Вся её суетность, словно крошка сиштье ни малейшего представления не имела, куда деть свои руки и свои губы, заставляла ненадолго сомневаться, что на той фотографии, рамка с которой больше ни разу не попадалась на глаза Рейна, запечатлён был именно муж, а не брат или любой другой близкий родственник. Она касалась его так быстро и хаотично, словно никак не могла определиться, чего именно ей хочется, а потому хотелось всего и сразу, а с таким отношением за быстро промелькнувший век сталкиваться не приходилось. Её лёгкие прикосновения не становились откровением, однако очень уж походили на ту самую острую до боли нежность, о которой Харпер говорила, и о которой Эр слишком уж мало знал, чтобы теперь не ловить каждое проявление, предназначенное исключительно ему одному, а затем и наслаждаться им. 

И ему даже казалось, естественно, с высоты своего солидного возраста и неизмеримой годами мудрости, что выдержки хватит надолго, пока прорвавшийся в самые его губы стон девчушки не размножится и не станет гораздо громче, потому и джинсы ничуть не мешали, сколько бы его собственное тело не вопило об обратном. По крайней мере, с годами Рейн не потерял способность признавать собственные ошибки... с трудом, со скрипом еле ворочающегося и полностью проржавевшего механизма, но всё-таки. И теперь к нему медленно подбиралось это признание, просачиваясь под кожу в тех самых местах, до которых дотягивалась Харпер не только ртом или пальцами, но и выгибаясь ему навстречу, пока между телами не оставалось ни единого зазора. 

Поэтому приходилось самому себе обещать, её сводящие с ума ямочки чуть ниже поясницы он внимательнейшим образом рассмотрит в следующий раз, и следующий же раз оставит такое же точно полукружие укуса на одной из её ягодиц, а то и на обеих сразу, в следующий раз попробует на вкус каждый сантиметр её нежной кожи... почему нет, если хочется? И сам факт наличия того самого следующего раза уже сам по себе нравился Рейну неимоверно, как и прикосновения Харпер, наполненные ей одной известным смыслом до краёв. Хотелось разгадать их, раскрыть и понять, что именно она в них вкладывает, раз они чувствуются совсем по-другому. Даже неуверенные, почти боязливые касания пальцев девчушки к джинсам и пуговице на них, видимо, подведшие окончательную черту под всеми намерениями Эра аккуратно развернуть подарок самому себе и обстоятельно, со знанием дела его изучить, смакуя каждое мгновение. Всё-таки сам он рычал куда громче, чем крошка сиштье, пока стягивал с себя остатки одежды, чтобы через пару секунд почувствовать её под собой уже целиком и полностью от пальцев ног до слившихся губ. 

Обещания не торопиться вымыло из головы начисто, оставляя только едва уловимый ванильный вкус на языке и запах, которым он сам же и пропитывался, хотя сколько раз думал о том, что именно Харпер будет пахнуть в точности как он сам, нося на себе его невидимую глазу метку. Он снова прихватил губами тонкую кожу на её шее, провёл ими по линии подбородка, за него же и кусая, вдохнул полной грудью, отчего только теснее начинал прижиматься к девчушке. 

— Харпер, — её имя тоже становилось тем самым низким грудным рычанием, разливавшимся по телу, чтобы этой неуловимой вибрацией передаться ей же. Рейн провёл ладонью по её бедру, отводя колено в сторону и окончательно занимая положенное ему место между её невероятных ног; поднялся на локте, только бы поймать её губы, раздвигая их языком, и толкнулся своими бёдрами вперёд. Как ни странно для самого себя, всё-таки медленно, но лишь для того, чтобы отступить и через мгновение податься обратно. — Посмотри на меня. 

Может, в её глазах он увидел бы всё, что хотел в ней понять... всё. Вместо молодой зелени бескрайних лугов, о которых рассказывал, а то и вместе с ними.     

Подпись автора

В её глазах, опушённых светлыми ресницами как малахитовые кабошоны в чистом золоте, Рейн не сумел разглядеть все те откровения, которые обязательно должны скрываться в распахнутых зеркалах души Харпер. Ему казалось, ещё секунда-другая и получится ухватиться за постоянно ускользающую мысль, запрятанную именно от него, раз так и не удалось до конца понять эту девчушку, в один прекрасный момент вернувшуюся домой, когда её там терпеливо ждали гости, пробовавшие приготовленный для кого-то другого лимонный пирог с воздушными меренгами. Но в расширенных зрачках, обрамлённых оливковым ободком, отражался только он сам, наверно, точно так же как в его собственных глазах крошка сиштье видела себя. А ему хотелось разглядывать именно её лицо с чуть распахнутыми губами, ловящими горячий воздух так, словно он вот-вот закончится на самом последнем глотке; с рассыпанными по покрывалу волосами, которые он себе представлял едва ли не в первую встречу, увидев их влажными и пахнущими вперемешку дождём и свежестью зелёного яблока; с выдохами, хриплыми и протяжными, незаметно, но ощутимо переходящими в тихие стоны, которые Рейн всё равно прекрасно слышал.

И всё-таки Харпер не выдержала первой, пусть сам Рейн только перевёл взгляд на её нижнюю губу, снова обкусываемую, но почему-то вовсе не им, что моментально хотелось исправить. А потому поцелуй вышел практически бесконечный, ещё и ещё заставляя сминать её мягкие губы, пока его самого коконом окружало рождённое Харпер впечатление... с каждым новым движением, по началу накатывающим плавными приливными волнами, но теперь набирающим силу, словно перед тем самым штормом, способным снести всё побережье. Она обвилась вокруг него ногами как лиана, а потому теперь оказывалась не только рядом с ним, но и под ним, и вокруг него. 

Подтянувшись чуть повыше, Рейн задвигался быстрее, пока мышцы схватывало мелкими иголками разбегающегося по нервам удовольствия, впитывающегося в кровь, чтобы разнестись по всему организму. А он уже наклонялся вниз, изучая губами солоноватую на вкус ключицу, собравшую ветер побережья, откуда они с девчушкой приехали; потом нырнул языком в ямочку под горлом, до которой не добрался в прошлый раз, и сам уже не старался сдерживать осипшего дыхания, будто он не приехал сюда на машине, а добежал от самого рынка.  И по шее через подбородок вернулся снова к губам, от которых казалось невозможно оторваться, от того и целовал Эр почти яростно, а ладонями проходился по её груди и до бёдер, как будто сумел бы двигаться ещё глубже и сильнее, хотя это было уже невозможно тоже. Её мягкая порозовевшая от возбуждения кожа, её пальцы, блуждающие по его телу, и её грудь с каждым новым толчком вперёд двигалась под ним, задевая его сосками разгорячённое тело — подталкивали к самому краю.  Зато теперь Рейн видел крошку сиштье, даже если закрывал глаза. Переполненную удовольствием, выгибающуюся ему навстречу... и это на самом деле могло бы расплавить кости ничуть не хуже выплеснутого раскалённого серебра, разве что, доставляло такое наслаждение, что сумей бы улыбнуться сейчас — улыбнулся бы. 

Ощущения получались настолько яркими и сильными, что себя Эр уже не сдерживал, не желая сделать Харпер больно, но не имея возможности предложить ей сейчас что-то другое, обменяв своё горение на её обволакивающую нежность. Только губы её выпустил, только бы не укусить ненароком, когда вдоль всего позвоночника прошёл мощный разряд. Рейн продолжал двигаться внутри девчушки, пока его накрывало тем самым штормом. Пришлось чуть согнуть ногу, лишь бы не давить на неё всем своим весом, а только передать через ладони, через пальцы и каждый соприкасающийся участок тела это чистое грозовое электричество.   

Отредактировано Charles Miller (2021-06-05 22:24:41)

Подпись автора

Перед глазами плавали полупрозрачные белые круги, слишком походящие на странную штуку из газовой ткани, привешенную к потолку, если бы только Рейн на лежал на животе, не имея ни малейшей возможности вывернуть голову так, чтобы посмотреть наверх. Потому круги просто плавали, потихоньку истончаясь и пропадая, пока он довольно улыбался, пусть эта улыбка ещё не добралась до губ, засев где-то в глазах и расходящихся от них тонких морщинках. Поводов находилось предостаточно, ведь слишком явственно он почувствовал мелкую дрожь, охватившую крошку сиштье, пока она сама внутри сжимала его сильнее, а теперь разглядывал через полусомкнутые ресницы заливающий её грудь румянец, на сей раз не имеющий ничего общего со смущением. Смотреть нравилось, а вот менять положение собственного тела не хотелось вовсе, тем более девчушка на лишнюю тяжесть не жаловалась. Вполне возможно, не жаловалась именно потому, что воздуха для жалоб не хватало. 

Едва заметно переместившись в сторону, Эр раскрыл глаза шире и увидел отражение этой спрятанной улыбки в её изумрудном взгляде, сейчас как никогда походящем на совсем молоденькую зелень после первого весеннего дождя. В чём-то так оно и было, и Рейн этой мысли улыбнулся уже губами, как только дыхание немного выровнялось. И всё же толкнувшись локтем перелёг боком, дабы обзор на мягкие, округлые формы открывался шире... на этом движения закончились, оставляя только его тяжёлую ладонь медленно блуждать по животу Харпер. Он ни малейшего представления не имел, что она хотела бы услышать в данный момент, а прекрасную книгу про Мэри и Джона до этой страницы Эр так и не долистал, и потому решил засунуть поглубже те банальности, которые там могли быть написаны... которые он сам периодически выдавал, ибо ему не было никакого дела до реакции. И глядя на её улыбку, Рейн понимал — ей ничего такого не нужно, так что лежал молча, собираясь пролежать так целую вечность или около того, пока не начнёт откровенно помирать от жажды. В текущем положении вещей такая смерть казалась ему пределом мечтаний, а сам он себе — даже счастливым. В отдельно взятую секунду отдельно взятого места с девчушкой под боком. Этого ощущения становилось достаточно, чтобы следом пришёл довольно прозаический вопрос, который О’Ши задавал и себе, и Харпер заодно — чем же он заслужил, и заслужил ли вообще? И сам же отвечал утвердительно, ибо никому не собирался девчушку отдавать, даже ей самой. 

Наверно, от таких самодовольных мыслей энергии явно прибавилось, а Рейн как-то особенно звучно поцеловал девчушку в подвернувшееся плечо, а затем рывком поднялся с места. Можно было подхватить её на руки и утащить в душ, однако он сильно сомневался в наличии там хоть каких-то банных принадлежностей, однако мысль запомнил, потому как картина намыливания Харпер этим её гелем для душа, пахнущим печёным яблоком, Эру понравилась и воодушевила. Но пока он дошёл только до стола на кухне с разложенными на нём продуктами и прихватил ту самую бутылку лимонада, которую так и не дал допить девчушке в прошлый раз. Своей наготы он не стеснялся совершенно, что крошка сиштье за ним уже не раз замечала, а теперь приходилось торопиться, дабы она не успела прикрыть свою, на которую Рейн ещё не налюбовался. 

— Раз с лепестками не получилось, и для завтрака поздновато, могу принести в постель обед, — он не стал напоминать её об аргументах, которые Харпер хотела получить, но смешинки с воспоминаниями всё равно горели в его глазах. Эр уселся на кровать, отдал бутылку и, примерившись, поцеловал девчушку ещё и в живот, пока она не начала судорожно сгребать из-под себя покрывало или вещи. Успеется.

Подпись автора

За течением времени любопытно становилось наблюдать, особенно с высоты постели, выстланной сбившимся покрывалом и вещами, до сих пор не сползшими на пол, той самой, которая в жизни Рейна абсолютно ничего не меняла, позволяя добраться впритык до собственного юбилея без каких-либо существенных потерь. Последний год серьёзно подкачал, а потому всё больше кривоватая усмешка Эра походила на какую-никакую улыбку — извинения от жизни он принимал не только устно, но вместе с подарками, развёрнутыми уже и бегло осмотренными, отчего теперь рождалось ожидание иного рода. За час ничего не изменилось, но одновременно с этим изменилось многое.

Розовая тёплая девчушка прижималась к его спине, внезапно не стараясь спрятаться за плотной тканью покрывала или выудив из синего месива собственную блузку. Её стеснение никуда не исчезло... пока, всё так же оставаясь румянцем на щеках и мочках ушей, стоило ему обернуться и пройтись по её разморенному телу изучающим довольным взглядом, Рейн слишком хорошо этот момент представлял, словно с меховой шубой и острыми как бритва клыками ему от луны достался ещё и дар предвидения, а потому оборачиваться не стал. И без того по плечу и ниже веером расходились мурашки от её то ли поцелуя, то ли укуса, а заодно и от того, что она не боялась сама идти навстречу уже не робкими маленькими шажками и быстрыми клевочками в щёку или подбородок, а почти настойчиво, хоть настойчивость Рейн сам ей и приписывал, выдавая собственные желания за её намерения. 

— Одна из неразгаданный тайн оборотней, — улыбнулся он в ответ, отобрал пустую бутылку, чтобы отставить в сторону и временно о ней позабыть, и повернул голову к Харпер, принявшись рассматривать её словно бы сияющее изнутри лицо с припухшими клубничными губами, чуть вздёрнутым носом и слишком яркими зелёными глазами. И не обманул даже, ибо собственные внутренние ощущения... не стоило пугать девчушку, хоть она никогда и не была из пугливых, в чём Эр убеждался ни раз и ни два, просто сейчас не стал говорить. Что она принадлежала ему. Целиком и полностью, вплоть до того самого момента, как он не решит её отпустить. И учитывая его самоубийственные наклонности, особенно явственно прорезавшиеся за последние полгода, возможно, терпеть ей было недолго. Может быть, оттого острее чувствовалась каждая минута; а, может, О’Ши сам для себя это придумывал, дабы потом ни о чём не жалеть. В конце концов, с собой он всегда умел договориться, да и проигрывать не собирался. 

— Поделиться? — спросил он, не уточняя, тайной собрался делиться или невесть откуда взявшейся энергией, и даже не скрывая, какой огромный подвох кроется в этом невинном на первый взгляд вопросе.  Выудил из сваленной у кровати кучи собственное бельё и натянул, оставляя джинсы на том же самом месте, куковать на пару с пустой бутылкой лимонада, и только после этого обернулся к Харпер, вытягивая из-под неё края одеяла и заворачивая как в кокон, но только лишь для того, чтобы развернуть обратно. Всё-таки без покрывала Эру нравилось больше. Забравшись ладонью на её затылок, он притянул крошку сиштье к себе, прислонившись лбом к её лбу, и втянул в себя воздух, пробуя все его оттенки, уже знакомые и совершенно новые. Потянул ближе на свои колени, уже уткнувшись носом в сгиб плеча Харпер, и поднявшись до впадинки под мочкой уха. Она вся пахла им, тонко и неуловимо, явно не для человеческого нюха, и запах этот не смоется ещё достаточно долго, что рождало в груди Рейна глухую удовлетворённую вибрацию, куда больше подходящую его второй ипостаси. Слегка покрасневшие следы его пальцев, его губ, а кое-где и зубов скоро должны были исчезнуть с розовой нежной кожи, стоило только надеть подвеску с серебряной веткой, но запах останется всё равно. И пока Рейн водил пальцами по всем этим отметкам, едва заметно оставшимся на её теле, и никуда не торопился.   

Подпись автора

Что конкретно пошло по иному пути, прорубившему лесную чащу там, где в начале утра не проглядывалось ни единого просвета для солнца, Рейн не думал совсем не потому, что думать не хотелось. Наоборот, он с интересом рассматривал девчушку, с чуть приглушённой и несколько утомлённой, но всё-таки радостью ринувшуюся в новое для себя путешествие, в котором начал проявляться чисто женский лёгкий флирт, и губу многострадальную обкусывала вновь, будто той слишком мало досталось. Пусть клубничный оттенок уже потихоньку исчезал, и Харпер прямом текстом запретила пробовать его на вкус, а розовый цвет кожи приобретал некоторую прозрачность, отчего кое-где появлялись голубоватые реки запрятанных вен, Эр всё равно мысленно просто делал для самого себя некоторые заметки на будущее, вполне способное наступить и через полчаса, и через час, не став дожидаться вечера. Список получался внушительным и интересным, а потому прекрасно запоминался, хотя никто не давал гарантий, что затем Рейну не придёт в голову что-то совсем другое. 

А пока он размышлял только над довольно элементарной по своей сути истиной — в его понимании “плохо” автоматически приравнивалось к “хорошо”, если действовало в нужную сторону. И всё-таки поцеловал бы, не заметь странное выражение строгости на лице девчушки, неуместное хотя бы потому, что она прямо сейчас сидела у него на коленях обнажённая. Одно накладывалось на другое, и Эр внимательным образом слушал, что же она хотела донести, ибо абсолютно всегда без исключений, подтверждающих правило, после “но” шло самое интересное. Собственно, в этот раз он тоже не ошибся, разве что, никак не ожидал возвращения к теме, которую считал уже закрытой. Видимо, постепенно, сам того не замечая, терял хватку, раз вся предложенная для крошки сиштье аргументация не произвела на неё должного впечатления. Зато она правила этой новый игры, открывшегося сквозь бывшие заросли пути, приняла молниеносно, снова подстраиваясь под Рейна и заставляя его лишний раз изумиться этой её способности. Потому что, держа её, полностью раздетую, в объятиях, Эр мог бы покивать головой и согласиться, даже не сильно вникая, чего конкретно ей хочется. И о том, что фантазия Харпер может напрочь перекрыть его возможности, не думал вовсе. 

А добротой знакомого человека? Впрочем, вопрос моментально становился риторическим, ибо ни доброты в О’Ши не набиралось в достаточном количестве, ни, собственно, человека. На самом деле, если бы не стечение обстоятельств, раз за разом обращающих чужое внимание непременно по адресу проживания девчушки, для Рейна вообще не имело особого значения, в какой именно из двух квартир находиться. Он отчётливо запоминал только вполне определённые места, оставляющие за собой вполне определённые впечатления, вроде того родового дома, оставшегося в Ирландии, или камеры в стенах института. И если первый уже несколько поблек в сознании, физически стёртый с лица земли, то вторая всё ещё существовала и у него в голове, и на самом деле, что не давало покоя. Уж её за всё проведённое там время он изучил гораздо лучше, чем те квартиры, где в прошлом жил годами. Каждую царапинку на стенах и каждую трещинку в потолке... раз не мог уйти и переключиться на что-то другое. Хорошие же места, коих набиралось десятки или даже сотни за всю его жизнь, Рейну отчего-то не запоминались. 

— Ну, непосредственно с владельцем договориться не получится. Как я и сказал, его уже в стране нет, — потянул Эр, упорству девчушки не удивляясь, потому что оно было в ней с самого начала, с той первой встречи, когда этого упорства всё-таки не хватило, чтобы вытащить соседку с того света. Или от него набралась, что само по себе вызывало улыбку, да и спорить по такому пустяку конкретно сейчас не хотелось, ибо он мог просто сказать свои соображения двум ребятишкам, вовремя подсуетившимся уже второй раз. — Но могу дать тебе телефон риелторов, предложивших этот вариант, — последние слова вырвались каким-то погрустневшим вздохом, потому что Харпер уже заворачивалась в покрывало, словно он что-то ещё не успел рассмотреть. Может, и не успел... проверю потом.       

— Жаль не прихватили твой фартук с пчёлами, — сказал Эр, как только девчушка облачилась в свою блузку поверх синих трусиков... но уточнять не стал, что его-то как раз можно было и на голое тело надеть, всё равно его здесь не было. И прикоснулся губами также мимолётно к чуть видимой косточке позвоночника прямо над воротом блузки, стоило Харпер слегка наклонить голову вниз.  Зато теперь появилась возможность всё же отломить от пока тёплого хлеба горбушку и макнуть его в золотистое сливочное масло с натёртой лимонной цедрой и травами. Пока он дожёвывал кусок, целиком запихнув его в рот, сходил за оставленной в спальне бутылкой и джинсы натянул, застегнув только на молнию.

— Чем помочь? — поинтересовался Эр, вернувшись на кухню и теперь рассматривая содержимое ящиков под столешницей, потому что никаких приборов они с девчушкой тоже не взяли. Благо, какой-то минимальный набор тут всё же присутствовал.   

Отредактировано Charles Miller (2021-06-15 14:03:59)

Подпись автора