С тех пор, как в жизни Эрика Фултона появилась Джек Дэниэлс, в этой же самой жизни стало намного меньше оригинального Джека Дэниэлса. Он не исчез полностью, потому что за месяц запущенный алкоголизм не лечится, даже если вас начало крыть галлюцинациями каждые несколько дней. Просто Эрик стал изредка держать себя в руках.
Впрочем, может быть, дело было не в том, что Джек хорошенько промывала ему мозги, а в том, что в постоянно пьяном виде шансы выжить, угодив в очередной разлом, были намного меньше?
А Эрик уже знал, что если не выжил - то не выжил. Везде не выжил, без респауна на точке вылета. Радовало, что знал он это не на собственном примере. Он, черт побери, даже впервые за долгое время стал изредка (и проклиная про себя всё на свете) показываться в спортзале неподалеку от дома.

Но сегодня Эрик был трезв и мрачен. Нормальное состояние для трезвого Эрика. И дело даже не в том, что пьяным он меньше осознавал. Нет. Пьяным он тоже был очень мрачным, да и мозги варили не хуже. Так что, по большому счету, разница была невелика, но Джек сказала, что на такие встречи нужно ходить в трезвом уме, и Эрик в очередной раз поленился спорить. Вероятно, потому что они только сегодня утром вообще вернулись в Аделаиду. Было нечто сюрреалистичное в том, чтобы вздремнуть пару часов и отправиться в сторону митинга, посвященного этим самым путешествиям в никуда.
Впрочем, перед митингом завернули заодно и по приглашению послушать, что умного скажут на эту тему журналисты. Эрик сомневался, что услышит что-то новое, но решил шанс не упускать. Иногда и слепой петух зерно находит, вдруг мелькнет что-то интересное?
Начало не вдохновляло, потому что Эрик, будучи все-таки, несмотря ни на что, ученым-практиком, ненавидел пустые догадки, не подтвержденные ничем, кроме интуиции. Чутье - это прекрасно, но проверять все-таки нужно. Хотя бы немного. Потому что, пусть себе мисс Аддингтон и тыкала по фактам пальцем в небо достаточно метко, она ошиблась в одном ключевом моменте.
- Доктор, - отозвался доктор Фултон и дальше умолк. Никак не отреагировал ни на замечание о трагедии (Эрик вообще смутно помнил, что писала на этот счет пресса еще месяц назад, и ленился как-то разбавлять информацию о событии, при котором лично не присутствовал), ни на намеки мистера Салливана.

- Доктор Дэниэлс, - все так же флегматично исправил теперь уже обоих Эрик. И мило улыбнулся мисс Аддингтон:
- Доктор Фултон и доктор Дэниэлс будет уместнее всего.
Фамильярность была ни к чему. Особенно если учесть, что Эрик не собирался пускаться в откровения, каяться и пытаться объяснить очевидный факт: правительство очень, очень часто делает вещи, о которых общественности лучше не знать. И о которых эта самая общественность узнает только тогда, когда что-то пошло совершенно не так. Вот вроде того самого эксперимента, который строился под руководством Эрика Фултона, но пошел наперекосяк уже без его участия.

Но холодностью Элейн Аддингтон было не пробить. Она сыпала вопросами, и Эрик искренне удивился тому, что она чаяла получить ответы от него. Впрочем, она даже не знала, что он доктор наук, так откуда бы ей тогда знать, что Эрик уже много, много лет работал на то самое злобное, лживое, нехорошее правительство и вовсе не мучился из-за этого терзаниями совести? Наука - это такая штука, которая жадно требует испытаний на живых организмах, жертв, катастроф и долгоиграющих последствий. Без всего этого оценить ее перспективы и возможности просто нельзя. Прежде чем служить прогрессу, любые научные открытия требуют свою долю смертей и крови.
В конце концов, что стало с последователями Рентгена, которые решили, что побьют учителя в его изысканиях? Правильно, все умерли крайне оперативно от лучевой болезни. А Рентген, в общем-то, выжил, еще и Нобелевскую премию получил. Потому что главное - вовремя отойти в сторону и сделать вид, что ты не при чем.

- Я думаю, мисс Аддингтон, что если бы любой человек, считающий себя ученым, знал, что именно произошло, он бы не покладая рук трудился над этим прямо сейчас, а не разгуливал по Аделаиде, - Эрик невинно развел руками в стороны, - как видите, я здесь, так же как и вы. Полагаю, у меня к происходящему не меньше вопросов, чем у вас.
И доктор Фултон посмотрел мисс Адддингтон прямо в глаза долгим проникновенным взглядом. Факты были таковы: эксперимент пошел не так, но Эрика там не было. У него был день рождения и он был пьян, и даже их грозные спонсоры и наниматели могли предъявить ему только прогул. Если бы кто-то считал, что Эрик каким-то образом повлиял на настолько разрушительное воздействие, вряд ли бы он свободно разгуливал по городу с красивой девушкой.
- Наши эксперименты никак не связаны с параллельными реальностями и галлюцинациями, мисс Аддингтон. Обычные исследования в области ядерной физики, не претендующие на мировые открытия, но способные облегчить работу в данной области. Увы, это опасная зона исследований, и периодически случаются... аварии. Судя по тому, что ни в Чернобыле, ни в Фукусиме, ни во многих других местах не было никаких "разломов", а там масштаб произошедшего был во многие тысячи раз крупнее, не думаю, что авария и "разломы" как-то связаны между собой, - Эрик покачал головой. - Более того, мне как-то довелось измерить радиационный фон у одного из этих самых "разломов" просто из исследовательского интереса, и, знаете, он был совершенно нейтрален. Полагаю, эти аномалии если и связаны с физикой, то вряд ли с той областью науки, которой занимаемся я и доктор Дэниэлс.

И ни слова откровенной лжи. А догадки и интуиция... таким Эрик никогда не делился, пока не знал, как все проверить научными методами.

Утро у Энди началось удачно – он упал с дивана. Мобильник усердно жужжал, чем, в общем-то, и пробудил Эндрю. Он с сомкнутыми глазами перебрался на диван и начал щупать предательский девайс, выпадая обратно в дрему – но телефон, точнее, трезвонящий абонент не сдавался, поэтому Блейку приходилось и дальше сонно болтать рукой по любой попадающейся поверхности. Нет, это пачка жвачки. Сосредоточься, Эндрю, это стакан, а ты ищешь телефон. Вот, уже ближе… И, бинго! Щурясь от экрана, Блейк наугад ткнул на кнопку сброса. И промахнулся – звонок принят. Ну, ничего страшного, наверняка это реклама какая-то, и колл-центр быстро сообразит, что собеседник не в состоянии выслушать их предложение купить стиральный-нано-фен-для-мытья-посуды-или-что-они-там-продают. – Ал… Мгм… – это была никакая не реклама, и Эндрю только что подписался на треп с какой-то болтушкой. Он был слишком сонный, чтобы понимать, кто с ним общается, и чтобы сказать, что он вообще-то спит. Да, на дворе десятый час, но по графику Энди это примерно три часа ночи. Он рухнул на подушку и положил телефон на лоб. – Мгм, слшаю. – Соврал Эндрю вместо того, чтобы послать все к черту. Но это не особо требовалось, как и присутствие Энди в разговоре, поэтому он мирно проваливался в сон, время от времени отвечая, что «а оч вниатльн слшаю».
– Ты чего молчишь? Ты там? Ты слушаешь?.. Я нарежу тебя в салат со спаржей вместе с кровью новорожденных младенцев!
– Превсхдн.
Примерно в этой части диалога собеседница догнала, что абонент не совсем абонент, поэтому она на скорую руку извинилась, и Эндрю был уверен, последним, что она сказала было «Ладно, давай перезвоню потом». Телефон сполз на подушку, и Эндрю заново заснул. Однако счастье длилось недолго, по ощущениям самого Энди – секунды три, хотя прошло около часа перед тем, как раздался стук. Блейк его услышал только тогда, когда понял, что кто-то долбит ногой в дверь. Он вылез из постели и взглядом сразился с солнечным лучом в окне. – Иду я! – отозвался Энди, по пути засовывая себя в штаны.
– Всем лежать, руки за голову, это ограбление! – захихикала подруга, и Эндрю подыграл самым естественным образом. С абсолютно прямыми ногами он завалился на спину, рухнув кирпичом на пол. – Здорово я тебя разыграла?
– Ваще.
До него внезапно дошло далекое воспоминания об окончании телефонного разговора. «Ладно, давай перезвоню потом, когда подъеду, с меня в качестве извинения – завтрак!» – никакого предупреждающего выстрела в голову звонка не было, но обещание накормить все же исполнено. В тот момент Эндрю и представить не мог, к чему служило это вторжение подводкой. По ходу разговора он допер, что от него явно что-то хотят, грубо говоря, его подловили в той человеческой кондиции, в которой он пребывал, и разводили принять участие… В чем-то. Большую часть объяснений и доводов Энди провел то умываясь, то уткнувшись в кружку с кофе, почти безучастно прохлопав агитацию присоединиться к демонстрации. Эндрю Блейк работал на автопилоте, и было совершенно наивно полагать, будто он проснулся целиком лишь из-за того, что у него открыты глаза, и он производит какую-то жизнедеятельность, но, судя по всему, для подруги это служило скорее плюсом, а не минусом. Ей, как минимум, не пришлось отвечать на вопросы и придумывать реальные причины, чтобы потащить Энди за собой. В какой-то момент он таки взбодрился и оживился, но отказываться было слишком поздно. Вообще менять что-либо было слишком поздно: его уже конкретно выперли из сна, и все, что можно было сделать – это поддаться странности сегодняшнего дня. Хотя в сравнении с теми днями, которые начинались обыкновенно, а потом брались за подлянку и заводили в Зону, все шло вполне нормально. Ну, не доспал и не доспал, чего бубнить-то. Вон уже совсем на ногах и полон энергии. Неважно, что Эндрю не ратовал за какие-то идеи, день ему, похоже, распланировали, да еще и едой подкупили. Конечно, если бы ему на ночь (на утро) глядя предоставилась возможность выбрать между этим и сладким сном, даже не задумываясь он выбрал бы последнее, но никакого выбора не было, посему придется работать с тем, что имеется. Однако поскольку подруга должна была быть в первых рядах, на площади их с Энди пути разошлись. Он так и не понял, зачем его все утро мучили и полоскали ему мозг несколько часов, в том числе и пока он собирался, если по итогу он остался брошенным, и ему ничего не мешало банально слинять. Энди не то, чтоб огорчился (наверное, даже наоборот), он попросту ничего не понял.
– Молодой человек, – Эндрю развернулся из стоического полуоборота лицом к обратившемуся, как Блейк поначалу оценил, промоутеру и огляделся. Либо это действительно адресовано ему, либо он единственный, кто не догадался проигнорировать. – А, да, я люблю дегустировать, что там у тебя?
– Вообще-то я…  – жизнерадостный тон сменился на извиняющийся.
– Ой.
Заинтригованность Энди политикой можно было измерить одним только его выводом при виде надписи на рубашке промоутера: «Команда Элейн, блин, по ходу, парфюмерия какая-то».
– Я представляю интересы, – Энди отшатнулся, когда не-промоутер гордо раздул щёки, потому что выглядело его лицо так, словно он собрался запеть, но нет, он всего лишь вернулся в образ и торжественно повысил голос: –… КОМАНДЫ ЭЛЕЙН АДДИНГТОН! Предлагаю Вам уникальный шанс попасть на интервью…
– Ну не знаю, сервер из меня никакой.
– … в качестве опрашиваемого.
– А! Ого?
– Вопросы будут касаться Зоны.
– Судимостей не было, – повисла пауза, и Энди меланхолично усмехнулся. – Шучу. Понял я, о какой Зоне речь. Я там был.
Представитель интересов команды Элейн Аддингтон нервно хихикнул, и со временем Эндрю подметит, что никак иначе этот человек не хихикает в принципе. – Это прекрасно! Вы согласны?
– Не совсем, по-моему, там не шибко уютно.
– То есть боитесь камер? – энтузиазм собеседника поутих всего на долю секунды, но догадаться он успел раньше, чем Эндрю – отреагировать на вопрос. – Я имел в виду, согласны ли Вы на интервью.
Блейк поразмыслил о том, что его ничего не останавливает от невыполнения сооруженных для него планов, чтобы отказываться. С другой стороны, причин соглашаться тоже не было, если не считать того, что давать интервью – это звучит прикольно. – Давай. Согласен. – Энди был уверен, что в момент его ответа послышалось, как представитель интересов команды Элейн Аддингтон процедил сквозь зубы «есть». Это ж сколько ему отворотов-поворотов дали… А ведь стоило Эндрю дать согласие, как на него полилась целая куча информации, причем, прямо на ходу, поэтому весь этот поток улавливать пришлось постольку поскольку, к тому же, акцентировалось внимание на том, что требуется от Эндрю, но сразу после краткого опроса имя-фамилия-возраст-чем-занимаетесь небольшой ликбез ему таки устроили. Во-первых, вот этот невротик – ассистент дипломатки Элейн  – а, этой Элейн  –  Аддингтон (да-да, до Блейка доходит как до жирафа), которая хочет произвести некое «срывание покровов» и «сказать СТОП! молчанке» (и еще несколько подобных метафор со смыслом, короче говоря, чувак – фанат своей начальницы), во-вторых, все происходящее приурочено к теме Зоны и какой-то лабораторной-научной-тумба-юмба шняге (как показалось Энди, ассистент то ли сам слабо разбирался, то ли в его задачу входило резюмировать как можно менее доступно, то ли он вообще ничего городить не должен был и совершенно случайно развязал язык), в-третьих, интервью проводится в рамках выпуска «Comment out».
– Каминг-аут? Интересный микс, – Эндрю почуял, как его сейчас перебьют, и спохватился: – Не-не, она молодец, почту за честь присутствовать. – Он постучал в грудь и изобразил пальцами жест «peace», но в глазах Пита (как звали ассистента) не переставало читаться желание застрелиться несмотря на то, что он все-таки нервно хихикнул, видимо, из вежливости. Встретились два тормоза. И нет, каминг-аута Элейн не планировалось, но не это самое главное. Энди предстояло ответить на ряд ее вопросов о Зоне и об опыте, с ней связанном. Знает ли о таком явлении? Знает. Бывал ли в Зоне? Бывал. Беспокоится ли о собственной безопасности? А это уже вопрос с подвохом. Обычно – нет, Эндрю не чувствует тревог, но, учитывая, что его за этот день дважды развели на какое-то мероприятие, нетрудно догадаться почему: такой вот склад ума или характера. Однако о самом себе Энди тоже не особо задумывается. Вот есть я, вот есть жизнь, вот я ее и живу. Угроза Зоны для Эндрю ощутима, лишь когда проявляется напрямую, в остальное время о ней он не особо размышлял. Хотя он периодически оказывался прямо внутри политической/остросоциальной дискуссии, но самым косвенным из возможных способов – соглашался с чем угодно, что несет посетитель. Даже когда их двое, и их позиции полностью противоположные. К тому моменту, когда они начинают обращаться к бармену, уже не будет никакой разницы, что он поддакивает обоим – они этого просто не замечают. Эндрю больше удивляло (на самом деле, не особо), с какой частотой последнее время люди переключались в режим гражданской позиции, но это другая история. Не особо удивляло, потому как даже Энди способен заметить, что Зона нарушала привычное существование: он и сам в нее вляпывался, и его знакомые, и так же, очевидно, люди, пропавшие без вести. К слову, о последних Блейк узнал вовсе не из газет или статей в интернете. Его как-то подозвали с перекура и представили погонному, который попросил опознать, видел ли Энди кого-то с фотографии. На память Эндрю предложили опереться, потому что его коллега ответил, что «не, таких приличных не узнаю», а вот Энди хамить не станет, давайте спросим у него. Словом, можно понять всех тех, кто строил теории заговоров и хотел ответов. Просто вышка для Эндрю – это пара запросов в гугле, которые либо мало что объясняли, либо объясняли так, что для понимания нужно дополнительно гуглить половину слов. Слишком сложно. Зона казалась чем-то непостижимым, но действовала по принципу городской сумасшедшей, похищающей людей и заставляющей их пережить какой-нибудь треш. Только, в отличии от городских сумасшедших, черта-с два Зону можно арестовать. Эндрю Блейк не знал, что с этим делать, поэтому принимал как новую форму нормы в Аделаиде, ведь, в конце концов, город можно и покинуть – это, пожалуй, затруднительно для большинства горожан – включая самого Энди, который, живя тут с рождения, и вообразить даже не мог переезд – но вряд ли это невозможно. Происходит какая-то хрень? А, ну… Ладно, придется с нею уживаться теперь. Как-нибудь прорвемся. Наверное, такая философская простота позволяла и сейчас как ни в чем ни бывало смотреть на происходящее вовлечено лишь в полсилы. Эндрю честно попытался вникнуть, но он не застал начала шоу, поэтому улавливал лишь общую канву. Что-то там про эксперименты и их потенциальное влияние на разломы или их потенциальное влияние, вылившееся в разломы – но ничего конкретного Энди не услышал. Похоже, все что-то знают, но ничего не знают. «Понимаю.»