается, достает свой телефон и недолго листает список плейлиста. Наверное, Аляске не понравится, что играет что-то не модное и современное, но раз Дональд заказывает музыку, то и проверит, не сбежит ли подросток от каких-то не трендовых вещей. Наверное, было бы лучше, выбери он сейчас популярных драконов, или пилотов. Может быть австралийского Троя Сивана. Но он выбирает нечто даже не английское.

— Энрике Иглесиас, — с готовностью отвечает Дональд. Он ждал этого вопроса, потому что ну кто в здравом уме поставит испанца в австралийском кафе с песней, которая вышла уже год назад как? Эпичнее было бы только услышать русскую эстраду в сингапурском бизнес-центре. Впрочем, дальше его плейлист, который он выбрал, возвращался к их году, две тысячи пятнадцатому. Просто это были группы, которые не становились оглушающе популярными, и звучали из каждой уважающей себя колонки радио.

Аляска оказывается прямо таки слишком близко, и ответ немного теряется во взмахе длинных волос девочки. У его сестры они короткие и жесткие, и Дональд успевает вдохнуть клубничный кондиционер или шампунь. Детский, каким моют детей, доходит до Донни, прежде чем откатывает голову назад.
— Аккуратнее, ты чуть было не сломала мне нос. Я могу подмести, а ты снять с витрины все ценники и поставить десерты в холо.., нет, это я сам, — он вовремя себя останавливает, потому что в холодильнике у него застывшие пятна от пролитого молока, след от протекшего мороженого, и в целом бардак. Аляска оставалась гостем этого заведения, и портить впечатление от кафе Дон просто не мог позволить. — Тебе не стоит заходить за нашу стойку, не положено.

Тебе не стоит быть здесь сейчас. И Дональд пытался сказать об этом подростку уже не раз, но она не слушала, и продолжала тревожить его вечер. Официальное закрытие кафе случилось еще десять минут назад. Бары наверное все переполнены жаждущими смотреть на игру, а его друзья могут оказаться у какого угодно супермаркета и где их искать непонятно. Телефонных трубок такие друзья предпочитают не брать. После этой смены Донни поедет домой на последних автобусах, и уткнется в соц. сети общаться со знакомыми по переписке. Но значит с этим можно и подождать.

Ах, школа. Дональд не любит вспоминать школу, там он слишком многим увлекался, а по итогу оказался здесь в кафе и не знает, что делать дальше, и больше ему ничего не интересно. Аляска выглядит живой, и ему интересно — она тоже не имеет понятия, что её ждет в будущем, когда она уже вырастет?

Аляска рассмеется, если Дональд предположит, что этой плохой вещью окажется то, что она высыпала все свои книжки из рюкзака на парту, но не нашла книжки, которые ей нужно было сдать в библиотеку? Так же, как сегодня она не нашла денег и вытряхнула всё из сумки. Но реальность оказывается не такой смешной.

Дональду нужно, чтобы она рассмеялась сквозь слезы. Потому что сейчас его собственный взгляд становится стеклянным, когда он понимает, что он здесь один взрослый. И с него подросток может потребовать поддержки, и что если он сейчас не сделает что-то, это приведет к поломке детского механизма. Он вспоминает то, как не смог помочь раньше кому-то еще, и что сейчас в общем-то не то самое время для искупления.

Аляска не смеется, тут не комедия. Дональд поначалу не может ничего сказать. Не то, что он ожидал услышать. Не про то, как одни дети могут убить других или нечаянно попытаться. И все же, он однажды уже узнал, что так бывает, когда ему самому было восемнадцать. Она отворачивается от Донни. Он чувствует неловкость, потому что его посвятили в то дерьмо, к которому он не испытывает никаких чувств. И совсем немного ему жаль сейчас не ту девочку, а Аляску. Социальный конструкт, работающий на отношения, где эмпатия проявляется к тому, с кем знаком хотя бы шапочно, а не к жертве.

Ему становится очень жаль то, что девочка льет слезы. Свою сестру он старается часто обнимать, и смеяться вместе с ней, каких бы поступков она не совершила. Аляска — не его сестра, он знает её имя совсем недолго. Но пару шагов по направлению к ней он сделал, и положил руку ей на плечо. Когда Аляска обернулась, покрасневший нос показался ему забавным. Жест рукой, которой она вытирала свои слезы, итак выдал её с потрохами, так что ей не было смысла прятать глаза.

— Аляска, — отчасти Донни согласен, что девочка не герой. С того момента, как она назвала свое имя, неизвестным героем она быть перестала. Потому что теперь она не просто девочка, которая героически не сбежала от оплаты долга, а Аляска Янг. Он все еще держит ее за плечо, готовый в любой момент прижать к себе, чтобы она могла выплеснуть все свои слезы, что так давно сдерживала: - Ты не герой, но можешь им стать. Знаешь, у меня жизненное кредо не быть мудаком. Думаю, ты тоже не хотела быть мудачкой. Дерьмо случается. Иногда нужно пережить этот мучительный стыд и жить дальше. А еще не слушать официантов, что пытаются учить жизни. Или искать у них дельного, а не дерьмового совета.

Подпись автора